В постели с Елизаветой. Интимная история английского королевского двора, стр. 83

Лопес отрицал намерение отравить королеву и утверждал, что дал признательные показания только для того, чтобы спастись от пытки. Теперь защита Лопеса была основана на той самой близости к Елизавете, которую, как утверждали обвинители, он оскорбил своим предательством. Он пообещал да Гаме, своему соучастнику, что даст королеве «яд в сиропе», что, как объяснил Лопес на допросе, он сказал намеренно, «потому что я знал, что ее величество никогда не принимает никаких сиропов». Лопес, как и фрейлины Елизаветы, прекрасно знал, что королева знает о попытках отравить ее и потому никогда не принимает лекарств в жидком виде, потому что густой сладкий сироп может скрыть горький вкус яда. Защищаясь из последних сил, Лопес утверждал: обещав дать королеве отравленный сироп, он тем самым давал понять, что не собирается ее убивать.

Лопеса все же признали виновным в передаче секретных сведений королю Испании и его министрам, в попытке развязать мятеж в стране и в заговоре с целью отравить королеву. Его приговорили к повешению, потрошению и четвертованию в Тайберне, как и двух португальских агентов, его предположительных сообщников. Однако королева по-прежнему сомневалась в вине своего врача и не ставила подписи под смертным приговором. Проволочки вызвали то, что правительственные чиновники называли «общим недовольством народа, очень ждавшего этой казни». [1126] Пока Лопес находился в Тауэре, он считался арестантом королевы; его не могли ни казнить, ни освободить без ее согласия. Несомненно, Елизавета тянула время нарочно. Возможно, она надеялась, что о деле вскоре забудут. Тогда Лопеса можно было бы освободить и выслать за границу, как он просил.

Королева тянула время так долго, что полномочия комиссии, назначенной вести дело Лопеса, закончились, и ее распустили. Елизавета не освобождала Лопеса и не подписывала ему смертный приговор. Однако через шесть недель, без ведома Елизаветы, суд королевской скамьи, главный уголовный суд Англии, издал новые указы. Сэру Майклу Блаунту, коменданту Тауэра, приказали в следующую пятницу привести Лопеса, да Гаму и Тиноко в суд королевской скамьи в Вестминстер-Холле. Там заключенным снова вынесли приговор, а затем передали под охрану начальника тюрьмы суда королевской скамьи в Саутуарке. Отныне Лопес и остальные находились вне юрисдикции королевы: ее подписи под приказом о казни уже не требовалось. Лопеса и его сообщников казнили, не ставя в известность Елизавету. Уильям Сесил спешил казнить Лопеса, чтобы защитить себя от возможного расследования. Он боялся, что Эссекс внедрит в его сеть своих агентов. С точки зрения Сесила, Лопес слишком много знал и потому ему нужно было заткнуть рот.

7 июня Лопеса и его сообщников повесили, выпотрошили и четвертовали на Тайбернском холме; когда Лопес перед казнью объявил, что любит королеву, как самого Христа, собравшаяся толпа презрительно заулюлюкала. [1127] Елизавета позволила его вдове Саре сохранить все имущество покойного мужа и жить вместе с детьми на прежнем месте, в Маунтджой-Инн в Холборне. В этом проявилась ее прежняя благожелательность и, возможно, вера в ее врача-португальца.

Вскоре власти издали официальный отчет о заговоре, «Истинный отчет о различных ужасных заговорах последнего времени, участники которых (убийцы-варвары) собирались лишить жизни ее королевское величество». В отчете подчеркивалось, что король Испании стремится лишить Елизавету жизни не только силой оружия или путем других военных действий, но и подсылая к ней тайных убийц. Снова «Всемогущий Господь, справедливый мститель за такую ужасную злобу», который «вознаграждает набожность и невинность», сохранил жизнь королевы. [1128]

Глава 49

Любовь и себялюбие

В начале ноября 1595 г. Роуленд Уайт, служивший при дворе, написал своему хозяину сэру Роберту Сидни, сыну покойной Мэри Сидни: «Милорд Эссекс, как я уже имел честь писать вам, бесконечно огорчен напечатанной книгой, которую показала ему королева… и не покидает своих покоев». Книга, которую контрабандой ввезли в Англию из Антверпена, называлась «О престолонаследии в Англии» и посвящалась Эссексу. Предисловие было подписано псевдонимом «Р. Доулмен… из собственного дома в Амстердаме», но вскоре стало известно, что ее автором является Роберт Персонс, глава английских иезуитов. [1129]

В сочинении рассматривались права четырнадцати потенциальных наследников английского престола. Доулмен хитроумно прикинулся беспристрастным комментатором и провозгласил, что при выборе наследника Елизаветы «важнее всего должны быть Бог и религия». [1130] Поэтому он отказывал Тюдорам в правах на английскую корону; на том же основании отвергались все их родственники, в том числе король Яков Шотландский и его кузина Арабелла Стюарт. Идеальной наследницей Елизаветы провозглашалась дочь Филиппа II, инфанта Изабелла Клара Евгения, [1131] которая могла доказать свою связь с Англией по отцовской линии, восходящей к Эдуарду III. Автор книги утверждал: Изабелла, сочетающая в себе редкие качества «красоты, мудрости и набожности», к тому же родом из богатой страны, едва ли будет «грабить и душить налогами» своих английских подданных больше, чем король Шотландии. [1132] Кроме того, Доулмен рассматривал преимущества, которые получит страна, если позже на инфанте женится Томас Сеймур, младший сын леди Кэтрин Грей. В таком случае оба супруга подходят друг другу с точки зрения религии, они представляют прекрасную партию «для создания мира и союза с противной стороной».

То была не первая опубликованная за границей книга на тему английского престолонаследия, но правительство Елизаветы и Яков VI отнеслись к ней серьезнее, чем к остальным. Английские власти подробно допрашивали арестованных священников о сочинении Доулмена; всех, у кого его находили, подозревали в государственной измене. [1133] После выхода книги «О престолонаследии в Англии» Елизавета в очередной раз вспомнила о своей враждебности по отношению к Сеймурам. В июле 1595 г. она приказала, чтобы книгу, в которой излагались подробности судебного процесса по делу о «ложном браке» Кэтрин Грей и графа Гертфорда, зарегистрировали в Тауэре, и запретила забирать ее оттуда без своего разрешения. Еще через несколько месяцев она приказала посадить Гертфорда за решетку. Его преступление заключалось в том, что он пытался доказать, что его сын родился в законном браке. [1134]

Книга «О престолонаследии в Англии» затрагивала тему, которую Елизавета запретила обсуждать. Акт 1571 г. о государственной измене предусматривал суровое наказание за публикацию любых притязаний на престолонаследие, кроме тех, что «установлены и одобрены» парламентом. [1135] Любого, кто публично подвергал это сомнению, сажали в Тауэр. Однако крамольное сочинение было посвящено Роберту Деверо, графу Эссексу, потому что, как утверждалось в посвящении, «в нашей стране нет ныне более высокорожденного и выдающегося человека, чем вы». Посвящение графу носило намеренно хулиганский характер, ибо при английском дворе он считался врагом Испании номер один. В то же время автор поступил очень расчетливо: у Эссекса было много приверженцев среди католиков, и, как утверждалось в книге, «никто, кроме него, не играет более важную роль и не имеет большего веса при рассмотрении столь важного дела».

Когда Елизавете показали книгу, она вызвала к себе Эссекса. После, как говорили, он выглядел «бледным и усталым, так как его сильно огорчила подлая выходка, направленная против него». [1136] В мае он уже навлек на себя неудовольствие королевы, когда стало известно, что мистрис Саутуэлл родила от него сына. [1137] Но, сделав Эссексу выговор за то, что крамольное сочинение посвящено ему, королева вскоре поверила ему на слово, что он ничего не знал.