Предания о самураях, стр. 67

Он прошел с сотню метров, когда в темноте послышались шаги приближающегося человека. По седым волосам Котаро узнал сутулого пожилого мужчину; видимо, стражники банды сбежали, чтобы предупредить о его нахождении в храме. Котаро встал перед стариком. Тот шустро отскочил в сторону, и тело его покатилось по дороге. Котаро наклонился и рассмотрел его. Как и все остальные члены банды, этот тоже оказался ряженым. Седые волосы валялись рядом, на обочине лежало тело высокого мужчины, его черные волосы не вязались с одеждой старика. Сбросив пинком тело в канаву, наш самурай ускорил шаг. В отдалении виднелся свет, возможно, там находился главный тракт на север. Там можно было бы рассчитывать на ночлег. Понятно, что в месте, приспособленном для приема путников, его никто не побеспокоит. Котаро подошел к дому и постучал в ворота. Откликнулся женский голос. На его просьбу пустить переночевать последовало любезное согласие. Он вошел в отпертую дверь.

Нашего путника приветствовали две женщины. Обе отличались редкой красотой и роскошным убранством. Видя страх в их глазах, Котаро осмотрел самого себя. Вся его одежда была забрызгана кровью. «Кова! – рассмеялся он. – Не бойтесь. В храме, что у подножия гор, на меня напали несколько разбойников. В борьбе с ними как раз и пролилась эта кровь. Соизвольте выслушать мои объяснения. Ведь выглядели бандиты очень забавно». Котаро рассказал, что случилось, когда он разбудил Эмма-О и Бабу. «Милостивый государь, вам несказанно повезло, – сказала одна из женщин с очаровательной улыбкой. – Те разбойники принадлежали к опасной банде, а в этом доме находится их логово. Так как этой ночью они отправились в далекую вылазку, вы можете чувствовать себя в безопасности. А вот мы пришли из храма Гонгэндо в Камакуре. На пути домой после великого пожара прошлого года эти разбойники нас задержали и заставили себе прислуживать. Просим выслушать нашу просьбу и взять нас с собой». Котаро задумался на минуту. Он прикидывал, как ему выполнить поручение своего господина, и тянул время. «Понятно, что мой господин такую помощь одобрил бы. Вас надо спасать».

Пока он говорил, у двери послышался торопливый топот и голоса. Лица женщин под рисовой пудрой побледнели. «Прошу спрятаться в соседней комнате, – попросила та, что вела разговор. – Кто-то принес весточку от вожака. Похоже, банда разбойников возвращается». Проводив Котаро в темную комнату, она оставила его и вернулась к своей подруге по несчастью, молча ожидавшей у входа в дом. Едва она ушла, наш самурай бесшумно последовал за ней. Из темного угла рока он наблюдал за женщинами, которые отодвинули засов на двери и открыли ее для нескольких мужчин бандитского вида. Все они сгрудились у гэнкана (входа). Котаро прошмыгнул в прилегающую комнату и пробрался поближе, чтобы подслушать разговор. «Госпожа, – начал старший из разбойников, – мы принесли ужасные известия. На обратном пути по Каннон-до мы наткнулись на Эмма-О, Бабу, царей и демонов, лежащих в лужах крови. Сам алтарь забрызган кровью с пола до потолка. Более того: вожак собственной персоной валяется мертвым в придорожной канаве. Вам придется выбрать нового любовника из состава банды». – «Ах! – воскликнули женщины. – Понятно, что это дело рук мерзкого типа, забредшего к нам, который хвалился своими подвигами в нашем храме. Рассчитывая на ваше возвращение, мы отвлекли его льстивыми речами, и он решил остаться здесь на ночь». – «Проведите нас к его постели, – попросил разбойник. – Не будем тянуть с возмездием и отомстим за своего вожака». Вслед за женщинами разбойники строем двинулись по коридору. Как только они скрылись за углом, Котаро вышел из укрытия. Погрозив кулаком в направлении коварных соблазнительниц, он поднял дверной засов. В следующий момент он погрузился в темноту ночи и помчался сломя голову, не разбирая пути.

В скором времени послышались голоса преследователей. Пламя от факелов осветило его бегущую фигуру. От отчаяния и раздражения он свернул на тропу, ведущую в камыши. Послышались довольные вопли. Разбойники уже считали скорую его поимку и медленную месть гарантированной. В те дни Асакуса все еще оставалась совсем диким местом. Человеческая жизнь здесь еще только зарождалась. Котаро вышел на берега широкой бурной стремнины. В темноте до противоположного берега, казалось, всего несколько километров водной глади. Сейчас весной Мукодзима покрывается бурным цветением. В старину же оба берега зарастали тростником. Той ранней весной во втором месяце (март – апрель) зеленая поросль едва пробивалась среди прошлогодней высохшей травы. Крики разбойников приближались. Следовало немедленно что-либо предпринять. Котаро пробирался вдоль края тростниковых зарослей. Потом прошел некоторое расстояние в обратном направлении и затаился. Шум погони слышался у самой воды. Он нагнулся. Ударил кресалом по кремню. Вспыхнуло бодрое пламя. Попутный ветер погнал его прямо в сторону реки. Он расслышал крики разбойников, попавших в свою собственную ловушку, то есть отрезанных от Большой земли и поставленных перед выбором: сгореть или утонуть. Пусть они спасаются сами. Избавившись от преследователей, Котаро вернулся на дорогу, к негостеприимному дому. Никакой жалости от него вероломные женщины не дождались, как ни пытались заморочить голову своему палачу выдумками о насилии над ними. Обе умерли тотчас же. Покидая горящий дом, Котаро медленно продолжил путь на север, мучимый сомнениями по поводу того, не поспешил ли он с восстановлением справедливости. Быть может, эти девушки предали его от испуга? Как бы там ни было, но сиката га най (ничего уже не поправишь).

Глава 17

Оникагэ на службе своего господина

Господин и его жена в сопровождении Косиро несколько более размеренным темпом начали свое путешествие на север. Предосторожности ради двигались они порознь. Косиро со своей госпожой путешествовали вместе, Сукэсигэ же верхом на Оникагэ то скакал впереди, то отставал от них. У города Мисимы они провели ночь вместе. У алтаря даймёдзин господин с госпожой от души принесли молитву. Тэрутэ благодарила за пристанище, предоставленное ей во вспомогательном алтаре при Сэто-но Канадзаве; Сукэсигэ – за удачу в войне. Непостижимыми казались деяния великого бога. Разве принц Ёритомо не обрел голову своего отца, тогда как сыновья ханвана Канэтаки Тайры бодро посещали и отправляли молитву на мацури (празднике) бога в этом самом монастыре? Разве Тэрутэ чуть было не лишилась собственной головы на алтаре, построенном позже? Косиро тоже рьяно молился, но при этом видел каждую строчку на сбруе Оникагэ и их собственном оснащении, а также зорко подмечал лицо каждого человека, встреченного в городе и на территории монастыря. Никто их ни там, ни там не побеспокоил. С зарей он со своей супругой продолжил путь. Приняли решение воспользоваться одним из нижних переходов, и у Сититодо [62] на спуске с горы Сукэсигэ надо было выйти на дозорный пункт рядом с городом Одавара. Для тех, кто путешествовал пешком, эта неровная и малоиспользуемая тропа обеспечивала все возможности преодолеть искусственные препятствия у Сэнкокухары, если таковые кто-то возводил. Сукэсигэ должен был скакать по дороге к алтарю Гонгэн. Заставу у Яманаки объехать труда не составляло. Изгородь у Хаконэ, [63] если ее установили, можно было миновать по другой дороге. Ситуация выглядела неясной из-за нарастающей напряженности в отношениях между канрё Камакуры и Киото, и они не осмелились выяснять отношений. Маршрут удалось выбрать таким образом, что обе группы двигались рядом, но все-таки порознь. Катастрофой для всех могли стать слухи, распространяемые земледельцами, способные быстро достичь ушей недругов. Теперь следует кое-что рассказать об этих знаменитых перевалах.

Оба перевала известны с древнейших времен, оба упоминаются в летописях о войнах и истории с самых первых лет существования Японии. Из этих двух перевалов проход Асигара у подножия Фудзисана считается древнейшим. Компетентные власти называют его Усуи-Тогэ, и так записано в японской летописи «Нихонги», а не перевал под таким же названием рядом с Каруйдзавой, и с него Ямато Такэру-но Микото не мог оглянуться на сцену принесения в жертву его жены. В те ветхозаветные дни, еще до прихода к власти Камму-Тэнно (782 до Р. Х.), дорог вообще не существовало. Если какие-либо названия на самом деле появлялись, то их присваивали едва различимым тропам горцев. Несмотря на всю активность вулкана Фудзияма, прецедент связывается с проходом Асигара. Через него существует гораздо более удобный проход, чем через Хаконэ, и долгое время люди не замечали, что расстояние через второй перевал значительно короче. Но в пятом месяце 21 года периода Энрэки (июнь 802 года) состоялось официальное открытие дороги, которая пролегла через середину этой горной волости. Для пеших путешественников путь был короче, и они могли испытать все его трудности. Среди таких путников Асигара-Тогэ перестала пользоваться популярностью. К тому же новым стимулом стало посещение сооруженного в период Энги (901–922) алтаря Гонгэн. Считалось, что молитва в Гонгэне практически всегда доходит до Бога; и прежде всего Его необходимо умилостивить при прохождении этого горного района. До наступления времени Эдо Бакуфу казалось, что самый сложный и опасный путь следует искать исключительно из душевного противоречия. Эта тропа проходит через высокие хребты, с нее видно крутые скалы и отвесные склоны. На самом деле в этом опасном месте, накрываемом внезапными бурями и посещаемом лихими людьми, требовалась помощь самого Всевышнего.