Дом на городской окраине, стр. 42
Чиновник насторожился. С покойным господином Кунстмюллером? Это какая-то ловушка!
— Да, состоял, — ответил он, — это мой двоюродный дядя… однако мне ничего неизвестно о его кончине… я живу уединенно…
Он отер лоб носовым платком и залепетал: — А что касается этой истории с моим хозяином, соблаговолите принять во внимание… я поступил так потому, что меня вынудили к этому обстоятельства… пожалуйста, не верьте поклепам…
Нотариус строго глянул на пана Сырового.
— Это к делу не относится, — сказал он, — гм… продолжаем. В своем завещании господин Кунстмюллер назвал вас универсальным наследником, а меня обязал исполнить свою волю.
Чиновника охватила дрожь.
— По наследству вам переходит, — продолжал нотариус, смотря в разложенные на столе бумаги, — дом на проспекте Обраны под номером 23… (он загнул один палец), затем наличных… всего… восемьсот тридцать пять тысяч крон… (он загнул второй палец).
Чиновнику вдруг показалось, что стены комнаты раздвинулись и сквозь них вылетело кресло нотариуса. Окна и двери превратились в расплывчатые водяные пространства; откуда-то были слышны звуки водопада… В комнату величественно вплыли фиолетовые и красные круги и принялись важно водить хоровод вокруг люстры.
Чиновник опомнился.
— Нет, все в порядке… — он поспешно начал извиняться, — я так ослаб… знаете, после болезни.
Нотариус закивал головой.
— Итак, это все, — сказал он. Он застегнул пуговицу на пиджаке и встал.
— Вам надо заявить о вступлении в наследство, что является делом формальным, и заплатить налог на наследство. — И он протянул чиновнику руку.
— Хорошо, — покорно пробормотал пан Сыровы. — Я готов… я сделаю все, что прикажете…
Внезапно он расплакался.
— Не извольте чинить со мной несправедливость… — навзрыд произнес он, — каждый вам даст обо мне самый лучший отзыв… все, что произошло, произошло не по моей воле…
Нотариус опешил.
— Как это понимать? — взвизгнул он, — о чем это вы говорите?
Начался переполох. Чиновник ничего не понимал, ничего не видел и не слышал. Он только запомнил, что фрак провожал его до лестничной площадки и горячо уговаривал успокоиться.
Чиновник оказался на улице.
— Все во мне одеревенело…
Эта произнесенная им вслух фраза вывела чиновника из странного оцепенения. Людской поток увлек его в один из староместских пассажей. Он дрожал, как щенок, и бормотал нечто бессвязное.
Несомненно, несомненно, это ошибка… — уверял он себя, размахивая руками. — Тут надобно… Что надобно?.. Минутку! — решительно одернул он себя. — Нужно собраться с мыслями… Я все знаю, господа… вы хотите, чтобы я заплатил пошлину за наследство? Ах, господин нотариус! — воскликнул он с горькой иронией. — Это некрасиво с вашей стороны, милейший… Позвольте вас кое о чем спросить. Вы говорите: движимость, недвижимость, пошлина за вступление в права… выразитесь яснее… чьи интересы вы отстаиваете? Я знаю, кто мне друг, а кто враг…
Он махнул рукой и скорбно добавил: — Впрочем, все это бессмысленно…
Внезапно в голове у него словно бы произошло короткое замыкание, и все озарилось. У чиновника перехватило дыхание.
Но ведь я!.. — изумленно воскликнул он. — Ведь я же богач! Ведь это переворачивает всю мою жизнь, это потрясающе! Радуйся, дружище, все беды твои позади!..
Точно обезумев, ринулся он из пассажа и опрометью кинулся бежать по улице. Он хохотал, как сумасшедший, и все приговаривал: — Потише, потише, дружище. Что-то ты больно прыток…
Он ничего не видит и не слышит, как тетерев в осеннюю пору. Он толкает локтем какую-то женщину. Тетка заголосила: — Вы что, ослепли? Увалень вы эдакий! Стыд и позор! Средь бела дня надрался, как сапожник. И как только не совестно, такой молодой!
— Пани, — оправдывался чиновник, — если я вас толкнул, то сделал это нечаянно. И вовсе я не пьян. Я вообще не пью. Разве что на выпускном вечере в школе немного побаловался. Впрочем, эта слабость в молодом возрасте простительна. Вам бы это следовало знать. Не нападайте на меня, я не дамся…
И обращаясь к собравшейся вокруг него толпе, он сказал: — Господа, подтвердите, что я сделал это нечаянно.
Женщина сплюнула и ушла.
Чиновник продолжил свой путь.
«Вот уж когда я займусь разведением миниатюрных гиацинтов… посажу ряд горечавки, затем — тюльпаны… а уж многолетники и подавно, вот когда ты увидишь многолетники…»
Тут он осекся, подозрение опять шевельнулось в нем и спазмой сдавило горло.
«Чему я радуюсь, чего беснуюсь?! Сумасброд я эдакий! Какой там нотариус! Может, это все обман… Разве может на мою долю выпасть счастье? Я такой, что сразу же всему верю…»
И ему вспомнился сон, который он видел в детстве.
Он посещал детский очаг при женском монастыре. Накануне Рождества монашки раздавали детям подарки. Йиндржиху достался подарок, какого не было ни у одного из детей — он получил ящичек из-под дрожжей, обладающий чудодейственной силой. Стоило на ящичек сесть, как он взлетал, но отнюдь не стремительно и высоко, а летел над самой землей вдоль уходящей под гору улицы — мягко и плавно. Йиндржих радовался и думал: «Подлечу к нашему дому и покажу это чудо папе с мамой».
Он подлетел к дому и позвал родителей, чтобы похвастаться. Родители вышли из дверей, а Йиндржих сел на ящичек. Но ящичек не взлетает, да и только. Все смеялись над Йиндржихом.
«С той поры — хмуро добавил про себя чиновник, — все у меня в жизни пошло вкривь и вкось… Такой уж я невезучий. Не помню, чтобы в трамвае хоть раз рядом со мной села красивая девушка… Но этому нотариусу я разыгрывать себя не позволю. Я ему покажу!..»
Он помчался обратно на Платнержскую улицу и, вконец запыхавшись, взбежал на третий этаж. Перед дверью нотариуса он замешкался.
«Позвонить — не позвонить?» — заколебался он.
И тут его взгляд упал на табличку с надписью:
«Если на этой табличке нечетное количество букв, — позвоню, — решил он, — если четное — не позвоню».
На табличке количество букв было нечетным.
«Стало быть, войду? Но, может, нужно было засчитать и дефис в modes-robes?»
В этот момент дверь отворилась, и вышел нотариус взглянуть, нет ли чего в почтовом ящике. Увидев чиновника, он несколько опешил и приветливо спросил: — Вы что-то забыли?
— Нет, нет, ничего, — поспешил заверить его чиновник. — Я только…
Он низко поклонился и ушел.
Он вдруг осознал, что все это правда.
Глава тридцать четвертая
Он ощутил в себе необыкновенную силу и свежесть. Солнце проглянуло из тумана и залило улицы мягким теплом.
«Солнышко славы мне засияло — подумал чиновник, впадая в пафос, но тут же одернул себя. — Не торопись! Громкие слова ни к чему. Ты не малое дитя».
Стремительно шагал он, вскинув голову. Мимо спешили люди. С высоты своего триумфа он жалел их, суетящихся в погоне за куском хлеба. В витрине гастронома он увидел фигурку китайца, предлагавшего приобрести пакетик чая. Чиновник остановился и принялся рассматривать статуэтку. Полюбовавшись, он послал ей воздушный поцелуй.
«Этого китайца я мог бы купить, если бы захотел, — сказал он себе, — но я не хочу. Куплю шахматы из слоновой кости и автомобиль „Пежо“. Это моя любимая марка».
Ему чудилось, будто он вырос на три головы. И он очень удивился, когда увидел свое отражение в зеркале небольшого магазина. Неприметного роста, сутулый, птичье лицо — все, как и до происшедшей в его жизни крутой перемены.
— Зеркало лжет, — категорично произнес он. Ибо он чувствовал, как растет, как расправляются у него плечи. Подходя к своему дому, он был уже могуч, словно страж императорского дворца. Уже издали завидел он дом полицейского, — крохотный, будто спичечный коробок. Полицейский возился с чем-то в саду. Чиновник видел его как бы в перевернутый бинокль, таким маленьким тот казался.