Исчезнувший фрегат, стр. 80

С детским упрямством он вцепился в тот полный камней рюкзак, как будто это был некий талисман, и с каждым прошедшим часом меня все больше раздражал этот бесполезный груз и готовность Айана потакать его капризам. Когда мы дошли до снегохода, было уже почти темно, а я был вымотан и физически, и душевно, перетаскивая с Айаном это бормочущее тело через торчащие плиты пакового льда. Ветра практически не было, лишь легкое дуновение с северо-востока, и стало на удивление тепло. К тому времени Эдуардо совсем ослаб. Мы засунули его в спальный мешок, что-то поели, и я уснул сном человека, который исчерпал свои силы до дна.

Я проснулся от невообразимого грохота ломающегося пакового льда. Плиты наползали друг на друга и поднимались дыбом, огромные, как дома, а по небу неслись черные низкие тучи. Все это происходило к северу от нас, на расстоянии не более мили. Шум был чудовищным, а вся картина настолько пугающей, что я едва сдержал порыв вскочить и бежать. Мы прицепили санки к снегоходу, к одним из них привязали Эдуардо и двинулись к югу под защиту ледяного барьера.

Часть пятая

Порт-Стэнли

Буря длилась два дня, и мы вернулись на «Айсвик» только в последний день февраля. К счастью, у нас был снегоход, и он нас выручил, поскольку на третий день Эдуардо ослаб не только умом, но и физически настолько, что его полубессознательное тело пришлось тащить пристегнутым к санкам. Как только мы приблизились достаточно, чтобы выйти на связь в УКВ-диапазоне, Айан сообщил Айрис, что мы везем с собой ее брата. И хотя он сделал все возможное, чтобы подготовить ее к встрече, состояние, в котором он находился, вызвало у нее тяжелое потрясение.

Мы-то, конечно, уже к нему привыкли, но после той первой неудержимо многословной исповеди он замкнулся в скорлупе отрешенности от всего мира, и, когда они встретились, он, казалось, даже не узнал ее. Вообще, если бы в нашем распоряжении не было снегохода, я сомневаюсь, дошел ли бы он живым от того места, где бросил его Ангел, до корабля. Двигаться было крайне тяжело. Сыпал мокрый снег. Из-за резко подскочившей температуры повсюду возникали обширные лужи с шугой. Полыньи появились там, где их не было раньше, так что мы чаще пробирались по воде, чем по льду.

Это было то таяние льда, которое, по утверждению британских исследователей Антарктики со станции Хелли, продолжалось уже несколько лет, и именно оно дало возможность «Андросу», после того как он лишился мачт, дрейфовать в открытых водах вдоль восточного и южного края моря Уэдделла. Этому способствовал, конечно, не только преобладающий ветер, который последовательно меняется с западного на северный, потом на восточный, но и течение, несущее воды вокруг моря Уэдделла по часовой стрелке, повторяя направление ветра, со скоростью около одного узла. Оно подхватило «Андрос» после того, как он, миновав Южные Шетландские острова, дрейфовал сначала на запад, а потом на юг через шестидесятые к семидесятым параллелям. Всего менее чем за два с половиной месяца корабль отнесло к шельфовому леднику, затем он дрейфовал вдоль барьера Ронне до тех пор, пока ему не преградили путь те сидящие на мели айсберги, где он застрял навеки.

Когда мы вернулись на «Айсвик», Айан прошел в рубку и сразу же заговорил в микрофон системы спутниковой связи «Инмарсат». Нас не было около недели, и перед задержавшим нас в пути штормом они перевели корабль к югу приблизительно на двадцать миль, где вода была более свободной ото льда, но и там корабль был сильно зажат и на короткое время даже вытолкнут носом на лед. Теперь, после того как подул южный ветер, он снова был на плаву на свободном водном участке, увеличивающемся по мере того, как паковый лед дрейфовал к северу.

Я узнал подробности того, что происходило в наше отсутствие, от Энди Гэлвина, взволнованно выпалившего свой отчет. За то время, что нас не было, он, казалось, еще больше замкнулся в себе, и то, что творилось с другими, его теперь мало интересовало. Он задал совсем немного вопросов, и, когда я сообщил ему, что Ангел и Карлос оба умерли, он, похоже, испытал в первую очередь облегчение.

Айрис приняла брата под свою опеку сразу же, как только сани, к которым он был привязан, подтянули к «Айсвику». Нильс накормил нас горячим супом, настолько густым, что его правильнее было бы назвать рагу, и выставил на стол початую бутылку рома. После того как я поднялся на палубу и по-быстрому все осмотрел, чтобы убедиться в относительной готовности корабля к неожиданным переменам погодных условий, я отправился спать. Прогноз погоды был благоприятным, но после того, как зашло солнце и подул изменивший направление ветер, стало гораздо холоднее и вокруг корабля начала появляться тонкая пленка льда.

Я проснулся в холодном поту от крика Эдуардо во сне и чудесного запаха кофе. Солнце уже поднялось в молочно-мутном небе, а к северу от нас, где от его тепла надо льдом поднялся туман, формировалась «белая мгла».

Корабль слегка кренился, скрипел рангоут, шумели проносящиеся мимо волны. К тому времени, когда я, помывшись, переоделся в чистое, было уже за полдень, а они отправились в путь с первым светом. Я ничего не слышал.

За столом в кают-компании сидела Айрис. Она поднялась и дала мне кружку кофе. У нее были темные круги вокруг глаз, усталость сквозила и в ее тусклой улыбке. Вид у нее был совершенно изможденный.

— Ледокол, который был на станции в бухте Хелли, ушел три дня назад, — сказала она мне. — Айан разговаривал с Министерством обороны. Самое большее, что они могут для нас сделать, это выслать нам навстречу вспомогательный корабль обеспечения в окрестности Южных Оркнейских островов. Разумеется, им нужно получить от нас ориентировочное время прибытия как можно раньше. Если погода будет благоприятной, они отправят к нам вертолет, чтобы забрать его.

Именно так все в итоге и произошло. За шельфовым ледником Фильхнера нам пришлось довольно туго: сильный с порывами ветер, иногда нисходящий, налетал с Земли Котса. Вокруг было много льда, но нам каждый раз удавалось найти проход, и, как только появилась возможность повернуть на север, мы вышли на чистую воду. Вообще, мы больше не встречали пакового льда до тех пор, пока Айан не настоял на том, чтобы мы попытались сократить путь и пройти напрямик через пак к месту встречи. Эта затея отняла у нас почти два дня, а когда мы наконец выбрались изо льдов, мы вышли из ветра, и пришлось идти на моторе.

К тому времени Эдуардо стал совсем плох. Отчасти по причине сильной качки, а также, разумеется, он страдал от нехватки витамина C. Но больше всего Айрис беспокоило состояние его психики. Потрясение от возвращения в цивилизованный мир, к людям, которых он уже не надеялся увидеть, само по себе было достаточно травмирующим, но к этому еще прибавлялась память о пережитом, обо всем, что случилось на «Андросе», о трупах в трюме. Вот это его терзало, и он замкнулся в себе со своими мучительными воспоминаниями.

В определенном смысле нам это было на руку. Мы с Айаном держали язык за зубами, так что рассказать все остальным было некому. Думаю, Айрис отчасти о чем-то могла догадываться, но не обо всей чудовищной правде. Мне же удалось не проболтаться, отвечая на ее многочисленные вопросы, и она в конце концов перестала об этом говорить.

Это случилось после того, как между нами произошла бурная стычка в рубке во время ночного дежурства. Неожиданно она набросилась на меня:

— Вы от меня что-то утаиваете, да? Каждый раз, когда я спрашиваю о том, как он жил все это время, что конкретно из еды у него было на борту, что он сказал вам, когда вы его нашли, вы всегда, вы и Айан, уклоняетесь от ответов!

И со слезами бессильной ярости в этих ее удивительных синих глазах она прибавила сдавленным голосом:

— Что вы от меня скрываете? Ради бога, Пит, скажите мне. Я не ребенок. Если это что-то ужасное и вы хотите сохранить это в тайне, я никому ничего не скажу. Прошу вас, расскажите, — взмолилась она. — Я его сестра, я имею право знать.