Освободитель, стр. 25

Времени было в обрез, всего два месяца, за это время предстояло самым доскональным образом изучить биографию любимого полководца, выбрать из нее самые яркие и запоминающиеся моменты, подготовить вопросы по этим моментам, причем самые невинные, но провоцирующие командующего рассказывать о самом героическом и беспримерном. Предстояло, кроме того, провести отборочный конкурс среди молодых офицеров и выбрать тех, кто будет задавать вопросы из зала, предстояло также отобрать дублеров для задающих вопросы и потом с этими двумя группами провести длительные тренировки. Кроме всего прочего, нужно было провести в дивизии конкурс лучших художников и умельцев, которым затем предстояло нарисовать гигантскую карту боевого пути командующего и подготовить ему сувениры, подарки от личного состава нашей дивизии. Ну и, конечно, большой концерт и банкет, это уж по линии политотдела и начальника тыла дивизии.

На конкурсе молодых офицеров я попал в число избранных и при распределении ролей стал третьим дублером задающего вопрос: «Товарищ командующий, расскажите, пожалуйста, как вы подковали Черчилля?»

Эту историю я и все мои друзья слышали не одну тысячу раз, теперь же нам предстояло толкнуть Якубовского вновь и самому ее рассказать. Ее вы, наверное, тоже слышали: во время войны Великобритания поставляла Советскому Союзу танки типа «Черчилль». Однако их использование в условиях русской зимы было делом сложным – гусеницы пробуксовывали на снегу. И тогда какой-то солдатик в танковой бригаде подполковника Якубовского предложил набить шины на гусеничные траки, отчего проходимость танков по снегу увеличилась. Командующему фронтом в тот же день доложили, что в бригаде Якубовского подковали Черчилля. Командующий при случае доложил Сталину о том, что подполковник Якубовский подковал Черчилля. Шутка Сталину понравилась, и подполковник, находясь много месяцев в тылу, в резерве фронта, стал Героем Советского Союза и личным фаворитом Сталина. По мере возвышения Якубовского история эта деформировалась, обрастая новыми героическими подробностями.

Два месяца подготовки к встрече высокого гостя были для меня самым лучшим временем за всю мою службу в учебной дивизии. Солдаты мои где-то работали, я даже не знал где. Каждое утро нас после зарядки и завтрака всех собирали в доме офицеров, и репетиция начиналась: первый вопрос, первый дубль, первый вопрос, второй дубль и так далее. После первой недели упорных тренировок из Киева пригласили театрального режиссера, и дело пошло веселее.

– Бесспорно, командующий наш гениален, но если бы он был и абсолютным идиотом, мы за пару месяцев смогли бы сделать из него Бонапарта! – это было общее мнение всех офицеров дивизии, всех, кто принимал участие в подготовке к встрече любимого полководца.

Поварившись всего два месяца в котле «Малого культа», я обстоятельно и на всю жизнь понял эту механику. Мне стало совершенно понятно, отчего все мы так любим Ленина и Брежнева, и так любили Хрущева и Сталина.

Все, кто готовил встречу Якубовского, были дилетантами. Мы собирались восславить одного из 16 командующих округом, даже не главкома сухопутных войск. Мы имели только два месяца и средства зарабатывали левыми операциями. Дайте мне пару лет, штат профессиональных болтунов и все средства государства с правом истреблять миллионы недовольных, и я вам из плешивого, картавого импотента, помешанного на расстрелах детей, сотворю гения всех времен и народов!

Великий полководец поднялся на трибуну, отпил воды из стакана, разложил бумаги перед собой, протер очки носовым платком, проверил их на свет, протер еще, покашлял, надел очки на нос, выпил воды еще и начал читать:

– Товарищи! Весь советс-кий на-род во-о-оду-шев-лен-ный исто-ричес-кими ре-шениями съезда… – и далее и далее про то, как он семимильными шагами… про космические корабли, бороздящие глубины космоса, про надои и настриги, про миллионы тонн и миллиарды кубов. Плавно и привычно командующий перешел к империалистам, маоистам, сионистам, вражеским разведкам и подрывным элементам и столь же плавно к славной Советской Армии, бдительно стоящей на страже…

Через два с половиной часа он перешел к заключению: и воины нашего Краснознаменного округа, как в воины всей нашей Армии, не пожалеют сил…

Два с половиной часа не отрываясь от бумаги, два с половиной часа чтения по складам того, что каждый день все мы обязаны читать в передовых статьях «Красной Звезды». И все. И ничего более. Ни вопросов, ни ответов, ни слова от себя лично. Ни единого слова.

Он сложил листы, допил графин воды, снял очки и под гром аплодисментов удалился.

Сотни офицеров, готовых к чему угодно, но не к абсолютному идиотству, продолжали бешено аплодировать, стараясь не смотреть друг другу в глаза.

Все были сражены тупостью, черствостью, серостью, абсолютной нечеловеческой бессердечностью отупевшего, развращенного властью, заевшегося, как боров, чиновника.

– Откуда же такой балбес вырвался, – задал я риторический вопрос после первой рюмки в теплой компании. Ответа я, конечно, не ожидал, зная всю историю Якубовского, может быть, лучше его самого. Я, однако, заблуждался глубоко, знали-то мы лишь видимую часть истории.

– В битве под Москвой отличился.

Такой ответ, нежданный к тому же, меня возмутил.

– Якубовского там не было!

– Я не про 41-й, я про 53-й.

– Эх ты, а ну-ка изложи! Публика ждет.

– Являясь личным любимцем Сталина, после войны «Ябуковский» (это неофициальное имя нашего общего любимца) командовал придворной танковой дивизией – Кантемировской. Когда в 53-м началась заварушка, командир Таманской дрогнул на ГБ лапку поднимать, его к одной стеночке с ними и поставили впоследствии, а Якубовский не дрогнул. Он готов всегда выполнить любой приказ партии и правительства, тут главное, кто первый прикажет, если бы Берия приказал, Якубовский все Политбюро перевешал бы, но Берия не приказал… Посла того и взошла его звезда, все правители ему благодарны.

– Глядишь, еще маршалом станет, начальником Генерального штаба.

– Нет, таких на более деликатные должности посылают, демократами править, например. Там только такой и нужен.

Пророческие слова молодого лейтенанта сбылись ровно через три месяца, когда генерал армии Якубовский получил звание Маршала Советского Союза и должность Главнокомандующего Объединенными Вооруженными силами стран Варшавского Договора. А может быть, лейтенант вовсе и не был пророком, просто имел где-то контакт с подножием пирамиды власти. Там, в пирамиде, все знают, и прошлое и будущее любого из 250 000 000.

Наш комдив после того незабываемого вечера приуныл. Но, как оказалось, напрасно. Сразу после повышения Якубовского забрали и нашего генерала на повышение в Штаб Варшавского Договора. Хорошие дела видать, не забываются.

Новые веяния

О том, что начальник Главного политического управления Советской Армии генерал армии Епишев сражен глубочайшим склерозом, говорили давно и упорно. Злые языки утверждали, что в момент, когда он переворачивает страницу, он полностью забывает то, что только что прочитал.

Слухам я верить не привык, ибо точно знал о централизованном происхождении многих из них. В последующем, однако, я имел возможность убедиться в том, что на этот раз они достоверны.

Епишев поднялся на трибуну, откашлялся, выпил воды и нудным монотонным голосом начал читать про исторические решения съезда партии (которые никогда почему-то не претворяются в жизнь), про заботу дорогого Ильича, про дальнейшее развитие сельского хозяйства и укрепление оборонной мощи.

С первыми словами докладчика многотысячная аудитория склонилась над своими блокнотами и судорожно начала конспектировать то, что говорит человек, занимающий такое высокое положение в партии, армии и государстве. Я тоже склонился над своим блокнотом, делая вид, что пишу. Не записывать того, что говорит докладчик, значит выделяться на фоне тысяч других. Сам я лично к писанию конспектов питаю органическое отвращение. В данном случае это было совершенно нелепо, во-первых, потому, что его выступление все равно будет опубликовано во всех военных газетах, а во-вторых, потому, что более того, что ежедневно публикуется в «Красной Звезде», он нам все равно не скажет. Так оно и было, он, как по нотам давно всем осточертевшей мелодии, повел за собой аудиторию в дебри марксистско-ленинского словоблудия. Все было так привычно! Но вдруг зал зашевелился…