По-настоящему, стр. 40

И вот – экзамен. Я вытянула билет и поняла, что могу отвечать без подготовки. Так и поступила. Мне попалась тема “Му Favorite Film” [7] и задание – прочесть любое стихотворение по памяти. Кроме того, прочесть вслух отрывок из неадаптированного текста и ответить на вопросы.

Комиссия собралась нешуточная: завуч по иностранным языкам Людмила Ивановна (та самая, которая больше всех кричала на меня, когда я отказалась от поездки в Америку), четверо учителей английского и какой-то профессор из Института иностранных языков. Татьяна Павловна, моя школьная учительница, даже побелела, когда я сообщила, что отвечать буду сразу.

И я начала рассказ о фильмах “Ever After” [8]и “Up Close & Personal” [9].

Мне не задали ни одного вопроса.

Потом я прочитала отрывок из рассказа Эдгара По и ответила на несколько простеньких вопросов. А потом, как говорит мой брат, «выпендрилась».

– What poem would you like to read by heart? [10] – спросила Татьяна Павловна. Пока я отвечала, она разрумянилась и начала улыбаться. Я поняла, что пятёрка у меня в кармане. И решила, что теперь могу развернуться и показать той же Людмиле Ивановне, что тогда, осенью, он кричала на меня зря. В запасе у меня были стихи на все случаи жизни, и большинство из них она могла воспринять как намёк на ту историю.

– What would you like to listen? – спросила я, обращаясь к Людмиле Ивановне. – Byron, Kipling, Stevenson, Shakespeare, Emily Dickenson or someone else? [11]

– Kipling, – произнесла она.

Ну что ж, сама напросилась. Я начала читать “If…” [12]

Слушая меня, Людмила Ивановна пыталась поймать взгляд хоть кого-то из присутствовавших учителей. Не вышло. Она поискала что-то среди бумаг на столе, сняла очки, снова надела их, снова сняла. Видно было, что она, да и все остальные, поняли подтекст выбранного стихотворения.

Я закончила. Воцарилась тишина. Сидевшие сзади меня одноклассники не дышали – они видели, что что-то происходит, но что именно? Ведь никто из них не знал предыстории наших отношений с Людмилой Ивановной.

– Good job, – сказала наконец завуч, не глядя на меня. – I see you know English. [13]

И я вышла из класса с отличной оценкой. И ещё – с осознанием того, что всё-таки победила.

5 июня 2000 года

Осталось меньше двух недель…

Не проходит и дня, чтобы я не думала об этом. Мои мысли – не об экзаменах и поступлении, нет, они о Стёпке. Так больно думать, что совсем скоро он уедет…

6 июня 2000 года

Ну вот, мы сдали и математику. Контрольная была несложная, я написала её за два с небольшим часа. Потом решила второй вариант, написала ответы и уравнения на бумажке из-под шоколадки (нам выдавали шоколад в качестве «перекуса») и отправила по рядам – в качестве спасения одноклассников. С экзамена мы со Стёпой вышли первыми.

Класс Наташи писал контрольную этажом ниже. Мы спустились туда. Вокруг кабинета толпились родители и учителя. Оказалось, что математический класс получил особо сложную контрольную и решить задачу из неё даже учителя не могли. В итоге в школу в спешном порядке вызвали старшего брата Димки Фомина, студента физмата. Тот попыхтел, но сложную задачку всё-таки одолел…

…Все, не хочу больше писать. Устала…

8 июня 2000 года

Отметки за сочинение и за выпускную работу по математике сегодня вывесили на первом этаже нашей школы. У меня, Стёпы, Наташи и Оли – пятёрки. Пятёрок вообще очень много.

9 июня 2000 года

Сегодня сдала экзамен по обществознанию. Сдала как-то легко – даже сама удивилась. Вопросов было не так уж много, и билет мне попался очень хороший – «Понятие государства и общества», а я ещё зимой делала доклад на эту тему. Когда я закончила отвечать, Светлана Юрьевна, одна из наших учительниц, сказала: «Сразу видно, ты будешь настоящим юристом…» И почему-то её слова совсем не показались мне похвалой…

Чем больше я смотрю на родителей и брата, чем больше готовлюсь к вступительным экзаменам, тем меньше хочу быть этим самым настоящим юристом…

Днём, когда я уже пришла с экзамена, позвонил Макс. Я узнала его и сделала вид, что ничего не слышу в трубке. «Вас не слышно, перезвоните пожалуйста,» – любезно сказала я и нажала «отбой». Он не перезвонил. Я почувствовала слабый укол совести, но не более того. Мне совсем не хотелось разговаривать с Максимом. Мне вообще не хотелось ни с кем разговаривать. Кроме Стёпы…

10 июня 2000 года

Вместо того чтобы готовиться к последнему выпускному экзамену, я полдня ходила с мамой по магазинам. Мы покупали платье на выпускной бал.

О это платье! Сначала я хотела что-то такое, вечерне-взрослое, но на моих худых плечах все эти лямочки и бретельки выглядят смешно. Потом мы посмотрели десяток самых разных вечерних костюмов с длинными юбками… Один мне понравился, но как танцевать в нём, я не представляла. В итоге мы с мамой купили не только этот костюм, но и потрясающее небесно-голубое платье – нежное, с пышной юбкой и затягивающимся корсетом… Глядя на меня, мама прослезилась.

– Какая ты… взрослая! Как быстро пролетело время…

Вечером была очередная репетиция нашего выпускного концерта. Мы с Максимом стояли на сцене. К счастью, текст у нас не такой большой, как на Последнем звонке, так что репетиций будет всего три. Мне тяжело стоять рядом с ним и делать вид, что ничего не случилось. Я чувствую себя виноватой. Хотя, собственно, почему?

13 июня 2000 года

УРА! Я шла из школы и пела почти во весь голос. А Стёпа подпевал.

Мы сделали это! Мы сдали последний выпускной экзамен!

И Оля, и Стёпа, и я сдавали сегодня историю. Комиссия была очень серьёзная. Поскольку некоторые из наших одноклассников приняли решение поступать на исторический факультет, директор пригласила двоих профессоров, чтобы оценили уровень выпускников. Мне попался невероятный билет: первый вопрос о восстании декабристов, второй – о роли Сибири в Великой Отечественной войне, третий – о перестройке. И если первый и последний я знала прилично, то роль Сибири в Великой Отечественной войне представляла весьма туманно. Помогли воспоминаниями бабушки, которые услужливая память подбросила мне, едва я вытянула билет.

«Когда шла война, было совсем тяжело. Мама от зари до зари работала на заводе, а мы… тайком воровали уголь на вокзале да бегали в госпиталь помогать санитаркам. Раненых много привозили в Улан-Удэ… В одной школе, я помню, сделали госпиталь, туда мы и бегали. Помогали санитаркам, письма писали за раненых, они нас угощали: то яблочко дадут, то кусок хлеба с маслом – в те годы это бы деликатес… Хлеб по карточкам давали, совсем немного. Мама прятала буханку от нас с сестрой, чтобы вечером можно было поесть. Мы как-то с Томой вместе её нашли и съели. Мать тогда впервые за ремень взялась, обеих отстегала по первое число…»

Я очень чётко помню все бабушкины рассказы, её интонации, движения губ. Мне было пять лет, когда она умерла, но почему-то лучшее, что я помню из раннего детства, – это её рассказы о том времени. И запах пирогов, которые она пекла по воскресеньям… Как жаль, что её нет…

…Кажется, я сильно отвлеклась… Не знаю почему, настроение сейчас такое… странное. Даже не верится, что родной школе я больше ничего не должна, что теперь меня ждут вступительные экзамены.

Причём в два вуза. Отдохну до выпускного, а потом снова начну учить-зубрить…