Василий Шульгин, стр. 147

Правда, разрушительные процессы шли в интеллигентских слоях общества, как и в империи накануне Первой мировой войны, подавляющее же большинство советского населения никуда бежать не стремилось. Но это другая тема…

К тому времени Шульгин все еще не ощущал, что полностью выполнил свою земную миссию.

Одним из вопросов, сильно занимавшим его, был вопрос о мировой задаче христианства. В чем суть таинства евхаристии? Как повлияло на историю человечества самопожертвование Иисуса Христа? Какая взаимосвязь между Святой Русью и Русской революцией? Осуществлялось ли в Русской революции и создании Советского Союза предназначение Святой Руси? Как следует преобразовать огромные возможности СССР, чтобы не нанести вреда России?

До последних дней Шульгин сохранял ясность и силу ума. Его смерть от сердечного приступа была быстрой. Его похоронили на кладбище в Байгушах, рядом с Марией Дмитриевной, у могучего дуба. Над могилами на постаменте возвышается мраморный черный крест, на нем выбиты имена и даты жизни.

«„Ныне отпущаеши…“ (Памяти В. В. Шульгина)

15 февраля 1976 года в 11-м часу утра во Владимире скоропостижно скончался Василий Витальевич Шульгин. Последний оставшийся в живых член русского Парламента умер на 99-м году жизни неожиданно для всех окружавших его в эти последние годы людей. Все, как ни странно, были уверены, что Шульгину предстоит еще жить и жить, ибо видели, что столетний старец нисколько не стареет духом, сохраняет прекрасную память, духовную бодрость и веселие. Его более чем скромная комнатка в провинциальном Владимире, которую он делил со своей опекуншей, простой русской женщиной, ухаживавшей за ним, была буквально местом паломничества.

Каждый, кто хоть сколько-нибудь сердечно интересовался историей последних лет старой России, побывал здесь. Все слои, все направления искали у Шульгина ответов на мучительные вопросы: что было? как случилось? почему? Гостеприимный старец часами отвечал приезжающим, знаменитым и безвестным, которые часто в увлечении историей не щадили его немощей. А как радовался Василий Витальевич, когда выпадала возможность помузицировать с приезжим другом! Старенькая скрипка служила ему до последних дней: он играл, сидя на кухне, долгие ночные часы…

Весть о смерти Шульгина мгновенно облетела Россию. Чувство утраты причинило боль каждому, кто знал Шульгина лично. Для всех нас Василий Витальевич был живым воспоминанием провала нашей исторической памяти, очевидным свидетельством обаяния старой русской культуры.

Василий Витальевич Шульгин родился еще при Александре Освободителе, в расцвете сил встретил наступление последнего конституционного периода истории Российской империи, был одним из популярнейших членов Государственной Думы и активнейшим участником белого движения. Когда в 1944 г. он был арестован в Югославии, специальным самолетом доставлен в Москву и на первом же допросе услышал стандартное: „Партийность?“ — Шульгин ответил кратко: „Монархист“.

После двух лет Лубянки и 10 лет Владимирской тюрьмы Василий Витальевич был освобожден Хрущевым. И люди, собравшиеся спустя 20 лет у его гроба, знали этого позднего Шульгина, автора наивных „Писем к русским эмигрантам“, человека, давшего увидеть себя на пропагандистском экране миллионам зрителей. Фильм „Перед судом истории“ демонстрировался, надо сказать, очень короткое время, потому, вероятно, что, вопреки желанию инициаторов киносудилиша, 90-летний „рыцарь монархии“ неизменно вызывал симпатии советских зрителей.

Шульгин так и не принял советского гражданства. В его „Виде на жительство“ в графе „Подданство“ до конца дней стояло: „Российское“.

Василий Витальевич говорил близким людям, что в изданиях последнего времени ему не дали сказать того, что он хотел сказать на самом деле. Полное издание книги „Годы“ не состоялось, так как было связано с такими купюрами, на которые Шульгин не мог согласиться. Его многократные призывы издавать его сочинения без купюр, как это было при Ленине, не были услышаны.

„…Мы, дети черных дней России, забыть не в силах ничего…“ Эти Блоковские слова, которыми Василий Витальевич надписал свои „Дни“, можно по праву считать эпиграфом и главной темой лучшей, значительной части его творчества. Память „черных дней России“ Шульгин хранил до конца дней своих и до конца дней передавал ее нашему поколению. А тот, кто судит грешных, пусть вспомнит апокалиптическое пророчество о тех „днях“ и „годах“, когда дано было черным силам вести войну со святыми и победить их.

Загадочным для всех было долголетие нестареющего душой старца, которому довелось испытать так много бурь. Когда-то в Париже, ему, уже изгнаннику, было предсказано. Нам, друзьям его последних лет, глядя на него, казалось, что и действительно Василий Витальевич непременно доживет до эсхатологически важных перемен в России.

В религиозных вопросах Шульгин был вольнодумцем, хотя в Бога и бессмертие души верил несомненно. В последнее время заметно стало, что его бодрый ум, всегда ищущий и требовательный, все более смирялся перед Соборным Разумением Св. Церкви. Искреннее уважение к традиционным формам русского православного благочестия никогда не покидало Василия Витальевича, и умер он под иконами, у которых горела лампадка. Среди нескольких икон Василия Витальевича было две маленьких, особенно им любимых — Св. Дмитрия Солунского — ради сына Димитрия, о котором он давно не получал известий из США и очень беспокоился, и Сретения Господня. Ее и возложили на него, положенного во гробе.

Умер Василий Витальевич точно в день Сретения Господня, в час, когда в наших храмах оканчивается литургия оглашенных и начинается литургия верных. Почему и провожавшие его в последний путь нет-нет, да и возвращались мыслями к Евангельскому Симеону, пережившему века, чтобы воочию убедиться, что „не изнеможет у Бога всяк глагол“. В наш быстротекущий век политический деятель и писатель Шульгин пережил несколько эпох трагической русской истории. Осталось тайной, что предстало в час смерти его духовному зрению. Кто знает, может быть, его духовное око увидело спасение и славу многострадальной России „перед лицом всех людей“? Это вопрос веры, веры в Россию, и упрямо твердит сердце, что эта вера нас не постыдит.

Иеродиакон Варсонофий (Хайбулин).

Москва. Февраль 1976 года».

Письмо Людмилы Егоровны Марининой, опекунши В. В. Шульгина, Р. Г. Красюкову, составителю книги В. В. Шульгина «Тени, которые исчезают»

«5/III-76 г.

Здравствуйте Ростислав Григорьевич и все остальные ваши родные!

Ростислав Григорьевич, отвечаю на ваше письмо, пишу о Василии Витальевиче, он все себя чувствовал хорошо, но в январе месяце переболел гриппом, два дня ничего не кушал, затем поправился, но в ночь на 15 февраля он почувствовал боль в груди и принимал таблетки от грудной жабы, затем утром полчаса восьмого пошел спать, как обычно он ночью сидел, а днем спал, и я пошла в магазин. Ему сказала, что я пошла и скоро вернусь, прихожу, а он лежит уже мертвый, я даже не поверила, думала, он спит, но он мне не отзывался, и я пошла в больницу, пришел врач и сказал, что он скончался, вот так быстро и всё был на своих ногах. Хоронили мы его 17 февраля, возили его в церковь, там был он всю обедню, гроб у него был обитый шелком и с кистями, затем из церкви прямо на кладбище, схоронили рядом с женой. Было много народу из Москвы, в общем, всем очень понравились похороны, и все уехали довольные. Но, конечно, мне досталось всех больше хлопот. Ну вот у меня пока всё. До свидания» ^[551].

ХРАНИТЕЛЬ ВРЕМЕНИ, ИЛИ ПОКАЯНИЕ ШУЛЬГИНА

Как подвести итог этой судьбы? Возможно ли это в принципе?

Автор не вполне уверен в этом, потому что XX век в истории России, вместивший четыре революции, восемь объявленных войн и неисчислимые страдания, не поддается простому линейному исчислению.

Конечно, Шульгина можно назвать Хранителем времени. Земной век Василия Витальевича разделен, словно циферблат часов, на 12 времен, когда правили Александр II, Александр III, Николай II, премьеры Временного правительства Львов и Керенский, генералы Деникин и Врангель, советские руководители Ленин, Сталин, Маленков, Хрущев, Брежнев.