Полумесяц разящий, стр. 88
— Погляди на парус первого, который преследуют, — сказала Саммер.
Прищурив глаза, Дирк разглядел еле различимый знак на парусе. Большое «Х», поверх которого «Р» с длинной палочкой.
— «Хи-Ро», монограмма, которую ввел Константин, — объяснила она. — Божественный символ, по преданию, явившийся ему во сне перед битвой у Мильвийского моста, в которой он победил. Он стал использовать его в качестве боевого знамени и символа своего правления.
— Значит, либо это Елена с эскортом, прибывающая на Кипр…
— Либо Плавтий, пытающийся скрыться на римской галере от двух пиратских кораблей, — закончила за него Саммер.
Выщербина во фреске не давала возможности определить, куда направляется галера, но по контуру побережья было понятно, что она идет к берегу. Далее, над горизонтом, была изображена обнаженная женщина, выходящая из моря в сопровождении двух дельфинов.
— А вот этого я совершенно не понимаю, — призналась Саммер.
Вскоре мимо них прошел суровый монах, сопровождая к церкви двоих туристов французов. Дирк окликнул его и спросил насчет фресок.
— Да, очень древние, — ответил тот. — Археологи считают, что они относятся к Византийской эпохе. Некоторые заявляют, что эти стены изначально были частью церкви, построенной здесь в древности, но никто этого точно не знает.
— На последней фреске изображена Елена? — спросила Саммер.
— Да, — подтвердил монах. — Она прибыла сюда морем, и ей было видение, что следует возвести церковь на Ставровуни.
— А не знаете, что вот это за фигура? — спросила она, указывая на изображение обнаженной женщины.
— Должно быть, Афродита. Знаете, ведь монастырь был возведен на развалинах храма Афродиты. Видимо, художник работал при нем, пока Елена не повелела возвести здесь христианскую церковь.
Поблагодарив монаха, она поглядела ему вслед.
— Что ж, очень близко, — сказала она. — По крайней мере, теперь мы знаем, что пиратских кораблей было два.
— Судя по изображению, после сражения с пиратами римский корабль остался на плаву и куда-то шел, — пробормотал Дирк, разглядывая фреску, пока она не поплыла у него перед глазами. Потом, наконец, отошел от стены и пошел к выходу вслед за Саммер. — Думаю, здесь мы выяснили все, что могли. Кстати, ты не поговорила с Ридли Баннистером?
— Ридли кем? — переспросила Саммер, спускаясь по лестнице.
— Ридли Баннистером, британским археологом. Он сказал, что знаком с тобой.
Получив в ответ недоуменный взгляд, Дирк принялся описывать неожиданную встречу в стенах монастыря.
— В жизни его не видела, — ответила Саммер. И тут в ее голове зародилось подозрение. — А как он выглядел? — спросила она.
— Худощавый, среднего роста, волосы соломенного цвета. Возможно, симпатичный, с женской точки зрения.
Саммер встала как вкопанная.
— Ты не заметил у него кольца?
Дирк призадумался.
— Да, вроде бы. На безымянном пальце правой руки. Я его заметил, когда мы пожали друг другу руки. Массивное, золотое, с забавным рельефом. Я бы сказал, средневековое.
Лицо Саммер вспыхнуло от ярости.
— Это тот самый парень, который отнял у меня и Джулии Манифест, наставив на нас револьвер! А называл он себя Бейкером…
— Он известный и всеми уважаемый археолог, — возразил Дирк.
— Уважаемый? — прошипела Саммер. — Бьюсь о заклад, он тоже ищет эту галеру.
— Один из монахов сказал, что он пишет биографию Елены.
Когда они дошли до машины, Саммер была на взводе. Перед ее глазами стояло лицо Баннистера, который отнял у них Манифест в подвале особняка Китченера. Она повела машину неожиданно резко, вымещая на ней свое возмущение. Когда они выехали на шоссе, она и не догадывалась, что объект ее гнева едет в автомобиле позади них.
Когда они подъехали к Лимасолу, Саммер уже немного успокоилась, а к тому времени, как они добрались до коммерческого причала, она уже воодушевилась.
— Если Баннистер здесь, то и галера просто обязана быть на месте, — сказала она Дирку.
— Но он определенно ее еще не нашел, — ответил тот.
Саммер удовлетворенно кивнула. Кто знает, подумала она, может, мы намного ближе к разгадке, чем думаем сами.
91
— Уже уходим? — спросила Саммер.
Она стояла на мостике «Эгейан Эксплорера», глядя, как двое моряков выбирают передний швартов и складывают его. Прошло меньше часа после того, как судно причалило в Лимасоле, взяв на борт ее и Дирка.
Питт стоял рядом со штурвалом, потягивая кофе.
— Нам надо вернуться к западному берегу полуострова Акротири, чтобы продолжить сканирование дна автономным аппаратом Руди.
— А я-то думала, вы снимаете карту дна буксируемым гидролокатором, или нет?
— Мы это делаем, и уже сняли весь участок у Писсури. Начали исследовать следующий, западнее. Но Руди переделал гидролокатор на автономном аппарате, чтобы вести бортовое сканирование, и он тоже пригодится в этом деле. Сейчас аппарат снимает карту дна к востоку от Писсури. А мы на «Эксплорере» пойдем западнее и, таким образом, охватим площадь, вдвое большую.
— Логично. Сколько времени автономный аппарат еще пробудет под водой?
— Еще восемнадцать часов. Это позволит нам провести хорошее сканирование на своем участке, прежде чем его подбирать.
— Извини, пап, но мы, похоже, не привезли с собой никаких ценных сведений.
— Фреска, которую мы увидели, подтверждает, что у Писсури затонул один из пиратских кораблей. Если от галеры хоть что-то сохранилось, у нас хороший шанс остаться в игре.
«Эгейан Эксплорер» пошел на юг, мимо коротенького полуострова Акротири, а затем свернул на северо-запад, в двадцати милях от Писсури. Вскоре компьютеры судна установили связь с двумя плавучими буями, передающими сигналы с автономного аппарата, работающего на глубине шестидесяти метров. Гунн и Джордино принялись за обработку принятых данных, а Питт спустил с кормы буксируемый гидролокатор и принялся изучать с него информацию, позвав в помощники Дирка и Саммер.
Было девять часов утра следующего дня, когда Саммер вышла на мостик с чашкой кофе, от которой шел пар, чтобы сменить отца на посту у монитора.
— Ничего нового? — спросила она.
— Будто старые кадры просматриваем, — ответил Питт, вставая и потягиваясь. — Все тот же песок и скалы. Ничего, кроме затонувшей рыбацкой лодки, которую заметил Дирк.
— Только что говорила с Элом в их рубке, — ответила Саммер, садясь в кресло вместо отца. — У них с автономным аппаратом — та же история.
— Мы скоро закончим съемку этого сектора, — сказал Питт. — Имеет ли смысл двигаться еще западнее?
— Я бы предпочла не спорить с твоим чутьем, когда дело касается затонувших кораблей, — с улыбкой ответила Саммер.
— Значит, на запад, — подмигнув, ответил Питт.
Капитан Кенфилд отошел от штурвала и разложил на штурманском столике карту.
— Где именно ты собираешься вести следующую съемку? — спросил он Питта.
— Совсем вплотную к этому сектору, подходя как можно ближе к берегу. Уйдем на пару миль к западу, вот до этого места, — ответил Питт, показывая на небольшой фрагмент суши, выдающийся в море.
— Нормально, — согласился Кенфилд. — Введу координаты Петрату-Ромиу, Скалы Афродиты.
Саммер замерла, сидя в кресле.
— Вы сказали, Скала Афродиты?
Кенфилд кивнул, доставая потрепанный путеводитель по Кипру, лежавший на полке рядом со штурманским столиком.
— Вчера вечером про нее читал. Петрату-Ромиу, Скала Ромиу, получила имя в честь народного героя времен Византийской империи, который, по легенде, сбросил в море множество огромных камней, чтобы защитить прибрежные воды от пиратов. Эти скалы и сейчас видны в отлив. Но само место известно с более древних времен; по другой легенде, именно здесь Афродита, покровительница Кипра, вышла из пены морской.
— Пап, вот оно, — вскакивая, сказала Саммер. — На фреске было изображение Афродиты. Оно не относилось к храму Афродиты, который был на горе Ставровуни до монастыря. Римская галера шла туда. Кто-то на берегу или сами пираты видели, что галера идет к этим скалам.