Исчезновение (ЛП), стр. 31
Я не могла двигаться, не чувствуя при этом колющей боли во всем теле. Бесконечно облизывала потрескавшиеся губы, глотая раз за разом свою печаль в пересохшем рту. Выдыхание пламени серьезно истощило меня. Внутренности корчились, отчаянно нуждаясь в воде.
Но со мной ещё не кончено. Я собиралась с силами, ждала, когда откроются двери фургона, и тогда я взорвалась бы свободной огненной вспышкой.
Я твердила себе это, но трудно было верить в то, что мне хватило бы огня.
Я больше не чувствовала своих крыльев. Но старалась не думать об этом и о том, что это могло значить. Это не к добру. Я лежала на боку, руки были крепко прижаты к груди, они горели, покалывали от уколов боли.
Фургон замедлил ход. Я немного соскользнула на бок, когда транспорт начал заворачивать.
Мы остановились. Я очень взволнована. Мы уже останавливались один раз. Но никто не открыл дверь, чтобы проверить нас. Они просто заправились бензином, сделали то, что им нужно было, и оставили нас жариться в кузове.
Не было уверенности, что двери откроются в этот раз. Но всё же...
Я подняла голову и прошептала имя Мириам, просто чтобы убедиться, что она не спит. Мой голос похож на карканье. Она не ответила. Не пошевелилась. Я подтянулась к ней поближе и толкнула её глянцевую ногу своей ступней.
— Мириам!
Она застонала и с трудом разлепила глаза.
— Что?
— Мы остановились.
— И? — резко говорит она.
Я приподняла голову, вслушиваясь, как двери со стороны водительского и пассажирского места открылись и закрылись. Голоса. Слова было невозможно разобрать.
Она с трудом приняла сидячее положение, толкая себя вверх и используя связанные руки как опору.
— Думаешь, мы на месте? — Она задала этот вопрос так равнодушно, что я более чем уверена, что ей было бы всё равно, даже если это и так.
Я помотала головой, мои горящие от боли мускулы напряглись, я собралась, но трепетала в предвкушении. Слух обострился, отслеживая звуки их шагов, хруст гравия под ногами, в то время как они кружили вокруг машины. Один из них засмеялся, но звук утих, когда они отдалились, оставив фургон. Оставив нас.
Через мгновение я выдохнула, даже не заметив, что задержала дыхание.
— Они ушли, — прошептала, но затем поняла, что в этом не было необходимости. Повторила уже громче:
— Они ушли.
— Наверное, чтобы накормить свои жирные морды, — пробормотала Мириам. — Я готова убить за еду.
Со вздохом она снова легла на пол. Я смотрела на неё. Смотрела внимательно. Она всегда была хрупкой, но сейчас выглядела истощенной: дыхание прерывистое, лицо исхудало. Грудная клетка высоко вздымалась, с трудом вдыхая и выдыхая. Быть может, время, которое я провела в пустыне, закалило меня к таким вещам. Удушливая жара. Дискомфорт. Разбитость. Мириам действительно была плоха, она даже не выдернула гарпун из крыла.
Я должна была её вытащить отсюда. Как можно скорее. Иначе эти охотники прибудут к своему месту назначения вместе с одним мёртвым драко.
Внезапно я услышала резкие звуки у двери. Я прижалась к полу, волна адреналина заглушила боль. Что-то скрежетало по металлической двери. От этого лязга у меня на затылке зашевелились волосы. Я сверлила двери взглядом. Глубоко вдохнула, подготавливая себя, позволяя жару зародиться внутри меня.
От слабости и обезвоживания эта попытка вызывала чувство тошноты, я дрожала от изнеможения. Я была не в полной силе, но этого должно быть достаточно. У меня был всего один шанс. Я должна быть готова для кого угодно, когда дверь откроется.
— Мириам, — позвала я, и мне хотелось, чтобы она собралась и стала невидимой — и смогла бы ею и остаться. — Будь готова.
Она коротко кивнула.
Клубящийся пар заструился из моего носа.
Я разжала губы и так сильно всматривалась в дверь, что начали болеть глаза. Услышала глухой звук, переходящий в некое хлюпанье, когда дверь стала открываться. В тлеющей грудной клетке замерло сердце. Полуденный свет вливался внутрь фургона горячими струящимися лучами, которые моментально меня ослепили. Но мне было всё равно — нельзя медлить и упустить шанс.
Я достигла своих глубин и нашла разгорающийся жар там, где боялась уже его не найти. Огонь обжёг мою трахею и вырвался на волю пламенной струей. Этого будет достаточно.
Фигура, освещенная дневным светом, с криком упала на землю.
Я выпрыгнула из фургона и умудрилась сохранить равновесие на своих неустойчивых ногах — что особенно нелегко, когда твои руки и крылья связаны.
Я наклонилась, чтобы обыскать карманы охотника в поисках оружия, которым могла бы перерезать путы на запястьях. Но замерла на месте.
Это был вовсе не один из тех охотников в чёрных одеждах с тяжелым взглядом, которые связали меня, как рождественского гуся, и бросили в кузов фургона. Это был Уилл.
Резкий, сдавленный крик вырвался из моего горла. Я задыхалась, произнося его имя, издавая звуки, которые он был не в силах понять.
Но ему и не нужно было понимать. Он знал. Он пришел сюда ради меня. Это единственное, что сейчас было важно. А также то, что я его не сожгла.
Он уже на ногах, ладони скользили по моим трясущимся рукам, словно он хотел удостовериться, что я настоящая, что я на самом деле стояла перед ним.
— Джасинда!
Чувство облегчения обрушилось на меня. Адреналин сошёл на нет, боль и измотанность снова накатили, сжимая цепкой, безжалостной хваткой. Я поддалась, рухнула в его объятия — позволю ему спасти меня, уберечь от ему подобных, от агонии, которая сочилась сквозь каждую частичку моего естества.
Уилл заботливо обхватил меня рукой, посмотрев поверх моего плеча на связанные крылья. Я почувствовала, как он вздрогнул от увиденного.
От него так и веяло беспокойством, каждое движение выдавало его, в то время как он пытался увести меня подальше от фургона. Его взволнованный взгляд метался, проверяя почти свободное место стоянки для грузовиков.
Я попятилась назад, указывая взглядом на фургон.
— Мириам, — произнесла я голосом, не терпящим промедления. — Идём.
Она топталась в тени, там, куда не проникал солнечный свет, яростно качая головой из стороны в сторону.
— Мириам! — Я повторила её имя, и это выглядело так, словно родитель обращался к ребенку, который не слушался.
Она ещё сильнее затрясла головой, сфокусировав взгляд на Уилле.
— Я не пойду с ним.
— Не глупи. Он пришёл, чтобы помочь нам...
— А если это ловушка? Что если он тебя заманивает, а ты пойдешь с ним, как послушный ягненок на бойню?
— Ты понимаешь, что несёшь чушь? Зачем им это делать? Мы уже и так их пленники.
Я двигалась между открытых дверей фургона, умоляя её взглядом. Но всё-таки она покачала головой, съёжилась напротив самой дальней стены, словно я и была угрозой.
— Ты лучше останешься в этом фургоне, чем пойдешь с нами?
Уилл тянул меня за руку.
— Джасинда! Они могут вернуться в любую секунду. Это наш шанс!
— Мириам, прошу тебя, — умоляла я. — Доверься мне.
Она дернула подбородком на Уилла.
— Я не доверяю ему. — Затем она спокойно перевела взгляд на меня. — И тебе.
Гнев закипел у меня в крови. Она мне не доверяла. И это говорила та, которая следила за мной!
Голос Уилла напористо шептал мне в ухо. Его пальцы сжимали мою руку уже не так нежно.
— Джасинда, они идут!
Я уходила. Разрываясь на части, я оставляла её.
Но воспоминание об её широко открытых, блуждающих глазах навсегда отпечаталось в моей душе.
Глава 19
Уилл тащил меня вдоль парковки. Такое странное ощущение. Я бежала, полностью обратившись, среди бела дня в человеческом мире. Такое странное, запретное чувство. Кто угодно мог меня увидеть.
Но у меня не было выбора.
Что было лучше: оставаться в фургоне, словно заключённый в ожидании казни, или отважиться на пятнадцатисекундный рывок до убежища в лесу? Для меня выбор был очевиден. Почему же Мириам не смогла этого понять?