В постели с Елизаветой. Интимная история английского королевского двора, стр. 26

Тем не менее Дон Карлос оставался самым выгодным кандидатом в мужья для Марии. Елизавета не скрывала, что такой брак она сочтет враждебным поступком, после которого шансы Марии стать наследницей английского престола будут равны нулю. [360] Елизавете необходимо было, чтобы Шотландия оставалась протестантской страной; поэтому она призывала Марию взять в мужья «человека уравновешенного, который по натуре склонен будет продолжать и укреплять любовь и согласие между нашими народами и странами». Она советовала Марии выйти за знатного «уроженца нашего острова». [361] В конце концов «испанская партия» зашла в тупик. Положение Марии еще больше ослабилось в феврале 1563 г. после убийства ее дяди, герцога Гиза. При его жизни можно было надеяться, что он поддержит племянницу военной силой и поможет ей завоевать английскую корону. Теперь самый верный защитник Марии умер.

В марте Уильям Мейтленд Летингтон, Государственный секретарь Шотландии, снова приехал в Англию в надежде убедить Елизавету официально признать Марию своей преемницей. [362]

Когда речь зашла о замужестве Марии, Елизавета сделала необычайное предложение. Если Мария хочет выйти замуж «благополучно и счастливо», она поступит благоразумно, взяв в мужья лорда Роберта Дадли. Совершенно огорошенный Мейтленд осторожно ответил: хотя это «огромное доказательство той любви, какую Елизавета питает к его королеве, ведь она намерена отдать ей нечто высоко ценимое ею самой», он уверен, что Мария не захочет лишать свою кузину радости и утешения, какие получает Елизавета в его обществе». Видя, что Елизавета упорствует, Мейтленд отвечал, что «королева, его госпожа, еще очень молода, и королеве [Елизавете] лучше всего выйти за лорда Роберта самой и родить от него детей, что так важно для процветания страны, а затем, когда Богу будет угодно призвать ее к Себе, она сделает королеву Шотландии своей преемницей как на престоле, так и у своего мужа». [363]

Весной следующего года Томас Рандолф сделал официальное предложение Марии Стюарт от имени Роберта Дадли, заверив ее, что, если она согласится «доставить радость своим замужеством и нам, и нашей стране», Елизавета приступит к «подробному рассмотрению ее прав как нашей ближайшей кузины и наследницы и сделает все к наибольшей выгоде для нее». [364] Мария не стала уклоняться и тянуть с ответом: «Является ли это подтверждением ее обещания считать меня своей сестрой? – резко спросила она. – Как по-вашему, надлежит ли мне считать за честь, что мне предлагают выйти за предмет обожания моей сестры?» Ужасно сконфузившийся Рандолф лишь пробормотал, что «невозможно найти более достойного человека», чем Роберт Дадли. [365]

Шотландцы, как написал Рандолф в Лондон, пребывают в недоумении. Зная о сильной привязанности Елизаветы к Дадли и привыкнув к тому, что королева Англии и ее главный конюший практически неразлучны, они могут лишь предполагать, что ее предложение служит жестом доброй воли, а не искренним выражением ее намерений. [366] Одновременно Екатерина Медичи и дядя Марии, кардинал де Гиз, поспешили напомнить ей, что небезопасно доверяться «совету Елизаветы в браке, которая тем самым хочет лишь [обмануть] ее». [367]

Притворившись, что мысль о браке с Дадли ее занимает, Мария в глубине души надеялась выйти за другого англичанина, поразительно красивого высокого (6 футов 2 дюйма) семнадцатилетнего Генри Стюарта, лорда Дарнли. [368] Как и Мария Стюарт, Дарнли был внуком Маргариты Тюдор, старшей сестры Генриха VIII. Его мать Маргарет, графиня Леннокс, стойкая католичка, доводилась внучкой Генриху VII и двоюродной сестрой Елизавете. После смерти Франциска II она строила планы женить сына на Марии Стюарт. Графиня неоднократно объявляла Елизавету незаконнорожденной узурпаторшей и заявляла, что по праву английский престол должны занимать она и ее наследники. Когда Мария после смерти мужа вернулась в Шотландию, графа и графиню Леннокс поместили под надзор в их йоркширских владениях. Вскоре после этого их арестовали и посадили в тюрьму по обвинению в том, что они готовили брак Марии Стюарт и Дарнли. На допросе их слуги показали, что граф и графиня слушали мессу и поощряли своего шута высмеивать королеву Елизавету, в том числе в сценке, где описывалась ее любовь к Роберту Дадли, которого изображали рябым от оспы предателем. [369] Графиню Леннокс препроводили в Тауэр, а Дарнли уехал во Францию. Летом 1563 г. Дарнли и его родители, очевидно, снова были в фаворе. [370] 19 июля сообщалось, что граф и графиня Леннокс были при дворе в Гринвиче и «милорд Дарнли, их сын и наследник, ежедневно прислуживает и очень часто играет королеве на флейте, что, похоже, доставляет ей удовольствие, ибо играет он очень хорошо». [371]

Хотя Елизавета не собиралась назначать преемника, она злилась на парламентариев за то, что те поддерживали Кэтрин Грей, особенно после рождения у той второго сына. Она твердо решила выдвинуть другую кандидатуру. «Многие думают, что, если королева Шотландии выйдет за человека, который не нравится королеве Англии, последняя сделает своим преемником сына леди Маргарет, которого она сейчас держит во дворце и которому оказывает такую милость, что все это вполне правдоподобно». [372]

В июне Елизавета попросила Марию вернуть Ленноксам шотландские владения, конфискованные Генрихом VIII. Несомненно, то был хитроумный ход, призванный отвлечь Марию от мыслей о браке. В конце апреля 1564 г. Мария передала паспорт графу Ленноксу и разрешила ему вернуться в дом его предков.

Осенью отношения между Марией и Елизаветой испортились из-за «ревности и подозрений». Мария послала к английскому двору сэра Джеймса Мелвилла, изысканного молодого шотландца и одного из ее самых доверенных агентов и дипломатов, в попытке сгладить отношения с королевой Англии и доказать права Марии на престолонаследие в парламенте, если он будет созван. Мелвиллу также поручили тайно передать послание матери Дарнли, графине Леннокс, «добиться для [Дарнли] разрешения ехать в Шотландию». [373]

Глава 13

Гость опочивальни

В восемь часов погожим сентябрьским утром двадцатидевятилетний сэр Джеймс Мелвилл прибыл верхом во дворец Уайтхолл. Его провели в отдельный сад, где королева уже ждала гостя. От высоких грядок, на которых высаживали ароматические травы и цветы, шел изысканный аромат. Садик был окружен низкими перилами, выкрашенными в цвета Тюдоров. На фоне травянистых аллей контрастно выделялись скульптуры мужчин, женщин, детей и мифологических существ. Кроме того, в саду воздвигли 34 высокие колонны, украшенные резьбой и позолоченными животными и флагами с гербом королевы. В центре сада стояли солнечные часы, «которые показывали время тридцатью различными способами», и фонтан, который разбрызгивал воду через потайные трубы, обрызгивая всех, кто оказывался поблизости.

Сам дворец славился великолепной мебелью, гобеленами и картинами, а также многочисленными длинными галереями. Центральное место в личном кабинете королевы занимала фреска с изображением Генриха VIII работы Ганса Гольбейна. «Король изображен стоящим, – писал один гость, – величественный в своем блеске; он кажется живым, он застает зрителей врасплох, зрители как бы уничтожаются в его присутствии». [374] Мелвилл провел при дворе девять дней и очаровал Елизавету умом и утонченными манерами. Королеве, со своей стороны, не терпелось блеснуть перед шотландским посланником своими многочисленными талантами; она знала, что Мелвилл подробно расскажет обо всем Марии. Во время его пребывания в Англии Мелвиллу позволено было ежедневно видеться с Елизаветой. Каждый день она давала ему аудиенции, часто «до полудня, после полудня и после ужина». Он проходил во внутренние покои и в королевскую опочивальню. [375]