Из рук врага, стр. 6

Как я выяснил, часть многочисленных гротов-пещер-тоннелей в «стенах» двора обжили всё те же «бедуины». Не совсем верно поняв коллегу, увязался за уборщиком и, войдя под каменную арку, попал на мини-среднеазиатский базар. Очень и очень средневековый. Там я и убедился, что далеко не все пустынники видят зелёный свет — горели (и адски чадили, на мой взгляд) многочисленные плошки-лампадки с мерзким жиром, и многие личности, передающие друг другу монеты, явно пытались делать это поближе к свету пламени. Под стенами тоннеля, свободными от торговых точек, сидели многочисленные компании, играя во что-то вроде нард, куря или уже под кайфом… Да-а… Апофеозом стали услышанные весьма характерные звуки из-за типа огораживающей тряпки — а я всё думал, чего это малочисленные женщины не удостаиваются в Башне даже лёгких знаков внимания… Пошёл-ка я отсюда. Всё равно денег нет и букет запахов такой… Короче, штаны я категорически отказался бы здесь снимать. Мало ли что. И только выйдя из злачного места, я вдруг понял: в пещере говорили явно на трёх разных языках, но только не на «башенном». Интересное, но пока непонятное явление — надо будет запомнить…

К концу второй недели у меня наконец перестало ныть брюхо: сначала при любом движении, потом при резких. Синяки с солнечного сплетения так и не сошли, но пожелтели. Я, кстати, заметно похудел — попытался примерить всё-таки отстиранный камуфляж и обнаружил, что за ремень, застегнутый на первую дырку, свободно проходит кулак: вот что труд животворящий делает. Неприятно кольнула мысль, что если я больше выходил бы из серверной, может, и не поехал бы ни на какой страйкбол. А ведь напарник-эникейщик даже турник повесил в коридоре — я ещё над ним посмеялся… М-да… Надеюсь, Миху повысят теперь — раз уж я тут так удачно трудоустроился. Как ни посмотри — повышение: кормят, жильё дали, опять же — тёплые края (наверное) и душевные люди в соседях и коллегах… мать-перемать. Надо язык поскорее доучивать и опять в библиотеку сунуться — может, хоть читать научусь…

И всё-таки я оказался прав. Увы. Приезд пленников пропустить я бы не смог при всём желании. Около сотни человек были попарно перекинуты через спины верблюдов. Живой товар (или кто они там) везли упакованным — чтоб от солнца не испортился. Другие шли своим ходом в полуобморочном состоянии, замотанные в мешковину, шатающиеся, мычащие, видимо, воду давали в обрез или опоили чем-то. Всё это отлично мотивировало как можно лучше делать свою работу — отмывать после каждой партии полы. Заглянуть кому-нибудь в лицо я даже не пытался, хотя мысль мелькнула. Нет уж. После того избиения и голосов в пещере у меня «общественное сознание» как отрубилось, в голове крепко засела только одна, главная мысль — выжить. Любопытство? Да, постепенно просыпалось, но ровно настолько, чтобы лучше понимать место, куда я попал, — на приключения категорически не тянуло. Впрочем, не только меня, судя по поведению коллег.

Замывкой следов (кое-где и жизнедеятельности) в проходе от стены Башни до тюрьмы дело не кончилось, пришлось драить и теперь заполненное пленниками помещение. Внутри клеток людей развязали и дали воды — сам видел, как «мены в коже» не побрезговали разнести деревянные ёмкости на манер ночных ваз.

Всё это грязно, мерзко, противно, и тянет блевать от тех сцен, что я насмотрелся. А уж что пришлось тряпочкой убирать и ручками в ведре полоскать… уточнять не буду. Но я воспринимал всё это несколько отстранённо, чувствуя, что стоит один раз дать волю эмоциям — и… Короче, к пленникам присоединяться совсем не хотелось. Совсем-совсем. Или как-то по-другому подставиться. Мне несказанно повезло попасть к этой Башне и пройти по неким критериям (всё тот же зелёный свет, думаю) тест на вливание в коллектив, вот и буду действовать с полной самоотдачей, пока не пойму, что к чему.

Пока я проводил санитарно-гигиенические работы, видимо довольно важные в таком климате, успел насмотреться на пленников во всех видах: мужчин, женщин, молодых и среднего возраста — совсем стариков не было, а дети, вероятно, или не попали в темницу, или не перенесли перехода. Кстати, слово «темница» оправдывалось на все сто — заключённые, разумеется, ни черта не видели: для них зелёного света с потолка не существовало. Огромные, расширенные во всю радужку зрачки и слепое нашаривание вокруг себя окружающей обстановки говорили мне это лучше любых слов. Похоже, такие, как я, были не такой уж распространённой группой… в этих землях, скажем так. К концу рабочего дня я вымотался даже сильнее, чем обычно, а пленники, наоборот, начали приходить в себя — кроме стонов и шуршания начали подавать голос. Ушёл я оттуда с мыслью, что, слава богу, завтра моя смена будет где-нибудь ещё: главная дама-в-платке нас двигала от одного рабочего участка к другому каждый день. Надеюсь, это нарастающее бормотание мне хотя бы ночью не приснится. Иначе будет явный перебор…

Берегите природу нашу — вашу ж… Я всё же отправляюсь на так «понравившуюся» мне работу среди клеток и заключённых. Спорить тем не менее не стал. Две недели — не тот срок, когда стоит спрашивать даже такое мелкое начальство, как главу уборщиков первого уровня, то есть яруса, о резонах. Тем более я там не один корячиться буду, к счастью…

В тюремном блоке было… шумно. Нет, совсем уж громко орущих не было — таких один из дежурных охранников, оторвав задницу от стула, тыкал копьём, и пленник сразу замолкал. Копьё явно имело некий дополнительный эффект кроме механического — от прикосновения крикун не только умолкал, но и сворачивался на полу на манер слизняка, посыпанного солью.

Сектор с пленниками и сегодня встретил меня запахами куда более сильными и свежими, чем вчера, состояние пола и кое-где решёток было соответствующим. От вчерашнего страха и сочувствия сразу же почти не осталось и следа — мы тут корячимся, а они… Впрочем, если объективно подойти, то в полной темноте довольно легко промахнуться мимо поганого ведра. Так что терпимее надо быть, снисходительнее, а то вон напарник уже второй раз «случайно» заехал пленнику шваброй по рёбрам. Стражи делают вид, что не видят и не слышат всплесков воплей и мольбы. Так и продолжалось — я тёр пол и отмывал прутья, иногда подтаскивая чистую воду вместо испачканной, мыл вёдра и жалел об утраченном мире — хрен с работой, но там были резиновые перчатки! И почти пропустил внезапно понятный мне громкий шёпот:

— Мама! (Хлюп.) Мамочка! Пусть это будет сон. Мерзкий, поганый сон! Только бы проснуться!

Каких усилий мне потребовалось, чтобы не подскочить и не начать оглядываться, — не передать! То есть озираться-то я начал, но аккуратно, стараясь не сильно вертеть головой. И ведь нашёл же! Клетка в соседнем ряду содержала в себе сильно потрёпанную — одежда была изорвана до полной неузнаваемости! — мою спутницу по спелеологическому путешествию Галину! Сюрприз, тудыть его!

К «сюрпризу» я подбирался долго: сначала закончил свой ряд до конца и только потом перешёл на следующий — всё это молча. Хотя моим первым порывом было подать голос, но неожиданно проснувшееся две недели назад благоразумие буквально зажало мне рот. Ну или трусость — это как посмотреть. Осторожные трусы — самые живучие существа, верно, комиссар Каин? Хотя нашёл к кому обращаться… В самом деле: ну как женщина отреагировала бы на знакомый язык? Диким криком «Спаси меня отсюда!», скорее всего, — за несколько дней я успел составить о Гале довольно однозначное впечатление: баба с достоинствами, но без признаков мозга. Она была девицей подтянутой и бегала с приводом очень неплохо — страйкбольные «пушки» фирмы «Маруи» по идее делают точно по характеристикам размеры-вес реального оружия, только из пластика, разумеется. Однако сама игра интересовала даму (от слова… гм… «дам») только сборищем не самых некрасивых мужиков. Только за один вечер я наблюдал, как она последовательно липнет к Николаю, Андрею, Петровичу (!) и, улучив момент, уселась на колени к Святославу — как раз когда его официальная пассия Светлана куда-то отлучилась. Что странно, Галина была в принципе не клинической дурой: филологическое образование, два языка, работает в какой-то фирме… работала. Но что-то клинило у неё в голове при попытке навязаться самцу — не иначе как «уж замуж невтерпёж». И меня тогда чуть покоробило, что в качестве кавалера меня она даже не рассматривала: видно, не отвечал альфа-самцовым критериям — толстеющий айтишник и даже без машины…