Освободитель, стр. 47

Контрреволюция

Мотоцикл сожгли по пьянке. Во время чистки оружия кто-то принес бутыль чешской сливовицы, и разведывательный взвод ее быстро осушил.

Чистка пошла веселее. После долгих маршей оружие промывали бензином. Способ недозволенный, но эффективный.

После чистки оружия у ведра с бензином был короткий перекур. Наводчик из первого отделения бросил окурок в ведро, и бензин весело полыхнул. Замкомвзвод сержант Мельник пнул полыхающее ведро ногой. Разведчики весело заржали. Но ведро, перевернувшись в воздухе, упало на мотоцикл, бензобак которого был открыт, – бензин оттуда для чистки брали. Остальное произошло в доли секунды. От мотоцикла остался только черный каркас.

Хмель был совсем легким, и сняло его как рукой. Дело сразу запахло не только горелой резиной и краской, но и военным трибуналом да штрафным батальоном.

Замкомвзвод помрачнел, отошел в сторону и сел под березу, обхватив голову руками.

Первым пришел в себя командир первого отделения. Оглядев взвод и убедившись, что ни офицеров, ни чужих солдат поблизости нет, сержант властно приказал:

– Строиться, взвод! В две шеренги становись! Равняйсь! Смирно! Слушай ситуацию!

Происшествие испугало взвод, и, почувствовав твердую власть над собой, люди строились быстрее, чем обычно. Только замкомвзвод остался под своим деревом, ни на что не реагируя.

– Слушай ситуацию! – повторил сержант. – Подъехала чешская машина. Легковая. «Шкода». Темно-синяя. Внутри три чеха. Бросили бутылку зажигательную. Мы чистили оружие, стрелять не смогли. Замкомвзвод не растерялся и разобранным пулеметом хватанул одного по черепу. Белобрысого. Они сразу смылись. Ясно? ЗКВ свой мужик, что мы его, закладывать будем? Ему дембель положен, а он тут интернациональный долг выполняет.

Взвод одобрительно зашумел.

– Повторяю. «Шкода», темно-синяя. Мужиков внутри трое. Бросили бутылку. ЗКВ разобранным пулеметом одного по голове тяпнул. Они смылись. Да, еще. Номер на машине специально был грязью замазан. И последнее, нагрянут комиссии, может быть, даже особнячки. Ловить будут на деталях. Никому ничего самому не выдумывать. Повторять только то, что я сказал. Остальное: не помню, не видел, не знаю, не обратил внимания. Ясно?

– Ясно!

– Разойдись!

– Коль, а Коль, да ты не расстраивайся. Может, еще все уладится. Слышь, Коль. Посылай лучше бойца к ротному, пусть про чехов доложит. Там у ротного сейчас совещание офицеров идет. А взводу прикажи оборону занять, мол, ожидаем повторного нападения.

Через час в распоряжение взвода прибыли все офицеры роты во главе с командиром. Ротный, осмотрев место, приказал всем солдатам взвода по очереди подходить к нему. Он стоял метрах в тридцати в стороне ото всех, и, когда солдат подходил к нему, капитан задавал по три-четыре вопроса каждому. Беседа с каждым солдатом велась наедине, так, чтобы никто не мог слышать ни вопросов, ни ответов.

После короткой беседы с каждым из солдат ротный подозвал к себе командира первого отделения.

– А ничего погодка, сержант.

– Так точно, товарищ капитан.

– Только дождь, наверное, к вечеру будет.

– Наверное, товарищ капитан. – Сержант никак не мог понять, – куда капитан клонит. – Надоели они, дожди-то.

– Надоели, – согласился капитан. – На «шкоде», говоришь, подъехали?

– Так точно

– А где ж следы? Грунт-то мокрый.

Капитан тоже был разведчиком, и обмануть его было совсем не просто. Правда, и накладывать пятно на свою роту капитан тоже не хотел.

– Вот что, сержант, там, где ведро жгли и где оно к мотоциклу летело, землю надо перекопать, вроде масляные тряпки после чистки в землю закапывали… И затоптать все кругом надо, в остальном стойте на своем.

– Есть, стоять на своем!

– И передай старшему сержанту, пусть сопли не развешивает, коли контрреволюционера тяпнул по черепу, так не хрен же переживать!

Ни комиссии, ни особисты в эти дни во взводе не появлялись, видать, забот было и без того много. Командир роты тем временем написал рапорт о боевых потерях при столкновении с вооруженными контрреволюционными элементами, состоящими на службе у империалистических разведок.

Командир батальона, повертев рапорт в руках, лукаво улыбнулся:

– Все хорошо, я тебе все подпишу, только ты все заново перепиши, добавишь, что на мотоцикле лежал еще противотанковый гранатомет «РПГ-7В». Номер во второй роте узнаешь. Они его, прохвосты, еще в Польше в болоте утопили, а достать не смогли.

Капитан хотел было возразить, но, перехватив взгляд комбата, только хмуро буркнул:

– Есть переписать!

Рапорт пошел по инстанциям, каждый раз возвращаясь для переписывания.

Когда рапорт дошел до начальника тыла Прикарпатского фронта, который в конце концов подписывал все рапорты о боевых потерях, то его воображению предстала некая чудо-машина, созданная на базе разведывательного мотоцикла «М-72». Чудесная машина была вооружена пулеметом и противотанковым гранатометом, она имела два активных ночных инфракрасных прицела, дальномер-прицел, радиостанцию «Р-123». Машина, видимо, предназначалась для действий в условиях Заполярья, так как на ней находились два новеньких дубленых полушубка, а сзади была прилажена 200-литровая бочка со спиртом. К сожалению, все это сгорело при столкновении с контрреволюцией.

Генерал покрутил рапорт в руках.

– Верните рапорт обратно, пусть перепишут и добавят вот это. Что еще?

– В 128-й дивизии БТР с моста свалился.

– В результате столкновения с контрреволюцией?

– Так точно.

– Это лучше. Давайте рапорт.

А заместитель командира взвода старший сержант Мельник получил медаль за смелые и решительные действия при отражении налета. Про него даже в газетах писали.

«Полет»

Еще в самые первые дни освобождения, когда перемещение войск происходило почти непрерывно, наш батальон остановился ночью у какого-то совсем небольшого городка с маленьким заводиком. Батальон ночевал прямо в поле у городка с соблюдением всех мер предосторожности, выставив боевое охранение и подвижные патрули.

Утром выяснилось весьма неприятное обстоятельство. Заводик оказался не просто заводиком, а спиртзаводиком. Я еще вечером унюхал этот особый запах, стоявший над всей округой, да и другие офицеры не могли его не заметить. Но за минувший день все так устали, что немедленно уснули, как только представилась возможность.

А солдатики наши не спали и времени даром не теряли. Спиртзавод, как и все другие заводы Чехословакии, в те дни был остановлен. Но местные жители, не без умысла, конечно, ночью нашим солдатам путь на завод указали, ворота гостеприимно открыли и показали, как открыть соответствующие краны.

К утру все до единого солдата в батальоне были пьяными. Надо отдать им должное, никто не напился здорово. Каждый понимал, что до полевого трибунала – один шаг, а полевой трибунал работает по законам военного времени. Так что все солдаты были не пьяными, а выпивши, навеселе, под хмельком.

Командир батальона немедленно вывел всю колонну из этого проклятого места, оповестил вышестоящее командование о спиртзаводе, который был немедленно взят под особый контроль. На ближайшем привале был произведен грандиозный обыск. Оказалось, что все емкости, буквально любые предметы, которые могут содержать жидкость, были наполнены спиртом: все фляги, канистры, котелки, даже грелки в батальонном подвижном медпункте. Весь обнаруженный спирт был безжалостно вылит на дорогу. Все офицеры батальона были посажены вместо водителей боевых машин. И колонна тронулась. Офицеров, конечно, не хватило на все машины, и оттого многие бронетранспортеры шли по освобожденной стране слегка покачиваясь.