Пророчество орла, стр. 84

— Как знаешь. Я вернусь на рассвете с твоим сыном, и ты еще один раз, последний, услышишь предложение сдаться. Даю тебе слово — если ты его примешь, и Аякс, и все твои люди останутся живы. — Он уставил в сторону Телемаха палец. — До рассвета!

Веспасиан повернулся и двинулся обратно, знаком велев Миницию увести пленника.

— Обратно на трирему его и держать под надзором!

— Есть, командир!

Миниций развернул Аякса и толкнул вперед. Тот оглянулся, бросив на отца последний, отчаянный взгляд, и весь маленький отряд зашагал обратно к римским позициям.

Миновав караулы из бойцов корабельной пехоты, Веспасиан в сопровождении трибунов без промедления направился в командный шатер, где уже, в большинстве своем, собрались на инструктаж уставшие после дневного боя командиры. Он не собирался задерживать их дольше, чем это было необходимо для обеспечения подготовки к завтрашнему штурму, однако присутствие было обязательным для всех, кроме получивших серьезные ранения. К числу каковых принадлежал и Вителлий.

Как и надеялся Веспасиан, трибун, оказавшись в гуще схватки, не уберегся от удара, хотя, к сожалению, пират не вполне оправдал надежды префекта: удар пришелся по шлему, соскользнул и разрубил трибуну плечо, о чем тот не преминул во всех подробностях поведать Веспасиану вскоре после того, как командующий флотом сошел на берег. Плечо было обмотано окровавленными бинтами, и раненый еле держался на ногах, однако его жизни, увы, похоже, ничто не угрожало.

Веспасиан вошел в шатер, и все собравшиеся центурионы и триерархи устало поднялись на ноги. Он проследовал к своему раскладному столу и сел за него.

— Спасибо, уважаемые. — Префект помахал рукой, давая подчиненным знак, чтобы те садились, и с теплой улыбкой продолжил: — Прежде всего, спасибо за проделанную нынче днем работу. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы высшие власти в Риме узнали о проявленной вами доблести и воинском умении. Особо хочу выделить действия центуриона Макрона. Прекрасная работа!

Он указал кивком на центуриона, который смущенно заерзал на скамье.

— Но увы, — продолжил Веспасиан, — дело еще не завершено. Телемах и некоторые из его приспешников живы. Эту недоработку я намерен устранить до конца завтрашнего дня.

Некоторые командиры поежились, иные переглядывались и пожимали плечами. Веспасиан ожидал подобной реакции и вполне сочувствовал своим подчиненным. Они загнали пиратов в западню, откуда тем некуда было деться, и в обычных обстоятельствах можно было бы не спешить и не надрываться, а взять их измором. Штурм цитадели, каким бы успешным он ни был, неизбежно повлечет за собой совершенно неоправданные жертвы. Но что поделать, если императорский секретарь требует, чтобы свитки были доставлены ему как можно скорее и любой ценой? Им ведь этого не объяснишь.

Прочистив горло, он поднял глаза и, оглядев собравшихся, продолжил:

— С рассветом я предложу им сдаться. У нас есть предмет для торга — сын Телемаха. Однако можно предположить, что, даже если сам Телемах и будет готов пожертвовать всем ради спасения сына, его подчиненные посмотрят на это иначе и дадут понять, что такой выбор их не устраивает. Поэтому мне представляется весьма вероятным, что штурма цитадели не избежать. Мы не можем позволить себе долгую осаду: этим мы дали бы Телемаху время на то, чтобы найти способ скрыться, а допустить, чтобы он ускользнул и избежал возмездия, ни в коем случае нельзя. Иначе получится, что все наши товарищи, павшие в последний месяц, погибли напрасно.

Префект помедлил, и в это время со стороны крепости послышался глухой удар: очередной выстрел метательной машины.

— Обстрел продлится всю ночь, — промолвил Веспасиан. — Я надеюсь, к рассвету в стенах появятся проломы. Обрушившись, они частично завалят ров, но нам, конечно, все равно придется использовать фашины и приставные лестницы. Не стану притворяться, будто штурм будет легким и безболезненным, но дело должно быть сделано. Лучший способ сберечь жизни — это действовать быстро и напористо. — Он улыбнулся. — Чтобы никто не насмешничал, слыша, как я говорю «нам», объявляю, что лично приму участие в первом же приступе: поведу отряд, задачей которого будет попытаться захватить Телемаха в плен. Так что буду ждать этого момента с тем же нетерпением, что и вы.

По рядам прокатился смех, и Веспасиан воспользовался некоторой переменой настроения, чтобы закончить инструктаж.

— Ну что ж, — промолвил он, поднимаясь. — Письменные приказы все получат позже.

Префект был готов распустить собравшихся, но тут полог в задней части шатра вдруг сдвинулся. Веспасиан обернулся к двум появившимся из темноты людям, и удивление на его лице спустя мгновение сменилось теплой улыбкой.

— Прошу прощения, командир, — проговорил центурион Катон. — Я что-нибудь пропустил?

Глава сороковая

Всю ночь метательные машины вели обстрел цитадели. В свете факелов их расчеты трудились без устали, налегая на рычаги, вновь и вновь ставя механизмы на боевой взвод и укладывая на место тяжеленные камни, после чего машины со стуком посылали их в темноту, в сторону вражеских укреплений. В отличие от римских позиций стены освещены не были, ибо пираты отнюдь не стремились облегчать осаждающим прицеливание. О результатах своих действий римляне могли догадываться лишь по доносившимся после каждого выстрела отдаленным звукам: тяжелым ударам да порой шуму осыпающейся кладки. Примерно в сотне шагов перед машинами, на тот случай, если пираты попытаются устроить вылазку и разрушить баллисты, был выставлен заслон из бойцов корабельной пехоты. А неподалеку за позицией метательных устройств располагался укрепленный римский лагерь. Огни множества костров разгоняли мрак, а вокруг них, в том славном расположении духа, какое обычно присуще воинам, благополучно пережившим битву, отдыхали матросы и корабельные пехотинцы. Дальше, у побережья, в темноте вырисовывались корпуса боевых кораблей. Легкие суда патрулировали море на случай, если кто-то из пиратов попытается под покровом ночи уйти из цитадели водой.

Три фигуры, приблизившиеся к стоявшим у берега кораблям, направлялись к той триреме, на которой содержали Аякса. У трапа на часах стояли двое бойцов, и когда прибывшие появились из тьмы, один из них заступил им путь, потребовав назваться.

Центурион Миниций, находившийся внизу, в трюме, услышал это, но ничуть не обеспокоился. Он лежал на импровизированной койке из парусины, уложенной поверх мотков веревки, что было, конечно, лучше, чем на голых досках, но не больно-то располагало ко сну. И вполне соответствовало обстоятельствам, потому как спать ему было никак нельзя: центурион сторожил пленника, сидевшего на прикрепленной к одному из толстых деревянных ребер триремы стальной цепи в нескольких локтях от него. Тот тоже не спал: сидел в угрюмом молчании, прижимая к себе руку с отрезанным во время допроса мизинцем. Миниций присматривал за ним, чтобы исключить возможность не только побега, но и попытки самоубийства.

Топот подбитых гвоздями сапог по палубе эхом отдался в трюме: кто-то наверху решительно направлялся к главному люку. На фоне ночного неба обрисовались тени, потом на ступеньках трапа показались сапоги, и в трюм в сопровождении двоих охранников спустился Вителлий. Миниций вскочил со своего импровизированного ложа и встал навытяжку. Глаза привалившегося к изгибу корпуса Аякса вспыхнули нескрываемой враждебностью.

Вителлий помахал кистью здоровой руки.

— Вольно, центурион. Я пришел за пленником.

— За пленником, командир? — удивился Миниций. — Но его приказано держать здесь до рассвета. Это приказ самого Веспасиана.

— Ну а сейчас префект приказал доставить его к нему. Для допроса.

— Посреди ночи, командир? — глаза Миниция сузились. — Как-то это странно.

Он отступил ближе к Аяксу и взялся за рукоять меча.

Вителлий вперил в него взгляд и настоятельно, с расстановкой, промолвил:

— Ты передашь пленника мне. Это приказ, центурион.