Рассказы, стр. 40

Когда девочки Келвей отбежали на безопасное расстояние от дома Бернелов, они присели перевести дух на большую красную дренажную трубу у обочины дороги. Щеки Лил все еще горели; она сняла шляпу с пером и положила себе на колени. Мечтательно смотрели они вдаль, за выгон, за речку, на те кусты акации, где коровы Логанов стояли, ожидая, чтобы их подоили. О чем думали девочки?

Но вот «наша Элс» придвинулась ближе к сестре. Она уже забыла о сердитой леди. Пальчиком погладила перо на шляпке Лил. Неожиданно засветилась улыбкой.

— Я видела лампочку, — чуть слышно сказала она.

И опять — молчание.

^{Комментарии}

Медовый месяц

Перевод Л. Володарской

Когда они вышли из магазинчика, под платаном их ждал собственный кучер с фиакром, который они тоже называли своим собственным. Славно! Ах, как славно! Фанни положила руку на руку мужа. Все очень славно здесь… за границей. Наверно, он тоже так думает. Но тут Джордж подошел к краю тротуара и, подняв трость, громко крикнул:

— Эй!

Фанни немножко смущалась бесцеремонностью Джорджа, но на него никто не обижался, и Фанни решила, что, вероятно, так и надо. Толстые, добродушные, с вечной улыбкой на лице, кучера откладывали в сторону свои газетки, снимали с лошадей дешевые попоны и выражали полную готовность выполнить любое приказание Джорджа.

— А что если, — подсаживая Фанни, предложил Джордж, — нам выпить чаю в кафе, знаешь, где омары? Тебе нравится?

— Ну конечно! — Фанни ответила, не раздумывая ни секунды, а потом, усевшись поудобнее, стала размышлять, почему все, что говорит Джордж, звучит так чудесно.

— Х-хорошо, bien [38], — сказал он и сел рядом с нею. — Alley [39], — весело крикнул он кучеру. И они поехали.

Сначала быстро и легко под золотисто-зелеными платанами, потом по узким улочкам с неистребимым запахом лимонов и свежего кофе, мимо фонтана на площади, куда испокон веку женщины с кувшинами приходили набрать воды и немного поболтать, а теперь, примолкнув, глядели им вслед, мимо розовых и белых зонтиков над зелеными столиками с белыми сифонами — к самому морю. Теплый ветерок витал над необозримой синевой, прикоснулся к Джорджу и, едва тронув, не покидал Фанни все время, пока они вглядывались в ослепительно блестевшую воду.

— Красиво, правда? — спросил Джордж.

Фанни, витая в облаках, ответила, как отвечала, приехав за границу, раз двадцать на день:

— Подумать и то страшно; совсем одни и так далеко. Некому приказывать: «Идите домой», — или еще что-нибудь, разве мы сами себе что прикажем.

Джордж уже давно не повторял следом: «Страшно!» Однако целовать продолжал по привычке. Сейчас он лишь взял ее руку и, слегка сжимая, сунул к себе в карман.

— В детстве я всегда держал в кармане белую мышку.

— Ты? — переспросила Фанни, живо интересовавшаяся всем, что касалось ее мужа. — Ты любил белых мышей?

— Очень, — сказал Джордж, впрочем, без особой уверенности. Он смотрел в ту сторону, откуда доносилось странное плескание. — Фанни! — воскликнул он. — Там кто-то купается. Видишь? Как же я не знал, что уже можно купаться? Интересно, много я уже пропустил? — Джордж не в силах был оторвать глаз от красноватого лица и рук, высовывавшихся из воды. — Нет, завтра, — пробормотал он, — меня ничто не удержит.

У Фанни упало сердце. Многие годы она слушала рассказы об опасностях, которые таит в себе Средиземное море, и представляла себе его не иначе как смертельной ловушкой — прекрасное изменчивое Средиземное море. И вот она видит его, в кудряшках, с белыми шелковистыми лапками, которые тянутся к прибрежным камням и пугливо прячутся обратно… Однако Фанни еще задолго до свадьбы решила не мешать удовольствиям мужа, поэтому она с видимой беспечностью проговорила:

— Тут, верно, надо быть очень осторожным. Ты как думаешь?

— Не знаю, — сказал Джордж. — О здешних местах какой только чепухи не болтают!

И вот они уже ехали вдоль высокой стены, прячущейся за цветущим гелиотропом, и Фаннин носик потянулся вверх.

— Ах, Джордж, — шепнула она, — Аромат какой! Божественно…

— А на самом верху видно виллу, — заметил Джордж. — Погляди между пальмами.

— Мне кажется, она слишком большая, — не удержалась Фанни, которая с некоторых пор на любой дом смотрела с точки зрения жены и хозяйки.

— Да, если здесь жить, нужна куча слуг, — поддакнул Джордж. — Иначе не справиться. И все-таки здорово! Интересно, кто здесь живет.

Он похлопал по спине кучера, и тот, ленивый и улыбающийся, не имеющий ни о чем ни малейшего представления, ответил, как отвечал всегда в таких случаях, что хозяин виллы — богатый испанец.

— Здесь вообще полно испанцев, — сказал Джордж и замолчал, развалившись на сидении. В конце концов они увидели большой белый, как кость, отель с рестораном, к которому была пристроена небольшая веранда с видом на море, уставленная зонтичными пальмами и столиками. При их появлении с веранды и из отеля выбежали юноши в униформе, чтобы своим показным радушием отрезать им все пути к отступлению.

— Желаете пройти на веранду?

Конечно, они желали. Холеный метрдотель во фраке, удивительно похожий на рыбу, скользнул к ним поближе.

— Пожалуйзта, зэр, проходите зюда. Вот чудезный зтолик, — скороговоркой произносил он, широко открывая рот. — Зпециально для ваз. Зюда, зэр, в уголок. Будьте любезны.

Они следовали за ним с самым скучающим видом, словно всю жизнь их окружали единственно иностранцы.

— Вот, зэр. Тут вам будет удобно, — льстиво изгибался метрдотель, движением фокусника убирая со стола вазу и возвращая ее обратно как бы со свежим букетом.

Однако Джордж продолжал стоять. Он видит их всех насквозь и не желает, чтобы им командовали. А этим только дай волю. Несколько минут он постоял, не вынимая рук из карманов, после чего обратился к Фанни:

— Ты как? Может, в другом месте? Вон там? — Он кивнул на столик в противоположном конце веранды.

Вот что значит бывалый человек! Фанни восторгалась Джорджем, но в глубине души мечтала наконец где-нибудь сесть и не привлекать к себе внимания.

— Мне… мне здесь нравится, — сказала она.

— Ну, что ж… — немного слишком быстро согласился Джордж, потом сел, тоже чуть-чуть быстрее, чем следовало, едва ли не раньше Фанни, и скороговоркой заказал, — Два чая и эклеры с шоколадным кремом.

— Злушаю, зэр, — произнес метрдотель, потом опять открыл и закрыл рот, словно готовясь нырнуть. — Может быть, сначала желаете тозты? У наз очень хорошие тозты, зэр.

— Нет, — резко проговорил Джордж, однако все же обратился к Фанни. — Ты ведь не хочешь тостов, дорогая?

— О нет, Джордж, спасибо, — пролепетала Фанни, мечтая лишь о том, чтобы метрдотель поскорее ушел.

— Пока готовят чай, леди не желает взглянуть на омаров? — продолжал спрашивать метрдотель, гримасничая и крутя салфеткой, как плавником.

Джордж окаменел.

— Нет, — повторил он.

Фанни опустила глаза и принялась расстегивать перчатки. Когда через несколько секунд она подняла голову, человек исчез. Джордж снял шляпу, бросил ее в кресло рядом и пригладил волосы.

— Слава боту! — вздохнул он. — Наконец- то ушел. Эти иностранцы ужасно надоедливы и ничего не хотят понимать, пока на них не накричишь. Да ты видела. Боже мой! — в голосе Джорджа звучало нечто странное, и, не сочти Фанни это совершенной нелепостью, она бы не усомнилась, что он не меньше ее боится метрдотеля. Неожиданно Джордж став ей еще дороже. Его большие загорелые руки, которые она так хорошо знала, лежали теперь на столе, и Фанни уже хотела обвить их своими и сжать изо всех сил, но, к ее удивлению, Джордж опередил ее. Он наклонился над столом и взял ее руки в свои. — Фанни, милая моя Фанни, — глядя в сторону, прошептал он.