Шаг за черту, стр. 101

Конечно, этому есть политическое объяснение. С декабря 1992 года, когда толпа сторонников ВХП разрушила мусульманскую мечеть Бабура в Айодхье, построенную 400 лет назад (как они считают, на священном месте рождения бога Рамы), фанатики-индуисты искали этой схватки. Прискорбно, что часть мусульман была готова им ответить. Смертоносная атака на поезд с активистами ВХП в Годхре (жуткий, атавистический отголосок убийства индусов и мусульман в поезде во время Раздела, распада Британской Индии в 1947 году, и связанных с ним мятежей) сыграла на руку индусским экстремистам.

Очевидно, ВХП устала от уклончивой, на ее взгляд, и недостаточно радикальной политики правительства БДП. Премьер-министр Ваджпайи придерживается более умеренных взглядов, чем партия, к которой он принадлежит; он также возглавляет коалиционное правительство и ради сохранения коалиции вынужден отказаться от большинства крайне экстремистских националистических лозунгов БДП. Но теперь этого недостаточно. БДП потерпела сокрушительное поражение на выборах в органы управления штатами. Вероятно, это и стало последней каплей для активистов ВХП. К чему мириться с предательством, которое совершило правительство, отступившись от их фашистской программы, когда это предательство даже не принесло победы на выборах?

Провал БДП на выборах (используемый группой, выступающей за продолжение взятого курса, в качестве наглядного примера того, что Индия постепенно отходит от общинных принципов организации общества) — это именно та искра, от которой разгорелось пламя. ВХП намерена построить индуистский храм на месте разрушенной мечети в Айодхье — чье разрушение послужило причиной убийств, совершенных в Годхре, — но в Индии есть мусульмане, которые столь же твердо намерены этому воспрепятствовать, как это ни прискорбно, глупо и трагично. Ваджпайи потребовал от индийских судов, известных своей медлительностью, вынести наконец решение по делу Айодхьи. ВХП больше не желает ждать.

Выдающаяся индийская писательница Махасвета Деви в письме к индийскому президенту К. Р. Нараянану обвиняет правительство Гуджарата (возглавляемое одним из крайне левых представителей БДП), а также центральное правительство в том, что они сделали «слишком мало и слитком поздно», и без колебаний возлагает вину за случившееся на «мотивированные, хорошо спланированные, провокационные действия» индуистских националистов. Однако другой писатель, нобелевский лауреат В. С. Найпол, который выступал в Индии с речью всего за неделю до вспышки насилия, осудил индийских мусульман en masse [272] и одобрил националистические движения. Тех, кто совершил убийства в Годхре, действительно необходимо осудить, и Махасвета Деви в своем письме требует их «сурово наказать в судебном порядке». Но ВХП и другие родственные ей организации, такие как не менее агрессивная Раштрия сваямсевак сангх (Союз добровольных служителей нации), идейный вдохновитель БДП и ВХП, намерены разрушить светскую демократию, которой Индия так гордится и которую так плохо защищает. Поддерживая их, В. С. Найпол становится попутчиком фашизма и роняет престиж нобелевского лауреата.

Рассуждения на политические темы имеют смысл и способны многое объяснить. Но за ними скрывается нечто, чего мы не желаем видеть: в Индии, как и во всем мире, над которым сгущаются тучи, религия отравляет кровь. Там, где замешана религия, просто невиновность не освобождает от ответственности. Но мы продолжаем увиливать от проблемы, говоря о религии на модном языке «уважения». Что достойно уважения во всем этом или в других преступлениях, которые совершаются почти каждый день во имя религии? С каким успехом и с какими роковыми последствиями воздвигает религия тотемы и с какой готовностью мы за них убиваем! И чем чаще мы это делаем, тем сильнее притупляются чувства и тем проще повторить.

Так проблема Индии оказывается проблемой всего мира. То, что произошло в Индии, произошло во имя бога. Имя проблемы — бог.

IV. Шаг за черту

Часть первая

Первой границей был край воды, и там это случилось впервые, потому что не могло не случиться, когда живое существо вышло из моря, пересекло эту грань и осознало, что может дышать. Перед тем как этому первому созданию удалось сделать первый вдох, другие создания много раз пытались сделать то же самое и, ослабев, падали назад в воду или же задыхались, бились по-рыбьи, метались из стороны в сторону, и так на этом берегу, и на том, и на другом. Миллионы и миллионы неучтенных безымянных существ отступили и погибли до того, как удалось сделать первый шаг через береговую линию. Такой представляется нам картина этого победоносного перехода: извергающиеся вулканы нашей молодой планеты, задымленный серный воздух, горячее море, красное зарево на небе, изнуренное нечто с трудом дышит на чужом, враждебном берегу — нельзя не удивляться этим протосуществам. Что ими двигало? Отчего вдруг море раз и навсегда потеряло для них всякую привлекательность и они, рискнув всем, стали переселяться из старого мира в новый? Откуда такое страстное стремление, поборовшее даже инстинкт самосохранения? Каким внутренним чутьем они поняли, что воздухом можно дышать и как, проведя всю жизнь под водой, смогли вырастить легкие, позволяющие это делать?

Но у наших отдаленных, еще нечеловеческих предков не было осознанных побуждений, в нашем понимании этого, слова, возразят ученые из зала. Море и не привлекало их, и не отталкивало. У них не было внутреннего чутья, ими двигали императивы, заключенные в их девственно чистых генетических кодах. В их действиях не было ни мужества, ни героизма, ни духа авантюризма, ни безрассудства. Ползающие в прибрежных водах твари отправились на воздух не из любопытства и не в поисках работы. Они не стояли перед выбором и не жаждали подвигов. Их направляли могучие безличные силы случайных мутаций и естественного отбора. Они были просто рыбами, которые случайно научились ползать.

Таковы отчасти и мы. Наше собственное рождение суть отражение первого перехода границы между стихиями. Появляясь из амниотической жидкости, из жидкой вселенной матки, мы также обнаруживаем, что можем дышать, также оставляем позади некий водный мир, чтобы стать обитателями суши и воздуха. Неудивительно, что, пренебрегая наукой, воображение видит в первом ископаемом — полурыбе-полузвере, которому улыбнулась удача, — своего духовного предшественника и приписывает этому странному метаморфу желание изменить мир. В его победном перемещении мы узнаем и прославляем наши собственные пересечения границ, совершаемые в буквальном, моральном или метафорическом смысле, рукоплеща той силе, что отправила корабли Колумба на край света и усадила американских первопоселенцев в крытые парусиной фургоны. Первые шаги Армстронга по Луне повторяют первые движения жизни на Земле. По природе своей мы существа, пересекающие границы. Мы узнаём это из тех историй, что рассказываем себе, потому что мы также и животные, рассказывающие истории. Есть история о русалке, полурыбе-полуженщине, которая отдала свою рыбью часть за любовь к человеку. Не это ли, позволяем мы задаться себе вопросом, первооснова всех стремлений? Не вышли ли мы из вод в поисках любви?

Давным-давно собрались птицы на совет. Великий бог-птица Симург послал вестником удода, чтобы призвать их в свой легендарный дом на вершине далекой горы Оаф, кольцом опоясывавшей землю. Не очень-то по душе пришлась птицам мысль о столь опасном путешествии. Они постарались найти отговорки, оправдываясь ранее данными обещаниями, неотложными делами. В паломничество отправилось всего тридцать птиц. Покинув дом, перейдя границу своей страны, переступив эту черту, они совершили религиозный акт, они двинулись на поиски приключений по божественному велению, а не из чисто птичьей потребности. Птицы, как и русалка, были движимы любовью, но это была любовь бога. Преграды вставали на их пути: огромные горы, зловещие расщелины, аллегории и сложные задачи. Пустившийся на поиски приключений странник всегда сталкивается с ужасными стражами неведомых земель — то великаном-людоедом, то драконом. Ни шагу вперед! — приказывает страж. Но странник должен отвергнуть то, как определяет границы чужая воля, должен нарушить предписанные страхом пределы. Он преступает черту. Одерживая победу над великаном, он раскрывает собственное «я», расширяет свои возможности.