В постели с Елизаветой. Интимная история английского королевского двора, стр. 17

Наконец на второй неделе октября посол сообщил, что французский король приказал конфисковать весь тираж. К тому времени, однако, ущерб уже был причинен. Елизавета кипела гневом по отношению к Екатерине и Карлу.

Трокмортон советовал Елизавете поблагодарить короля Франции и королеву-мать за то, что те воспрепятствовали распространению пасквиля, но она отказалась, хотя, как указал Трокмортон, Екатерина Медичи будет крайне оскорблена таким несоблюдением этикета. Когда в конце ноября королева все же написала благодарственное письмо, то передала его через посла в Испании. Непочтительность была намеренной: Елизавета давала понять, что не простила французов за то, что те порочили ее мать. [228]

Глава 8

Плотская связь

Хотя Елизавету неоднократно просили разорвать отношения со своим фаворитом, Дадли, видимо, всерьез решил жениться на Елизавете и начал предлагать иностранцам политические услуги в обмен на решительную поддержку его сватовства к королеве. После брака с Елизаветой он получал неограниченную власть, а его родственникам гарантировалась безопасность. Дадли окончательно реабилитировались после опалы его отца и брата в годы правления Марии I. Несомненно, Дадли питал к Елизавете сильные чувства, но трудно отделить его любовь и преданность Елизавете-женщине от ожиданий милости и богатства, которые он надеялся получить у Елизаветы-королевы.

Остается лишь гадать, каковы были истинные чувства и желания самой Елизаветы. Представляла ли она себя женой Роберта Дадли? В самом ли деле хотела выйти за него замуж? Была ли влюблена в него? Со всей уверенностью можно сказать, что она ему доверяла и называла его «своим единственным источником радости». В другом случае она писала, что если она захочет выйти замуж, то предпочтет его «всем принцам на свете». [229] Совершенно очевидно, что Елизавета обожала Дадли. Они вместе танцевали, охотились, обменивались шутками, понятными только им двоим, и редко разлучались надолго; именно из-за их легкости и близости друг с другом и из-за частых проявлений нежности поползли слухи о предосудительном характере их отношений. Даже Сесил признавал, что Роберт Дадли, «вследствие выдающихся умственных и телесных талантов… весьма мил королеве». [230] Елизавета же, по мнению Сесила, вместо того, чтобы опровергать подобные слухи, как будто радуется тому вниманию, какое они привлекли к ней. Не слушая тех, кто советует ей изменить поведение, она играет в опасную игру… Впрочем, на самом деле Елизавета, скорее всего, прекрасно понимала, что брак с Робертом Дадли для нее невозможен, особенно после смерти Эми Робсарт.

В январе 1561 г. сэр Генри Сидни обратился к испанскому послу и передал от имени своего зятя предложение для его повелителя: если король Филипп поддержит сватовство Дадли к Елизавете, Дадли готов повиноваться ему и «служить ему как один из его вассалов». [231] Он обещал заручиться согласием королевы на то, чтобы папский нунций, аббат Мартинего, приехал в Англию по приглашению Тридентского собора, XIX Вселенского собора католической церкви. [232] Сидни был известным и в высшей степени обласканным сторонником испанцев, поэтому Дадли вполне обдуманно рассчитывал на его роль посредника. Однако Сидни, помимо всего прочего, был еще мужем Мэри Сидни, одной из наперсниц королевы. Поэтому он, по мнению многих, был лучше других осведомлен о настроениях и мыслях Елизаветы. Сэр Генри поведал де Квадре, «как сама королева склоняется к этому браку». Он признал, что у Елизаветы и Дадли «роман», но заверил посла, что «целью его является брак» и «в нем нет ничего недозволенного или такого, чего нельзя исправить властью вашего величества». Знал ли Сидни доподлинно об отношениях королевы и Дадли и о ее желании выйти за него замуж? Конечно, женитьба его зятя на королеве была в его личных интересах, поэтому он защищал Дадли от обвинений в причастности к смерти жены. Хотя Сидни говорил, что «едва ли найдется человек, который не верил бы, что там совершено преступление» и даже «проповедники на кафедрах говорили об этом, не щадя чести самой королевы», он «не сомневался в том, что смерть жены Дадли стала результатом несчастного случая». [233]

Когда в апреле Роберту Дадли предоставили апартаменты при дворе, примыкавшие к покоям Елизаветы, естественно, поползли новые слухи. [234] «Лорд Роберт очень надеется жениться на королеве, – заметил один очевидец, – ибо она выказывает ему такую благосклонность. Он дарит ей много дорогих подарков». [235]

В середине апреля 1561 г. таможенники в Грейвсенде арестовали отца Джона Кокса, католического священника, и капеллана сэра Эдварда Уолдегрейва, в прошлом фаворита Марии I. Кокс собирался выехать во Фландрию. При нем нашли четки, требник, немного денег и письма для ссыльных католиков. На допросе у Хью Даррелла, местного мирового судьи, он признался, что вместе еще с пятью священниками он служил мессу в домах сэра Эдварда Уолдегрейва, сэра Томаса Уортона и леди Кэрью. Всех священников впоследствии арестовали и посадили в тюрьму. [236] В конфискованных бумагах обнаружили план заговора, целью которого было посадить на английский трон католика. Заговор основывался на пророчествах колдунов, которые одновременно являлись католическими священниками. По сведениям, полученным из анонимного источника при дворе, прорицатели «вызывали духов, дабы узнать, сколько будет править королева и что будет с верой». Елизавета, по сообщению испанского посла, была убеждена, что они «вызывали духов и вступали в сговор против нее». [237]

Для Сесила все это было эквивалентно очередному католическому заговору, направленному на свержение Елизаветы, и служило веским доказательством того, что католикам доверять нельзя. Сурово допросили даже леди Уолдегрейв; ее спрашивали, что ей известно о приглашении королевы на Тридентский собор; что ей известно о приезде папского нунция, который должен был передать это приглашение; что ей известно о брачных намерениях королевы и о порядке престолонаследия, «если Господь не пошлет ей потомства». Кроме того, леди Уолдегрейв спрашивали, какую помощь она и ее муж оказывали католическим священникам и где она слушала мессу. [238]

Через несколько недель Сесил получил убедительные доказательства того, что существовал католический заговор с целью убийства Елизаветы и восстановления «истинной веры» в Англии. Письмо о скором приезде папского нунция, найденное дома у сэра Эдварда Уолдегрейва, дало Сесилу, который боялся возвращения Англии под крыло Рима и роста влияния католической церкви, возможность заявить, что заключенные, вступив в сговор с испанским послом, замышляли государственный переворот и реставрацию католицизма в Англии. Как Сесил писал Трокмортону, «епископ Аквила [де Квадра] так ловко научился притворяться, будто совершает здесь благие дела, в первую очередь церковные, но время от времени занимается и другим; он стремился как можно быстрее достичь своей цели, дабы мне не удалось вырвать ее с корнем». Сесил намекнул на то, что время арестов было выбрано не случайно: «Когда около месяца назад я распознал влияние Рима, то счел необходимым притупить надежды папистов, раскрыв нескольких служителей мессы и наказав их, о чем вы, не сомневаюсь, уже слышали. Господь свидетель, никому из них я не желаю зла, а наказываю лишь за злодеяния папистов, которые, благодаря снисходительности ее королевского величества, необычайно разрослись численно. Я нахожу, что мои действия послужили во благо». [239]