Тайпи. Ому (сборник), стр. 6

Она, однако, не прекращалась; монотонный стук дождя по крыше стал оказывать усыпляющее действие, и, поболтав немного, все заснули.

Это была возможность, которой мы желали, и мы воспользовались ею сразу, покинули сарай и скрылись в обширной роще, возле которой он стоял.

После десяти минут быстрой ходьбы мы вышли на открытое пространство, откуда сквозь тропический дождь могли видеть смутные очертания горы, на которую собирались взобраться. Мы определили, что до нее немногим больше мили.

Проливной дождь не прекращался, и, видимо, это заставило островитян спрятаться в своих хижинах, а нам позволило избежать встреч с ними. Наша одежда скоро отяжелела от воды, как и вещи, которые мы под ней спрятали, и это не способствовало быстрому продвижению вперед. Но о том, чтобы остановиться, не могло быть и речи – в любой момент мы могли быть застигнуты дикарями.

После ухода из сарая мы едва обменялись парой слов; но когда мы подошли ко второй узкой прогалине и снова увидели гору, я взял Тоби за руку и, указывая на ее склоны, сказал вполголоса:

– Теперь, Тоби, ни слова, ни взгляда назад, пока мы не достигнем вершины той горы. Идем не останавливаясь. Ты легок и проворен, иди вперед, а я буду следовать за тобой.

– Ладно, брат, – сказал Тоби, – в нашей игре мы должны быть быстрыми; только давай держаться близко друг к другу, вот и все.

И с быстротой молодого оленя он перепрыгнул через ручей, встретившийся на нашем пути, и бросился вперед.

Почти достигнув вершины, мы были остановлены высокими зарослями желтого тростника, жесткого, словно стального. Мгновение мы озирались в поисках более удобного пути; однако сразу было видно, что такового нет, и я, будучи более сильным, пошел впереди, рубя тростник, а Тоби следовал за мной.

Через двадцать минут я был полностью измотан. Тогда вперед пошел Тоби. Однако эта работа давалась ему плохо, и мне пришлось снова сменить его. Пот лился ручьями. Одежда была порвана…

Вдруг дождь перестал, и стало невыразимо душно. Я чувствовал себя совершенно обессилевшим. Закатав рукав, я сжал его, и несколько капель влаги пролилось в мой пересохший рот. Это принесло некоторое облегчение. Схватив нож, я стал рубить тростник без всякого милосердия. Но, увы! Зарослям, казалось, не было конца.

Я уже начал думать, что мы в ловушке и без крыльев никак не сможем вырваться из нее, когда вдруг разглядел лучик света справа от себя. Я тут же сообщил радостную весть Тоби, мы воспряли духом и вскоре пробили в зарослях проход. Мы оказались совсем недалеко от вершины. Отдохнув несколько минут, мы начали восхождение. Но так как мы не хотели привлекать на открытой местности внимание туземцев, то осторожно ползли в траве, напоминая змей. Через час такого неудобного передвижения мы поднялись на ноги и, окрыленные успехом, в приподнятом настроении, смело продолжили свой путь.

Вдруг из долины донеслись крики туземцев, которым наши фигуры, четко выделявшиеся на фоне неба, вероятно, были отлично видны. Взглянув вниз, мы увидели, что дикари мечутся туда-сюда, казалось, под влиянием какой-то внезапной тревоги. Глядя на них с высоты, мы чувствовали себя в безопасности; их погоня за нами не принесла бы результата.

Мы побежали вдоль хребта, пока не достигли крутой скалы, которая, на первый взгляд, была серьезным препятствием. Рискуя сломать себе шеи, мы все-таки вскарабкались наверх и побежали дальше с неослабевающей быстротой.

Мы покинули берег рано утром и после непрерывного трудного и опасного подъема, во время которого ни разу не обернулись на море, оказались за три часа до захода солнца на самом высоком участке острова – на огромном базальтовом утесе, три тысячи футов над уровнем моря. Зрелище с такой высоты открывалось великолепное.

Одинокая бухта Нукухива, с черными корпусами судов французской эскадры, лежала внизу, окруженная зелеными склонами, прорезанными глубокими ущельями и приветливыми долинами, и это был прекраснейший вид из тех, что я когда-либо видел, и, даже если я проживу сто лет, я никогда не забуду чувство восхищения, которое тогда испытал.

Глава 7

Мне было любопытно взглянуть на местность, лежащую на другой стороне горы; мы с Тоби полагали, что сможем увидеть бухты Гаппар и Тайпи. Но нас постигло разочарование. Вместо спуска в долину насколько хватало глаз простиралась возвышенность, покрытая яркой зеленью. Однако мы не увидели ни одного дерева из тех, на чьи плоды рассчитывали.

Это было самое неожиданное открытие, обещавшее разрушить все наши планы. Мы не могли даже помыслить о том, чтобы спуститься с горы в поисках пищи. Что же делать? «Долли», возможно, не отплывет еще дней десять. Что же будем есть все это время? Я горько раскаивался в нашей непредусмотрительности. Грустно я вспомнил о скудной горстке сухарей в своей одежде и пожелал выяснить, сохранились ли наши запасы – им сильно досталось во время подъема. Я предложил Тоби подсчитать, сколько чего мы унесли с корабля.

С этой целью мы уселись на траву. Тоби извлек на свет около фунта табаку, покрытого крошками сухарей, затем горсть чего-то мягкого, рыхлого и бесцветного – несколько мгновений он был озадачен, не зная, что же это он извлек из-за пазухи. Это был ком из сухарей и табака, влажного и напоминающего тесто. Раньше я счел бы эту еду отвратительной; теперь же рассматривал ее как бесценный клад и стал с большой осторожностью перекладывать эту пастообразную массу в большой лист, который сорвал с куста, росшего рядом. Тоби сообщил мне, что утром поместил на груди целых два сухаря, рассчитывая пожевать их в пути. Сейчас они стали тем веществом, которое я только что разместил на листе.

Также мы достали четыре или пять ярдов ткани, обезображенной желтыми пятнами табака. Вытягивая ткань из-за пазухи сантиметр за сантиметром, Тоби напомнил мне жонглера, исполняющего трюк с бесконечной лентой. Затем появились иглы, нитки и другие швейные принадлежности.

Как и можно было ожидать, исходя из состояния запасов моего компаньона, я нашел свои собственные в столь же плачевном состоянии. Несколько сухарей, небольшой кусок ткани, а также несколько фунтов табаку – вот и все мое имущество.

В тяжелых обстоятельствах, в которые мы попали, от этих запасов зависел исход нашего приключения. После краткого обсуждения, во время которого мы оба выразили желание не спускаться с горы до отплытия корабля, я предложил своему спутнику разделить хлеб на шесть равных частей, каждая из которых составила бы дневную порцию для нас обоих. Он согласился; я снял шелковый шейный платок и, острым ножом разрезав его на десяток равных частей, приступил к дележу.

Тоби брезгливо, что казалось мне неуместным, выбирал из массы мелкие частицы табака, но против этого я протестовал, так как вследствие этой операции количество сухарей значительно уменьшалось.

Каждая порция уместилась бы в столовой ложке. Я завернул все порции в кусочек шелка и сложил их все вместе в небольшой пакет, а затем торжественно вручил его Тоби. Остаток дня мы решили поститься, так как с утра съели завтрак. Следовало поискать пристанища на ночь – она обещала быть темной и бурной.

Рядом не нашлось подходящего места, и мы начали исследовать неизвестные области, лежащие на другой стороне горы.

В этом направлении, насколько мы видели, не было видно ничего, пригодного для проживания. Наши голоса звучали странно, словно беспокоя страшную тишину этого места, прерываемую до сих пор только рокотом отдаленных водопадов.

Мы были разочарованы, не найдя фруктов, – оказалось, что нам нечего есть в этих дебрях. Мы долго бродили, вглядываясь в каждый куст, и вот наконец в траве заметили тропинку, спускающуюся в ущелье примерно в полумиле от нас.

Первым моим побуждением было побежать в противоположную сторону, но было любопытно, куда приведет этот путь. Тропинка привела нас к самому краю ущелья.

– Итак, – сказал Тоби, вглядываясь в бездну, – придется прыгать? Что вы хотите обрести внизу? Сломанную шею? Один только рев этих водопадов может разорвать мозг в куски.