Драйв Астарты, стр. 163
– Мы ещё к этому не совсем готовы, – немного грустно договорил Эсао.
Гастон Дюги помассировал щеки и поинтересовался.
– Насколько вообще соответствуют действительности эти утверждения о настоящем коммунизме на островах Элаусестере?
– Полностью соответствуют, – сказала Флер. – Четыре атолла Элаусестере это вполне реальный коммунистический постиндустриальный ультратехнологичный полис.
– Мы вам несколько раз предлагали, – заметил Оскэ, – полетим с нами на выходные, посмотрите сами. Тут меньше трехсот миль к вест-норд-вест, час на флайке.
– Я не уверен, что это следует делать, не выяснив точно, что там… – Ответил Гастон.
– …Вы сами говорили, – добавила Доминика, – что обычаи этого полиса легко могут шокировать среднего европейца.
– Ты не средний европеец, Доми, – возразила Флер, – ты гораздо лучше. Честно.
– О, черт, – буркнула француженка, – Гастон, может быть, в следующие выходные?
– Хорошо, – спокойно согласился он. – Надеюсь, мы переживем этот шок. Но если я сегодня не высплюсь, то надежды гораздо меньше. Если вы помните, коллеги, нам предстоит подъем в шесть утра… Кстати, никого не шокирует, что я обращаюсь к инженерно-техническому персоналу «коллеги», а не «товарищи»?
– Нас это не шокирует, товарищ Гастон, – мягко ответил Эсао, – Мы понимаем, что в условно-западном мире ученые редко используют слово «товарищ», потому что оно очернено буржуазными предрассудками. Мы относимся к этому с пониманием.
– Ой, – сказал доктор Дюги. – Вообще-то я пошутил. Спокойной ночи… Товарищи.
…
Как правило, Флер и Оскэ перед сном занимались любовью на крыше. Это довольно распространенный среди канаков обычай, и в общем понятный. Прохлада. Шелест морских волн. А над головой – бархатно-черное небо, усеянное яркими звездами… Романтика. Французы тактично старались не замечать этих вечерних эротических упражнений. Конголезцы, наоборот, замечали, полагая, что босс Оскэ и его женщина вовсе не просто так делают это именно под открытым звездным небом. В их системе представлений любое не совсем обычное выполнение бытовых действий означало магический обряд. Наверное (считали они), это специальная инженерная магия, от которой, не в последнюю очередь, зависит успех работы. Не спроста босс Оскэ и его женщина после этого дела ещё четверть часа громко шепчут что-то, и только потом уходят в дом спать. Правильное и вовремя сказанное igbecela много значит, да!
На самом деле, все объяснялось чуть иначе. Наверное, у каждой влюбленной пары существуют свои микро-традиции. У этих двоих была такая традиция: после секса полежать, держась за руки, и поболтать о чем-то, непременно громким шепотом.
– Знаешь, – начала Флер. – Я пытаюсь представить себе чувства этих ребят, когда они попали на Элаусестере. Для них это не просто экзотический полис, как для нас.
– Для нас это тоже не просто экзотический полис, – заметил Оскэ.
– Верно, – согласилась она, – Элаусестере это один из самых интересных полисов на планете. Но – одно из. Вот как! А для ребят Элаусестере заранее был чем-то почти культовым. Кусочек мира мечты. Мира, в котором будут жить их дети и внуки.
– Типа, да. Люди мечтали, а мечта оказалась совсем не такой, как они думали…
– Нет, Оскэ! Мечта оказалась такой! Элаусестере для ребят заведомо был во всем правилен, потому что это единственный коммунистический полис на планете. Все несоответствия ожиданий и реальности для них значили, что они сами не такие.
Он пощекотал пальцем ладошку Флер и негромко вздохнул.
– Если мечта смешана с идеологией, то это по-любому не в тему. Особенно когда идеология такая перекошенная внутри самой себя.
– Это в смысле..? – не поняла она.
– В смысле, и коммунизм, и католицизм. Что такое для католиков элаусестерские фестивали, где свинг-секс. Даже для нас это странно, а каково ребятам?
– Угу… Представляю. Я, собственно, к тому, что надо их как-то поддержать.
– Хорошо бы, – согласился Оскэ. – Но, по ходу, для этого надо построить ещё один коммунистический полис. Как бы облегченный вариант. Для начинающих.
Флер потерлась щекой о его плечо и негромко хихикнула.
– За что я тебя люблю, Оскэ, так это за грандиозность предложений. Типа, взять и построить полис. Вообще-то я тебя много за что люблю. Ну, ты понимаешь…
– Iri! Классно! Знаешь, Флер, когда любимая женщина тебя много за что любит, это феерично! Я даже не знаю, как выразить словами это фантастическое ощущение.
– Я все равно не пойму, – она снова хихикнула. – У меня не тот пол, прикинь?
– Нет, тот, – возразил он. – Мне твой пол очень даже нравится.
– Кстати… – произнесла она.
– Что кстати? – переспросил Оскэ.
– Ну, я даже не знаю, как выразить словами это фантастическое ощущение…
– Ощущение?
– Да. Тем более, оно в данный момент жизни ещё не ощущение, а… Скорее что-то фантомно-мечтательное, если ты понимаешь, о чем я…
– Ого, – громко прошептал он. – А это… Это точно?
– Ну, – Флер улыбнулась. – Если базовая школьная биология не врет…
– Флер! – Оскэ взъерошил свою пурпурную прическу и крикнул:
– Ua here au i-a oe!!!
Компания конголезцев, болтавших за кувшином пива у костра, прислушалась.
– Blyk nn baie sterk igbekela (похоже, это очень сильное заклинание), – шепнул один.
– Boss sy vrou dat hy haar life (босс сказал жене, что любит её), – заметил другой.
– Ja, dit nn ungani ndi kanak (да, это такое колдовство у канаков), – уточнил первый.
…
12. Каторжный архитектор астроинженерной эры.
=======================================
Граница двух антарктических морей – Росса и Амундсена – проводится по 125-му западному меридиану, поскольку тут есть приметная точка: остров-вулкан Сипл, возвышающийся более, чем на 3000 метров над уровнем моря. Остров Сипл имеет площадь 6400 кв. км. Это в полтора раза меньше, чем остров Кипр, и в полтора раза больше, чем все острова и атоллы Французской Полинезии, вместе взятые. Все это территориальное богатство лежит в умеренном заполярье, за 73-й южной широтой и покрыто сплошным ледником, который обычно соединен с берегом Антарктиды морскими ледяными полями, а они переходят далее в континентальный ледник. Визуально, Сипл – не остров, а огромная гора на ровном ледяном поле.
Вулкан неактивен уже более 10 тысяч лет, и его кратер около трех миль в диаметре заполнен льдом, из которого выступает только небольшой фрагмент северного края кратера. Именно в этом месте, на 6-м году Хартии в координатуру Ашура Хареба, появилась первая меганезийская антарктический база: Costa Libre (Берег свободы). Меганезия сделала первый шаг на территорию около Земли Мэри Берд. Шаг, в тот момент, скорее символический, однако, важный для будущего. Полеты за 3000 миль между Питкерном и Costa Libre (быстро переименованным пилотами в Port Colibri) положили начало меганезийской полярной авиации и последующему присвоению гигантской площади MBL – Земли Мэри Берд.
Порт Колибри был построен по принципу тройного минимализма (т. е. подешевле, попроще и побыстрее). Главный корпус: стометровый арочный ангар, утепленный вспененным пластиком. Энергетика: небольшой лес из ветряков (ветра тут сколько угодно). Авиапарк: пневмо-ангары (надуваются и сдуваются по обстановке). ВПП: выровненный прямоугольник твердого снега, длиной 300 метров. Постепенно Порт Колибри обживался меняющимися вахтами авиаинженеров и курсантов. Первые проводили здесь тесты техники, вторые – балдели от снега (который раньше видели только в кино) и прочего экстрима (легко изобретаемого в этих условиях). Обилие гуманитарного экстрима вскоре заинтересовало штаб флота, судьба Порта Колибри определилась, и экспериментальный антарктический городок начал разрастаться…