Макроскоп (др. перевод), стр. 12

— И помочь нельзя?

— Неизвестно. Мозг умного человека не обязательно имеет больше клеток, чем мозг дебила, так же как цирковой тяжелоатлет имеет не больше мускулов, чем любой человек весом больше девяноста семи футов. Дело в качестве клеток. Клетки мозга гения связаны между собой большим количеством синапсов. Эта космическая информация вызывает разрыв многих синапсов — это происходит на уровне, недоступном стереотаксической хирургии.

Ожидая, что Иво опять не понравится технический язык, он остановился, затем продолжил:

— Как всегда, именно дорогие часы сильнее всего ломаются, если их уронить на бетонный пол.

— А дешевые часы начнут тикать. Я посмотрю и через пять минут начну зевать, а ты…

— Не думаю, что тебе стоит на это смотреть, Иво.

— В любом случае, по-моему, это полный тупик. Если ты дурак, ты не пройдешь; если ты умный, так станешь дураком.

— Да. Но вопрос в том, что за этим стоит. Мы должны знать. Сейчас, когда мы почувствовали воздействие программы, мы не можем это так просто оставить. Если элементарная информация, отфильтрованная нашими компьютерами и представленная в визуальной форме, способна на такое, то можно только представить, какие нас еще могут ожидать сюрпризы. Мы не уверены, что вся опасность заключена в передаче. Где-то еще есть страшная западня, в нее-то наверное и попали пробы.

— Индуцированный идиотизм?

— Предположим, что кто-то выполнил программу, но в психике произошли изменения — ему кажется, что нужно уничтожить весь мир. На станции есть люди, которые могут это сделать, если захотят. Возьмем хотя бы Ковонова — он в чем-то умней меня и более опытен. С помощью макроскопа он может выведать все военные секреты, состав командования, — или, например, создаст невиданное оружие.

— Я начинаю понимать, зачем вам нужен Шен.

Брад снял шлем, взглянул на Иво и кивнул:

— Так ты сможешь…

— Извини, нет.

— Ты еще не убедился? Я тебе могу показать еще материалы. Мы должны получить доступ к информации, которую передает эта цивилизация II уровня. Мы опасаемся, что само человечество не сможет снизить уровень рождаемости или уменьшить население каким-либо другим цивилизованным путем; что оно никогда не начнет разумно использовать свои истощающиеся ресурсы. Проблема скорее социологическая, чем психологическая, и решения пока что нет. Мы должны получить материалы и технологии нового уровня, прежде чем начнем в прямом смысле пожирать друг друга. Земля себя не спасет. То, что ты видел в макроскоп, не нуждается в комментариях.

Иво все упорствовал:

— Хорошо, хорошо. Допустим на минуту, что я согласился. Но я все еще не уверен, что цель оправдывает средства.

— Не знаю, что тебе еще сказать, Иво. Шен единственный, кого я знаю, кто имеет шанс разрешить задачу. Мы даже не осмеливаемся работать в этом диапазоне, пока все не прояснится, а если хоть часть излучения распространится на периферические диапазоны…

— Я не сказал, что никогда не смогу помочь. Только сейчас у меня недостаточно информации. Во-первых, я хочу посмотреть на жертвы. Во-вторых, этот мозгодробительный сериал. А там видно будет.

— На жертвы — да. На программу — нет.

— Я знаю, что делаю, Брад. Как насчет того, чтобы позволить мне самому все решать?

Брад вздохнул и ответил, скрывая обиду за насмешкой:

— Ты всегда такой, Иво. Упрямейший из смертных, кого я знал. Если бы ты не был моей единственной ниточкой к Шену…

Это было не оскорбление. Они оба знали, чем вызвано это упрямство.

Глава II

Афра Саммерфилд ждала их у шлюза станции. Она обратилась к Браду, как только он снял шлем.

— Ковонов хочет тебя видеть, срочно.

Брад резко повернулся к Иво:

— Этот русский никогда не болтает просто так. Случилось непредвиденное, скорее всего замешана политика и связано с Америкой, иначе бы он не стал меня звать. Не возражаешь, если я оставлю тебя на попечение Афры? — Он уже снял скафандр и произнес последние слова на бегу.

Кто такой Ковонов, что из-за него столько суеты?

Иво посмотрел на Афру и нашел ее столь же потрясающей, как и прежде. Она была в голубом комбинезоне, голубая же ленточка стягивала на затылке волосы, все было подобрано под цвет глаз.

Чудеса макроскопа заставили его на час забыть об Афре, но сейчас он думал только о ней.

— Не спеши, — заботливо крикнул он Браду, но тот был уже в лифте.

Афра улыбнулась, и ямочки на ее щеках вызвали целую бурю в его мыслях.

Раньше Иво не верил в любовь с первого взгляда, — теперь об этом даже смешно вспоминать. Не думал он, что когда-то будет зариться на чужое, но Афра его ошеломила. Брад, видимо, был сильно уверен в себе, и ему было наплевать на то, как она действует на других мужчин.

— Давайте-ка лучше пройдем в общую комнату, — сказала она. — Когда он освободится, в первую очередь будет искать нас там.

Он был согласен идти с ней куда угодно и зачем угодно. Неопределенность будущего человечества отступила на второй план перед Афрой. Хотя бы ненадолго он был в ее обществе, и ее внимание принадлежало ему, пусть даже их встреча случайна. Было просто приятно идти рядом со столь красивой девушкой, и он надеялся, что идти придется долго.

— Вы поможете нам, Иво? — спросила она. Была какая-то интимность в том, что она обратилась к нему по имени, и по нему прокатилась волна необъяснимой радости. Он почувствовал себя подростком.

— Что Брад сказал вам обо мне? — ответил он вопросом на вопрос.

Запах ее духов был, как аромат полураскрытого бутона розы.

Они подошли к лифту — кабина уже вернулась после поспешного бегства Брада.

— Не много, должна сказать. Только то, что вы подружились во время одного проекта и что вы ему нужны, чтобы связаться с другим другом из другого проекта — Шеном.

Теперь он осознал, насколько тесно в кабинке лифта. Ей пришлось стоять близко к нему, так что ее правая грудь упиралась в его руку. Это всего лишь ткань касается ткани — пытался он убедить себя, но так и не смог.

— Его зовут Шен, там буква «О» с умлаутом. По-немецки это значит…

— Ну конечно! — воскликнула она возбужденно [15]. Ее вздох и выдох тоже возбуждающе подействовали на него, но совсем по другой причине.

— Мне никогда не приходило в голову, а по-немецки я говорю с детства.

«А она ведь еще девочка», — подумал Иво.

Нужно было продолжать беседу.

— Вы говорите на других языках?

Юнец? Дитя!

— О, да, конечно. В основном индоевропейской группы — русский, испанский, французский, персидский, — сейчас работаю над арабским и китайским, конкретно — над китайским письмом, так как оно включает в себя многие формы устной речи. В китайском иероглифы несут большую смысловую нагрузку и не связаны с произношением, так что тут есть свои проблемы. Я чувствую себя полной невеждой, когда Брад начинает меня дразнить на баскском или на анлоквинском диалекте. Надеюсь, что вы не из этих феноменальных полиглотов…

— Я провалил латынь в школе.

Она рассмеялась.

Иво попытался отделить физическое влечение, которое он испытывал, от интеллектуального содержания беседы, опасаясь фрейдистской оговорки.

— Нет, правда. Schon — единственное иностранное слово, которое я знаю.

Она посмотрела на него с удивлением и участием.

— Это что, ментальная блокировка? То есть, вы хорошо разбираетесь в одном, а в другом…

Кабина остановилась, и Афра ненадолго избавила его от близости своего тела. Они сели в тележку. На сей раз отвлекало ее бедро, плотно прижатое к его собственному. Знает ли она, что сейчас творится с его нервными окончаниями, с его синапсами?

— Думаю, Брад вам не сказал, что я не гений. Мне довольно хорошо удается решать логические задачи, точно так же, как иногда не очень умные люди проводят в уме сложные вычисления или отлично играют в шахматы, — а так, я обыкновенный парень со средними способностями. А вы, наверное, думали, что я такой же как Брад, да?