Пророчество орла, стр. 38

— Ты прав, — кивнул Катон. — Больше это не повторится.

— Вот и хорошо. Ты уж извини, командир, но у меня впереди долгая ночь. Мне нужно вести корабль.

— Да. Да, конечно.

Отсалютовав, Альбин отвернулся и, шлепая босыми ногами по палубе, направился к носу. Катон проследил за тем, как его фигура слилась с темной массой других, сгрудившихся перед мачтой, сжал кулак и раздраженно стукнул себя по бедру. Ему не в первый раз случалось обнаруживать свою неопытность и невежество. Как ни старался он этого не делать, но всякий раз его прорывало, в результате чего центурион остро переживал собственную неполноценность. От которой следовало избавляться во что бы то ни стало.

Ночь для Катона тянулась мучительно долго. Звуки моря слышались совсем рядом, так что казалось, будто оно вот-вот всколыхнется и поглотит корабль. Катона изводили кошмарные видения: вот он один, брошенный, барахтается на вздымающейся поверхности безбрежного, темного океана, пока наконец последние силы не покидают его и он не проваливается в мрачное небытие.

Эти страхи изводили его, не давая ни малейшей возможности заснуть, и Катону оставалось лишь с искренней завистью смотреть на спавших вповалку на палубе бойцов его центурии. Некоторое время он расхаживал по палубе, потом облокотился о борт, присматриваясь к мигающим кормовым огням других кораблей. Случайные голоса, разносясь над поверхностью воды, звучали приглушенно, неразборчиво, а порой и совсем не по-человечески, заставляя его всматриваться в темноту, гадая, не содержится ли все же в мифах о морских чудовищах некое зерно истины.

— Спокойная ночь, командир.

Обернувшись, Катон увидел темную фигуру неподалеку от борта и, узнав говорившего по голосу, откликнулся:

— Да, оптион… Довольно спокойная, полагаю.

— Ты привыкнешь, командир, — заверил его оптион Феликс. — Всего несколько месяцев, и море будет казаться тебе родным домом.

— Честно говоря, я в этом сомневаюсь, — ответил Катон прежде, чем успел себя остановить. Он знал этого оптиона всего несколько дней и всяко не собирался с ним откровенничать, не говоря уж о том, чтобы выказывать свои страхи и слабость. Прокашлявшись, центурион выпрямился, взявшись за бортовое ограждение руками, и бесстрастным тоном произнес:

— Опыт, спору нет, интересный, но, кажется, это скоро мне наскучит.

— Наскучит? — В голосе оптиона прозвучало удивление. — Как может наскучить море, командир? Это странное существо, не ведающее неподвижности, переменчивое, как пьяная шлюха. Вроде бы думаешь, будто все о нем знаешь, ведаешь, как с ним совладать, — и тут получаешь от него такое… Нет, командир, наскучить море не может. Устрашить — другое дело; прав тот, кто уважает его силу.

Глядя на темную фигуру оптиона, Катон мысленно обругал подчиненного за то, что тот, пусть невольно, усугубил его страхи, но вслух сказал совсем другое.

— Это, хм, интересная мысль, Феликс. Я буду иметь ее в виду. Спасибо.

— Может, тебе стоит поспать, командир? Никто не знает, что готовит нам утро.

— Поспать? Да, пожалуй. Тебе тоже, оптион.

Отсалютовав, Феликс удалился туда, где темнели распростертые на палубе «Спартанца» тела бойцов. Катон проследил за ним взглядом, потом отвернулся и снова всмотрелся в ночь, еще больше упав духом.

В конце концов напряжение обессилило его, и Катон, найдя свободное местечко под скошенной фок-мачтой, устроился на палубе, закрыл глаза и притворился спящим, убеждая себя в том, что раз его люди способны спать в таких условиях, то сможет и он. И мало-помалу мягкое покачивание палубы, поскрипывание оснастки и плеск моря смогли-таки его убаюкать.

— Командир! — Чья-то рука потрясла его за плечо. — Командир, проснись!

Катон разлепил глаза и обнаружил, что смотрит на какие-то доски. На миг он растерялся, но потом вспомнил, что к чему, приподнялся, морщась от того, что рука, которую он подложил под голову, онемела, обернулся и увидел Феликса.

— В чем дело?

— Командир, наблюдатель доложил, что к северу от нас паруса.

Катон встрепенулся и поднялся с палубы. Его бойцы в большинстве своем уже стояли и смотрели на море. Центурион поспешил мимо них к мостику. Альбин кратко приветствовал его, Катон ответил кивком.

— Мой оптион сказал, наблюдатель что-то увидел.

— Несколько парусов. И к ним прибавляются все новые. Оттуда, — он указал рукой в направлении горизонта, — со стороны Иллирийского побережья.

— Пираты?

— Почти наверняка. Других флотов в этих водах нет. — Он отвернулся от Катона и прокричал наверх: — Эй, сколько их видно сейчас?

— Пятнадцать, командир, — послышался ответ после недолгой паузы. — Видно пока плохо, но некоторые, похоже, большие. Биремы, если не более того.

Катон прокашлялся.

— Похоже, они все-таки знали, что мы выступаем, чего я и опасался.

— Да, видать, знали с самого начала, — хмуро проворчал Альбин и добавил: — Кажется, ты был прав, командир.

— Спасибо.

Неожиданно Альбин вытянул шею вперед:

— Смотри!

Катон устремил взгляд к горизонту и, когда «Спартанца» приподняло на волне, увидел вдалеке, у самой кромки океана, крохотные темные пятна.

— Как скоро они смогут до нас добраться?

Альбин поджал губы.

— Часа через три, может, через четыре. Но до этого дело не дойдет. Префект прикажет повернуть на юг и идти к берегу.

— Но зачем нам отступать? Разве мы не можем разгромить их?

— Нет. Наши корабли перегружены, а их — имеют то преимущество, что ветер дует им в корму. Но стоит нам выгрузить на берег припасы и снаряжение, ситуация мигом изменится в нашу пользу. Увидишь, как они пустятся наутек.

Альбин усмехнулся.

— Капитан! — донесся крик дозорного. — Флагман сигналит!

Альбин повернулся к «Гору» и прищурился. Над мачтой флагмана взвился, трепеща на ветру, длинный красный вымпел. Альбин медленно покачал головой.

— Что там? — спросил Катон. — Что это значит?

— Это значит, что префект — хренов дурак, — тихо отозвался Альбин.

— Что?

Триерарх указал рукой на красный вымпел.

— Он подал флоту сигнал к атаке.

— К атаке? Но ты вроде бы говорил, что мы не можем…

— Вот именно.

Катон был растерян.

— Что он делает? Это, должно быть, какая-то ошибка.

Но пока он произносил эти слова, команда «Гора» уже сворачивала полотнище своего главного паруса. Матросы, чьи крохотные фигурки были видны на нок-рее, быстро закрепили его, после чего борта флагмана ощетинились веслами.

В то время как капитан Альбин громогласно выкрикивал приказы, адресованные его команде, Катону осталось лишь с ужасом следить за тем, как отворачивается от него корма флагмана. Весла вспенивали серую поверхность моря, и квинквирема, медленно набирая скорость, устремлялась вперед, прямиком к пиратскому флоту.

Глава девятнадцатая

— Следовать за флагманом! — заорал во весь голос Альбин. — Свернуть парус! Мочить весла!

Именно к таким моментам матросов и корабельную пехоту готовили годами: грянул корабельный барабан, и на палубе развернулась кипучая деятельность. Матросы взобрались по вантам на мачту и распределились по рее, чтобы свернуть парус. Катон устремился вперед, к своей центурии. Топот сапог по палубному настилу накладывался на донесшийся снизу стук и грохот вставляемых в уключины весел. Корабельные пехотинцы вокруг него поспешно облачались в доспехи, застегивали поясные ремни с мечами и кинжалами, надевали шлемы и брали в руки щиты. Подбежав к своей поклаже, Катон увидел там Феликса, который подал ему кольчугу. Катон кивнул в знак благодарности.

— Как только люди оденутся, пусть получат метательные копья. И пусть их вынесут на палубу с запасом.

— Есть, командир!

Теребя кожаные завязки шлема, Катон бросил взгляд назад, на кормовую надстройку, и увидел, что Альбин, перегнувшись через ограждение, смотрит в сторону «Гора». Когда «Спартанец» свернул парус, движение триремы начало замедляться, а потом снизу, из-под палубы, зазвучал молот павсария, отбивавшего ритм для гребцов. Лопасти весел с плеском опустились в воду, гребцы с явно слышным усилием налегли на них, потом поймали ритм, и корабль, снова набирая скорость, устремился вперед. Как только он оказался непосредственно за флагманом, Альбин выкрикнул приказ рулевому, который всем своим весом налег на мощное древко рулевого весла, свисавшего с кормы «Спартанца». Когда его широкая лопасть погрузилась в воду, Катон почувствовал, как под его ногами качнулась палуба, и непроизвольно ухватился за борт. Феликс заметил это и улыбнулся.