Красотки кабаре, стр. 63

Глава 7

Гаванский тупик

На радиозапрос портовой службы Гаваны капитан Гильбо отвечал, что конечный пункт «Бретани», на борту которой находятся эмигранты из Европы, – мексиканский порт Веракрус. Кроме того, француз запросил разрешение бросить якорь на рейде, чтобы пополнить запасы пресной воды и угля. Особая необходимость была именно в угле, поскольку Мексиканский залив славился штормами, а в условиях сильного шторма потребление угля резко возрастало.

Разрешение было получено, и «Бретань» застыла в километре от берега, на расстоянии прямой видимости от кубинской столицы. Неподалеку бросили якорь американский эсминец и три торговых судна, между которыми сновали катера береговой охраны.

Тропический сезон дождей, продолжавшийся с мая по октябрь, был в самом разгаре, а потому окрестный пейзаж застилала плотная серая пелена сильного ливня. Стоило тучам рассеяться, как пассажиры «Бретани» высыпали на палубы, чтобы полюбоваться «жемчужиной» Карибского моря. Одиночные пальмы, которые росли по краям песчаных пляжей и овевались теплым береговым бризом, лениво шевелили своими раскидистыми кронами, похожие на осьминогов, насаженных на палки. Поздно вечером вспыхнули огни Гаваны, издали казавшиеся невольным узникам парохода – а сход на берег был запрещен – недостижимым раем.

К полудню следующего дня на борт «Бретани» прибыли два человека – представитель Кубы и немало удивленный сотрудник мексиканского посольства, немолодой, но еще статный сеньор с живыми глазами и морщинистым лицом, похожий на стареющего жиголо.

Причина удивления мексиканского сеньора выяснилась вскоре после того, как оба латиноамериканца, сопровождаемые приветливыми возгласами пассажиров, проследовали в каюту капитана Гильбо.

– Итак, ваша цель – доставить эмигрантов из Франции в мою страну на постоянное место жительства? – уточнил мексиканец, внимательно выслушав капитана.

– Совершенно верно, – подтвердил тот.

– Но это невозможно!

– Почему?

– Мексиканское посольство во Франции было эвакуировано по распоряжению президента Карденаса еще два месяца назад, сразу после вторжения германских войск. Поэтому никаких въездных виз оно выдавать просто не могло!

– Не может быть, – неуверенно возразил Гильбо, – я сам видел документы многих своих пассажиров, и там стоят именно мексиканские визы.

– Все они наверняка фальшивые, – заметил представитель Кубы – толстый, но элегантный сеньор средних лет с крупными лоснящимися губами. – И это надо обязательно проверить. А до тех пор, пока мы не проясним эту странную ситуацию, вашему кораблю запрещено поднимать якорь!

Мексиканец красноречивым жестом выразил согласие со словами своего кубинского коллеги.

Заложив руки за спину, капитан Гильбо прошелся по каюте, остановился, побарабанил пальцами по стеклу настенного барометра и наконец решительно повернулся к обоим сеньорам, выжидательно следившим за его перемещениями.

– Признаюсь вам честно, господа, я почти уверен в том, что эти визы действительно фальшивые, – заявил он. – Более того, у половины пассажиров моего парохода наверняка не окажется вообще никаких виз!

Оба латиноамериканца изумленно зашевелили бровями.

– Эти люди бежали от нацистских концлагерей, – продолжал Гильбо, – и «Бретань» была их последним шансом на спасение. Теперь им нет пути назад, тем более что уже почти вся Европа оккупирована Гитлером. Что вы на это скажете?

– Этот вопрос – не в моей компетенции, – холодно ответил мексиканец, пожимая плечами.

– Я вынужден буду запросить правительство своей страны на предмет того, как следует поступить с вашим кораблем, – поднимаясь со своего места, официально заявил кубинец. – А до тех пор никто не должен покидать борта «Бретани». Всего доброго, капитан.

– До свидания, сеньоры.

Гильбо проводил своих гостей до самого катера, а потому стал свидетелем странной сцены. Один из пассажиров – невзрачный человек в сером плаще – быстро приблизился к представителю мексиканского посольства и перекинулся с ним несколькими короткими фразами. Мексиканец удивленно покачал головой, но сделал приглашающий жест – и пассажир вслед за ним спустился в катер.

Каким-то образом слухи об этом разговоре быстро распространились среди пассажиров «Бретани», вызвав взрыв всеобщего возбуждения, а кое-кого повергнув в панику.

– Так что же – нейтральная Мексика отказывается нас принимать? Тогда нам надо обратиться к США или, на худой конец, к той же Кубе, – предлагали одни.

– И то, и другое бесполезно, – отвечали им другие. – Кубинское правительство Батисты является марионеткой в руках американцев, а потому не способно принимать самостоятельные решения. Ну, а сама Америка не захочет ссориться из-за нас с нацистами.

– Но почему, почему?

Ответ на этот вопрос относился к сфере большой политики. Германский поверенный в делах Ганс Томсен расходовал в Вашингтоне большие средства на поддержку так называемых «изоляционистов», которые стремились настроить американское общественное мнение против вступления США в войну. Летом 1940 года в Соединенных Штатах бушевали партийные съезды, и Томсен всячески стремился повлиять на внешнеполитические программы республиканцев и демократов. Естественно, самым простым способом был элементарный подкуп. Некоторые американские конгрессмены, получая немецкие деньги, открыто высказывались за изоляцию Америки от европейских событий и даже способствовали публикации соответствующей газетной рекламы. Так, в конце июня «Нью-Йорк таймс» вышла с крупной «шапкой» на всю полосу: «Держать Америку вне войны!» Незадолго до этого в «Джорнэл Америкэн» было напечатано интервью с Гитлером, в котором он высказывался за мир с Англией. Томсен позаботился о том, чтобы тираж этого журнала был увеличен на 100 тысяч экземпляров. Кроме того, Риббентроп согласился оплатить расходы Томсена в размере 20 тысяч долларов – за работу пяти известным американским литераторам, выразившим согласие написать книги на нужную нацистам тему.

Вся эта возня гитлеровских эмиссаров, желавших изолировать Америку и принудить Англию к заключению мира, не на шутку обеспокоила Черчилля, который предпринял решительные контрмеры и наотрез отказался вести какие-либо переговоры с нацистами до тех пор, пока они не гарантируют освобождение всех захваченных ими европейских стран.

Ситуация быстро накалялась, а главные события Второй мировой войны были еще впереди…

– Дело дрянь, – говорил Вондрачек Эмилии. – Я сразу заподозрил неладное, когда увидел этого англичанина на борту «Бретани». Вы заметили, как он подал знак одному из своих людей и тот покинул корабль вместе с представителем Мексики?

– Нет, я этого не видела, – отвечала встревоженная женщина. – А что это значит?

– Это значит, что возможен подлый политический сговор, а потому нам стоит поискать спасения собственными силами. Нацисты способны на все, и я даже не исключаю возможность диверсии. А влиятельные мексиканские круги испытывают симпатию к немцам еще со времен знаменитого письма Циммермана.

– А что это за письмо?

– Давняя история, – нахмурился Вондрачек. – В феврале семнадцатого года американцы перехватили письмо, отправленное статс-секретарем германского МИДа Циммерманом немецкому послу в Мексике. Послу предлагалось обсудить с тогдашним мексиканским президентом следующий вопрос: не пожелает ли Мексика напасть на США, чтобы отнять у них Техас и два других своих штата, если Америка объявит войну Германии? Американский президент Вильсон воспользовался этой чудовищной тупостью Циммермана, чтобы сделать именно то, чего тот боялся, – то есть явиться в конгресс и заявить о необходимости для США вступить в войну с Германией. Кстати, где ваша дочь?

– О, теперь она целые дни напролет проводит в обществе своего нового знакомого – еврейского юноши по имени Морис Дан. Вы знаете, когда я вижу, какими глазами они смотрят друг на друга…