Твердая земля (ЛП), стр. 26

При нашем появлении матушка просияла. Она подготовила нам королевский прием, праздник длился целых два дня кряду. Она была так рада, что даже у отца поднялось настроение и он немного позабыл о своих заботах. Музыканты нашей команды присоединились к оркестру борделя и по вечерам играли на улицах Санта-Марты импровизированные концерты перед соседями, которые болтали у дверей своих домов, гуляли по берегу или направлялись к реке Мансанарес, чтобы окунуться. Чича, ром и самогон разогрели сердца, и девушки работали без устали, пока остальные танцевали, пировали или дремали во время сиесты — в те часы, когда нещадно жгло солнце. Неделей спустя после нашего приезда из джунглей явились пьяные соседи, которым было невдомек, что праздник уже закончился.

Вскоре после окончания пирушки, во вторник утром, матушка вызвала меня к себе в кабинет. Когда я вошла, отец мирно разговаривал с ней о доходах и расходах борделя. Для моего обучения арифметике матушка использовала вместо учебника свои учетные книги, и оба знали, что я в курсе всех дел борделя.

— Проходи, Мартин, — сказала матушка, покуривая толстую сигару. — Садись, сынок.

Я подтащила кресло и села рядом с отцом.

— Ну вот, вы оба здесь, — произнесла матушка, бросив на нас довольный взгляд. — Хочу вас порадовать, ибо в последние годы, когда вы занимались контрабандой, мы собрали достаточное количество денег, чтобы вытащить наше имущество из рук Мельхора де Осуны.

Отец задумчиво склонил голову. С тех пор как меня удочерили, точнее, усыновили, матушка обращалась со мной с любовью, почти как родная мать. Но всё же между нами всегда оставалась стена, которую ни одна из нас не хотела ломать.

— Зачем ты упорствуешь, Мария? — обратился к ней отец, едва сдерживая гнев. — Ты же знаешь, что нашу собственность невозможно выкупить.

— Нет ничего невозможного, Эстебан.

— До моей смерти это невозможно, разве я когда-нибудь тебе врал? — закричал он. — Когда это случится, то Осуна всё продаст. Прибереги эти деньги, Мария. Сохрани их до той поры, а в день моей смерти отдай Мартину. Он знает, как ими воспользоваться.

— Да чтоб мне пропасть, Эстебан, если ты не потерял рассудок! Что мы потеряем, если попытаемся? Ты столько твердишь о своей смерти и не задумываешься, что, может, Осуна уже ее заждался. А ты что скажешь, Мартин? — неожиданно спросила матушка, судя по выражению ее лица, ожидая, что я ее поддержку.

С того вечера, когда мы разговаривали с Иларио Диасом в Борбурате, голова у меня шла кругом. Мы с Родриго никому ничего не сказали, но время от времени тайно встречались в отсеке для якорей и канатов, где в скудном освещении, проникающем через клюзы, терзались воспоминаниями о бесчинствах братьев Курво и Мельхора. Родриго тысячи раз повторял, что подписанный отцом контракт, позволяющий использовать дом, лавку и корабль до самой его смерти — это вещь неизменная и законная, его невозможно отменить кроме как по воле Осуны, который наверняка имеет подкупленных судей и королевских чиновников в Картахене, чтобы нотариусы официально признали эти контракты. Мы думали, что Курво наверняка кому-нибудь из них платят.

— Мне кажется, — пробормотала я, — что отец прав, матушка. Мельхор де Осуна не позволит выкупить наше имущество, потому что тогда он потеряет деньги.

— Какие деньги он потеряет? — возмутилась она, выпустив изо рта струю дыма. — Мы лишь хотим, чтобы он сам назвал сумму и сделал нам предложение!

— И сколько же дублонов мы собрали? — поинтересовался отец.

— Четыреста. Я смогла сберегать по сотне в год, помимо выплаты семидесяти пяти Мельхору.

Отец помрачнел.

— Он и слышать ни о чем не захочет за такие деньги, — сказал он.

Я вздрогнула. Я знала, что Осуна не хочет ничего продавать, но чтобы даже за четыреста дублонов? Боже ты мой! Знает ли отец, сколько это будет в мараведи?

— Он попросит по меньшей мере вдвое больше, — продолжил он.

— И что еще? — рассмеялась матушка. — Испанскую корону? Трон небесный?

— Я же сказал, что он не хочет продавать! — взорвался отец.

— Так попробуй! — в свою очередь выкрикнула матушка. — Чего тебе стоит спросить? Сделай это ради меня, Эстебаньито! Я не хочу ждать твоей смерти, чтобы получить обратно свой дом! — она помолчала несколько мгновений, а потом пылко поправила себя: — Наш дом, Эстебан. Разве ты забыл, что здесь родился наш маленький Алонсо и здесь провел свою недолгую жизнь, в этих комнатах?

Я онемела от удивления. У отца и Марии Чакон был сын, который незнамо когда умер, еще в детском возрасте. Я никогда не слышала и не знала об этом ребенке, никто не произносил о нем ни слова, словно его имя и существование были стерты из воспоминаний.

Но благодаря своей хорошей памяти я припомнила одну маленькую деталь из того дня, когда впервые вошла в этот дом и в этот кабинет. Узнав, с помощью какой хитрости мне удалось избежать брака с несчастным Доминго Родригесом, матушка тогда сказала, что как бы мне не хотелось сойти за сына Эстебана Невареса, я никогда не стану как... И тут она остановилась. Отец быстро поднялся со стула, встал перед ней на колени и погладил лицо. Без сомнений, оба думали об одном и том же, но в тот день ничего не сказали, как и потом. Теперь, однако же, сеньора Мария упомянула об этом болезненном воспоминании, чтобы отец отправился на переговоры к Мельхору де Осуне.

— Ты слышал меня, Эстебан? — настаивала матушка.

— Я слышал тебя, женщина, — грустно ответил он.

— И что ты решил?

Отец казался таким старым и усталым, как никогда, он посмотрел на нее, слегка кивнув.

— Я попробую, — наконец произнес он. — Но Осуна не уступит.

Матушка вышла из себя.

— Предложи ему четыреста дублонов! Вот увидишь, он от них не откажется. Кто бы мог отказаться от целого состояния!

Отец пожал плечами, медленно поднялся на ноги, сделав над собой усилие, и направился к двери.

— Идем, Мартин, — приказал он мне. — Нам нужно осмотреть груз на шебеке. Я не хочу, чтобы произошло несчастье, слишком много пороха на борту.

Матушка, отрешившись от своих смутных грез, тут же отреагировала.

— Ты должен был отвезти оружие Бенкосу, а не держать его столько времени в Санта-Марте!

— Так я и поступлю! — ответил он уже из большой гостиной. — Мартин, я тебя жду!

Я собиралась уже бежать, но на секунду задержалась.

— Мне жаль, что не смог вам помочь, матушка, — пробормотала я.

— Иди же. Оставь меня.

— Я с ним поговорю, — сказала я, прежде чем выбежать из кабинета. — Предоставлю ему самые веские аргументы самыми убедительными словами, и он с большей готовностью согласится переговорить с Мельхором и убедить его.

Она взглянула на меня и попыталась спрятать свою благодарность за плотным облаком дыма от сигары.

— Знаешь, что сказал бы любой другой мужчина на месте Эстебана в самом начале этого разговора? Что он будет делать то, что хочет, а обязанность женщины — склонить голову и слушаться его, не споря, повиноваться его желаниям. Ты не сможешь предоставить отцу больше аргументов, Мартин, это дело слишком его беспокоит. Он прекрасно знает, как обращаться с Осуной. Он же не просто так посещал его все эти десять лет.

— Да, матушка.

— Так что ступай на корабль и веди себя тактично, — попросила она.

Глава 4

Мы отплыли в Картахену, и, как было заведено в последнее время, когда подходили к концу ежедневные заботы, а небо еще оставалось светлым, отец усаживал меня на палубе вместе со всеми моряками вокруг и читал вслух какую-нибудь из своих любимых книг. Таким образом он прочитал пять книг о бесстрашном и непобедимом рыцаре Тиранте Белом, четыре книги об Амадисе Гальском, книгу об Оливеросе Кастильском, хронику кабальеро Сифара и историю прекрасной Мелосины, которые все слушали с огромным удовольствием, поскольку не было книг более занимательных, чем те, что рассказывали истории о рыцарских приключениях.