Эскадрилья ведет бой, стр. 89

За время Львовской операции полк наш несколько раз менял дислокацию. Ничего удивительного в этом нет. Напротив — это вполне закономерно: идет наступление, наземные войска напористо теснят противника к пределам Германии.

На сей раз «сели» на площадке, с трех сторон окруженной густым лесом, а с четвертой к ней подступило поросшее диким кустарником болото. Главная наша задача — прикрывать наведение переправ через Вислу в районах Тарнобжег и Баранув.

С высоты в широкие «окна» четко просматривается земля. «Привязываемся» к ориентирам, наблюдаем за происходящим внизу, не прекращая наблюдения за воздушным пространством. Дороги, сходящиеся у Тарнобжега, кажутся пустынными. Верно: Днем движение здесь сведено до минимума. Зато по ночам «топает» по ним пехота, катят грузовики, подтягиваются к передовой танковые резервы.

Еще одно «окно». Снизу его будто большой синеватой газовой косынкой прикрыли. Очертания ориентиров нечеткие. Дымится сожженная деревня. Темными трещинами кажутся траншеи, вокруг которых то и дело зажигаются желто-оранжевые огоньки — рвутся снаряды.

Летим еще несколько минут — ив образовавшийся просвет глянул освещенный солнцем сказочный город на высокой горе, старинная крепость со средневековым замком, стрельчатые башни…

Но на полетной карте отчетливо обозначено: «Сандомир». И незачем спорить с реальностью: город красив, и каждый дом, каждый камень там представляют большую культурную и историческую ценность.

В том городе сейчас засел враг. Сандомир надо взять, очистить его от гитлеровцев, да так, чтобы не причинить древнему городу вреда.

Радостная весть ожидала нас на новом месте базирования: услышали сообщение, что нашими войсками освобожден от врага Львов. В ознаменование этого события наш 6-й, «Утинский» гвардейский истребительный авиакорпус получил наименование Львовского. Что тут было! Ребята кричали «ура», поздравляли друг друга и… требовали от командира БАО прибавки к «наркомовским», чтобы достойно отметить такое важное событие.

В этот день в столице нашей Родины гремели, озаряли небо победные салюты и в честь тех, кто освободил от врага старинный Львов, и в честь освободителей Перемышля, Станислава, Белостока, Даугавпилса, Шяуляя.

На следующий день, 28 июля, войска 1-го Украинского фронта освободили город Ярослав, затем форсировали Вислу и стали сразу же расширять захваченный плацдарм, именующийся в сводках сандомирским.

Чаще стали поднимать в воздух экипажи, несущие на аэродроме боевое дежурство в готовности номер один.

На передовой, у самых переправ, установлены радиолокационные станции типа РУС-2, операторы которых ведут неусыпное наблюдение за воздухом. Как только заискрятся на экранах отметки от целей, идущих направлением на восток, на аэродром немедленно поступает приказ командира корпуса или командира дивизии поднять столько-то истребителей для оказания противодействия врагу.

Оба — и генерал Утин, и полковник Покрышкин — оборудовали свои командные пункты тоже у самых переправ. А вот аэродром от них теперь далековато, и радиус полета — как в район Тарнобжега, так и на Баранув — «тянулся» до 140 километров. Поэтому продолжительность патрулирования над полем боя ограничивается пятнадцатью — двадцатью минутами. И если бой завяжется в конце патрулирования, хватит ли горючего дойти домой?

А местность болотистая, лесистая. Вынужденная посадка ничего хорошего не сулит…

По состоянию на 1 августа враг сосредоточил на нашем участке фронта 380 самолетов, базирующихся на аэродромах Бриг, Ченстохов, Олау и Оппельн, из них 200 — бомбардировщики. В Кракове, по данным разведки, сосредоточено 100 истребителей.

Три недели стоим в Лисьих Ямах. И все это время ведем напряженные бои — над переправами, над захваченным у противника плацдармом на виду у старинного города Сандомир.

1 августа повел четверку. В паре со мной идет Кудинов, с Голубевым — Иван Руденко. Промеряем по карте расстояние до указанного нам пункта Седлец — 130 километров! Быстро произвели расчеты — и в кабину. Взлетели.

Пробили облачность, подходим в район прикрытия переправ на высоте 4 тысячи метров. Облачность около пяти баллов. Земля просматривается лишь в «окна».

Вдруг со станции наведения майор Бычков передает:

— Сухов, над плацдармом ходит «рама» — корректирует огонь своей артиллерии. Сейчас она пошла с юга на север. Высота — восемьсот — тысяча метров…

— Понял! — отвечаю и «ныряю» в одно из «окон». Следом идет пара Голубева. Скорость нарастает — слышен свист: километров 800 в час будет!

План строю такой: снизившись, пойти над самой землей, чтобы на ее фоне противник не сразу заметил. Сам же — весь внимание. И «раму» заметил в момент, когда оказался почти на одной с ней высоте. Не спускаю с вражеского корректировщика глаз: цель малоразмерная, изворотливая. Глазом не успеешь моргнуть — может увернуться. Решил ударить по гондоле.

Несколько секунд — истребитель уже над самой землей. Выравниваю самолет, иду на сближение. Остается метров триста, уже приготовился к открытию огня. И тут «переигрываю» первоначальное решение: «А не лучше ли ударить по мотору: над нашей ведь территорией ходит — подобью самолет, уйти он не сможет и сядет где-нибудь вблизи наших позиций. Ребята и возьмут летчиков в плен, эти уж точно кое-что знают. Разведчики ведь…»

Вот в прицеле уже правый мотор. Вращается винт, взблескивает на солнце круг, мешает поточнее прицелиться. Пора! Метров сто остается до «Фокке-Вульфа-189». Нажимаю гашетки.

Ясно вижу: попал! Сверкнули искры, брызнули огнем Разрывы.

Проносясь над «рамой», успел заметить, как она перевернулась и колом, почти отвесно, пошла к земле.

Бычков бодрым голосом сообщает:

— Готова!.. Падает…

Но наши восторги были преждевременными: «рама» у самой земли вдруг выровнялась и на бреющем стала уходить на запад.

Отстав, Кудинов подвернул на «воскресшую» цель и стал атаковать ее. От «фокке-вульфа» навстречу ему несутся трассы — стрелок яростно отбивается от истребителя. Он и меня брал в прицел, да только не успел пристреляться. Командую Голубеву: