Доктор Данилов в госпитале МВД, стр. 44

— Нормально. Состояние средней тяжести, промоем и отдадим родителям.

— Проблем нет?

— В рамках опьянения, — ответил Данилов.

— Ясно.

— Какой диагноз?

— Отравление алкоголем.

— Ну-ну…

Ответственный дежурный подошел к Варваре:

— Здравствуйте, я ответственный дежурный по…

— И что теперь?! — перебила Варвара. — Вы так и будете всю ночь ко мне ходить? Я вообще-то уже засыпала!

— Извините, я только хотел узнать о вашем самочувствии.

— Лучше всех мое самочувствие! Вот, — последовал кивок в сторону капельницы, — лечусь!

— Хорошо, прекрасно. Больше до утра беспокоить вас не будем. Что передать вашим родителям?

— А что — они уже здесь? — забеспокоилась Варвара.

— Будут с минуты на минуту.

— Тогда… вы же здесь сейчас самый главный? — Начальник приемного отделения кивнул с важным видом. — Тогда скажите, чтобы их ко мне не пускали, а то я в окно выпрыгну! Я не выдержу, если мне прямо здесь начнут мозг сверлить!

— Не волнуйтесь, пожалуйста, я передам. Отдыхайте спокойно, никто вас не потревожит.

Ответственный дежурный, обычно такой сдержанно-строгий, сейчас был услужлив до елейной приторности, разве что ножкой не шаркал. «Он был титулярный советник, она — генеральская дочь…» [21] — всплыло из глубин даниловской памяти, начало жалостливого дореволюционного романса. Данилов не одобрял подобного поведения. Одно дело — сохранять спокойствие и вести себя вежливо, корректно и совсем другое — угодничать и «стелиться».

Закончив общение с Варварой, начальник приемного отделения остановился около поста и тихо сказал Данилову:

— Родителей попросите ее не беспокоить.

— Я слышал.

— Хорошо. Если что-то — сразу звоните мне.

Высокопоставленный отец Варвары оказался совсем не похожим на дочь. Спокойный, вежливый мужчина лет шестидесяти, малость растерявшийся из-за случившегося. Выслушал Данилова, тут же отзвонился жене, которая, как понял Данилов, ждала его в машине, и спросил:

— А посмотреть на нее можно?

— Вообще-то она просила ее до утра не беспокоить… — начал Данилов, но вошел в положение и предложил: — Можно просто тихонько заглянуть в отделение, она лежит слева, вы ее сразу увидите.

— Если можно! — обрадовался отец.

«Нормальный, в сущности, мужик, — подумал Данилов, недолюбливавший больших начальников еще со „Скорой помощи“, было за что. — Другой бы начал козырять должностью и званием и нагло ломанулся бы в отделение смотреть на свою кровиночку». Собственно говоря, по закону недалеко падающих яблок именно такой отец и полагался хамоватой до брутальности Варваре.

Данилов открыл дверь и посторонился, позволяя отцу Варвары заглянуть в отделение. Как раз в этот момент Варвара встрепенулась и рявкнула:

— Как у вас тут под капельницей ссать полагается?! Где заведующий ночными горшками?! Папа! Какого хрена?! Я же просила меня не беспокоить! Могу я хотя бы поссать спокойно?!

Папа закрыл дверь и сказал Данилову:

— Спасибо, теперь я убедился, что с ней все в порядке. Когда можно будет ее забрать?

— Об этом лучше узнать у начальника отделения, — дипломатично ответил Данилов. — Думаю, что к половине одиннадцатого он определится.

— Тогда сделаем так. — Отец Варвары достал из кармана кожаную визитницу и раскрыл ее. — Вот моя карточка. Как соберетесь от нее избавиться, позвоните, и в течение часа за ней приедет мой водитель. Мне кажется, что ваш начальник не станет ее задерживать.

Данилову тоже так казалось.

— Только пусть он привезет чистые вещи; те, что были на вашей дочери, немного испачкались, — вспомнил он.

— Хорошо. Спасибо вам, Владимир Александрович.

Отец Варвары оказался настолько демократичен, что не только утрудился прочесть на бейджике имя и отчество Данилова, но и пожал ему руку.

Пришедший утром Роман Константинович уже был в курсе событий. Он пришел на работу пораньше, еще до Кочерыжкина.

— Мне Ярош звонил среди ночи, — сказал он Данилову, сидевшему в ординаторской, — интересовался, насколько вы опытны и не считаю ли я нужным приехать. Покажите, пожалуйста, ее историю. Так… Все хорошо, но диагноз придется переписать и соответственно подправить записи.

— В каком смысле переписать? — Данилов решил, что он ослышался или начальник оговорился.

— Ну, изменить на… — Роман Константинович призадумался, — …передозировку экстракта элеутерококка. [22] В самый раз — студентка после сессии лечилась от переутомления элеутерококком и немного увлеклась.

«Лечится нынешняя молодежь от переутомления элеутерококком, как же, — усмехнулся про себя Данилов. — Элеутерококком только старушки взбадриваются, у молодежи совсем другие средства, более действенные».

— …Танцевала в клубе, почувствовала себя плохо. Головокружение, тошнота, в реанимацию взяли, чтобы исключить мозговые дела…

— Невропатолога я не вызывал.

— Напишите, что вызвали, а я сразу после конференции приведу к ней Котельникова. И на будущее учтите, что мы своим, тем более таким вот, — Роман Константинович указал взглядом на потолок, — алкогольных диагнозов стараемся не ставить.

— Совсем как на «Скорой помощи», — улыбнулся Данилов. — Корпоративность, я понимаю.

— Бабуль, а куда все коновалы подевались? — донеслось из отделения.

— Всю жизнь удивляюсь тому, каким образом из милых обаятельных младенцев вырастают вот такие люди, — вздохнул Роман Константинович. — И это студентка МГУ? Умереть не встать!

Глава шестнадцатая

ДНИЩЕ

Ко дню рождения Данилова успели переехать на новую квартиру, распаковать вещи и даже купить кухонную мебель, новый письменный стол для Никиты, диван и два кресла. В эпоху интернет-торговли делать крупногабаритные покупки, да и не только крупногабаритные, очень удобно — выбрал, заказал, привезли. Но до отмечания новоселья было еще далеко, для этого требовался хотя бы один большой шкаф-купе, куда влезло бы все, валявшееся по углам, и не только по ним. Да и кухонная мебель тоже — готовить блюда для гостей, когда посуда и все прочее разложено не по шкафчикам, а лежит в коробках, не очень удобно. Как ни крути, а раньше сентября о новоселье нечего было и думать, так же, как и о приемах гостей на новом месте, поэтому Данилов решил отметить день рождения в ресторане и выбрал для этой цели одно из близких к новому дому мест — надо же обживаться «на раёне», привыкать.

Ресторан был самый обычный для Москвы, со стандартной смесью европейских и восточных блюд. Данилову понравился запах, доносившийся с кухни (этот показатель качества он считал одним из самых важных), и уютный зальчик на восемь персон. Персон на дне рождения планировалось от четырех до восьми вместе с именинником — Данилов, Елена, возможно, Никита, Рябчиков и Полянский, возможно не одни, а со спутницами. Предположить, что стеснительный Рябчиков явится с никому не знакомой девушкой, можно было лишь теоретически, а вот в отношении Полянского у Данилова не было сомнений — тому давно уже полагалось обзавестись новой спутницей жизни и сразу же начать выводить ее в свет, знакомя со всеми в качестве «своей наконец-то обретенной половинки» и старательно умалчивая о том, какой именно по счету эта «половинка» является. Впрочем, вряд ли он сам мог бы их сосчитать, не сбившись ни разу со счету.

Никиту пригласил погостить на даче приятель, Рябчиков явился без спутницы, а вот Полянский не обманул возложенных на него надежд, пришел с новой девушкой, очередным пафосно-гламурным созданием.

— Это Маша, будущая звезда отечественной журналистики и мой самый близкий человечек! — представил Полянский.

— Мировой! — поправила Маша и заливисто рассмеялась, запрокидывая голову.

Смеялась она долго и в одиночестве. Все остальные ограничились улыбками. Отсмеявшись, Маша поздравила Данилова, по-свойски чмокнув пухлыми губами в нескольких сантиметрах от его щеки, мило улыбнулась Елене, а Рябчикова смутила пристально-изучающим взглядом.