Ставка в чужой игре, стр. 60
Я пошел за ней по белым камням подъездной дорожки, упрашивая ее передумать и вернуться. Собаки, которые даже не лаяли, а лишь шумно дышали, кинулись ко мне.
– Цыц! – крикнула Энни.
Собаки уселись футах в десяти, не сводя с меня черных глаз, медленно размыкая челюсти и истекая слюной. Из боковых дверей вышли два охранника и остановились с обеих сторон от нас.
Энни поднялась по ступеням.
– Не входи, Энни, – предупредил я. – Тебе грозит опасность. И уехал я с ней утром только по этой причине. Если бы я этого не сделал, они бы тебя убили. Из меня собирались сделать козла отпущения. Меня заставили. Все это было против моей воли.
– Хватит, Майк. Я устала это слушать.
– Они в меня стреляли, Энни. – Я приподнял рубашку и показал окровавленную марлю на спине. – Вот почему меня всю ночь не было дома.
– Боже…
– Я пытался защитить тебя. Нам надо бежать. Человек, который за всем этим стоит и который меня подставил…
Открылась входная дверь. Вышел Лоуренс Кларк, остановился, скрестил руки на груди и расставил толстые ноги, словно Атлант.
– Это твой отец, Энни. Он убийца. – Я протянул ей руку. – Пошли.
– Энни! – Кларк шагнул к ней. – Заходи в дом, дорогая. Боже правый! У него пистолет?
Пистолет все еще торчал у меня из-за пояса.
– Подожди, – сказал я.
– Это он стоит за тем убийством на Молл, Энни, – заявил Кларк.
– Не я, а твой отец. Он организовал кражу федеральной директивы до ее опубликования, чтобы начать махинации на бирже. Тот человек с Молл узнал об этом и был убит.
– Откуда тебе все это известно, Майк? – спросила Энни.
– Потому что это я украл для него директиву. Сегодня, в Нью-Йорке. Он работал через посредника, принуждал меня, угрожал Джеку и мне. И все ради того, чтобы узнать нужные сведения, а ответственность свалить на меня. И заодно поссорить нас, развести навсегда.
– Да что ты несешь? – не поверила Энни.
Кларк хохотнул:
– Он говорит очень убедительно. А теперь, Энни, пойдем в дом, пока этот тип не причинил тебе вреда.
В каждой комнате этого дома стоял телевизор, и все они непрерывно показывали биржевые новости по каналу «Блумберг ньюс». Кларк уделял им половину внимания даже во время бесед.
Часы показали 2:15.
Едва войдя в главную переднюю, Кларк уставился на экран. Телевизор работал на полную громкость: ничего удивительного, если в строках котировок мелькают сотни твоих миллионов.
– Как нам только что сообщили, поступление директивы Федерального комитета по открытому рынку может задержаться на несколько минут, – сообщил диктор. – На моей памяти такого еще не бывало. Давайте свяжемся с Джонатаном Маурером в Вашингтоне.
Стоя на самом пороге, Кларк повернулся к нам, затем кивнул охранникам. Те достали пистолеты и подошли ближе. Я вынул свой.
– Ты и меня собираешься застрелить, Майк? – Кларк с отвращением покачал головой. – Вот он, твой жених, Энни. Полюбуйся на него.
Она так и сделала. Энни уже видела, как я убиваю. Это всегда представало кошмарным сном, безвоздушным пространством, брешью в нашей реальной жизни. И вот я взялся за старое: стою у двери ее родного дома, нацелив пистолет на ее отца.
В зеркале за дверью я видел отражение своего искаженного лица, засохшую на губах кровь. Кларк одерживал победу. У меня был вид того самого убийцы, которого так боялась Энни.
– Заходи в дом, дорогая.
Кларк протянул ей руку.
Он не станет избавляться от меня у нее на глазах, но, если она войдет в дом и оставит меня наедине с охранниками, мне конец. Они схватят меня и передадут Линчу. А Блум подправит историю всех событий, пока не останется только ложь: что именно я убил Сакса, что я обычный преступник, и не более того.
Энни шагнула к отцу и заколебалась, переводя взгляд то на него, то на меня.
Когда-то я спросил, будет ли она любить меня, если для нее это будет означать потерю всего.
– Конечно, – ответила она.
Но все меняется. Она шагнула к отцу. А потом заговорила. Она не искала у него защиты. Ей понадобились ответы.
– С кем ты спорил по телефону, папа?
– Что?
– На прошлой неделе, у себя в кабинете. Ты на кого-то орал. Никогда не слышала тебя таким перепуганным. Кто это был?
– Не помню, Энни. А вспоминать некогда. Прошу тебя, любовь моя, иди сюда.
– Расскажи мне о Бернсбери.
– Что?
– Расскажи, как тебе удалось мгновенно сколотить фонд с миллиардным капиталом, когда на рынках был спад.
– Прошу тебя, Энни…
Я молчал, позволяя ей делать выводы самостоятельно. Наверное, я заронил в нее семя сомнений тогда, во время приема для родственников, укрепив кое-какие подспудные подозрения.
– Расскажи, почему нам пришлось так быстро уехать из Лондона, когда я была еще ребенком.
Мне было незачем убеждать Энни. Да я, наверное, и не сумел бы, даже если бы попытался. Она прекрасно управлялась сама и явно навела кое-какие справки.
– Мама говорила, что со временем все мне расскажет, но так и не успела. Скажи мне правду.
– Энни, клянусь – он лжет. Да ты посмотри на него!
Охранники заколебались. Они ничего не станут делать в ее присутствии. Я оставался жив только благодаря ее сомнениям.
– Майк, убери пистолет, – попросила она.
– Правильно, дорогая, – поддакнул Кларк.
Я убрал палец со спускового крючка и направил ствол вверх. Кларк расплылся в улыбке. Он одерживал победу.
– Я не уйду от него, – заявила Энни отцу.
– Да послушай же, Энни! – взорвался тот, и в эту секунду диктор заговорил снова.
Глава 51
– Федеральный комитет по открытому рынку опубликовал свою директиву. Несмотря на растущие внутренние разногласия, комитет рекомендовал меры по стимуляции экономики…
Кларк шагнул к телевизору.
– Это ошибка, – пробормотал он.
Энни обмерла: отец удалялся, ради акций позабыв о ее судьбе и вооруженном противостоянии.
Кларк переключился на «Фокс бизнес».
– …продолжать прежнюю политику, как было решено на сегодняшнем откровенно полемическом заседании Федерального комитета…
Канал Си-эн-би-эс:
– …продолжить вливание денег в экономику. В ближайшее время эта тенденция не изменится.
– Это ошибка, – повторил Кларк.
Энни посмотрела на меня.
– Я ведь тебе говорил, Энни.
Осознание пришло. Кларк понял, что я его победил, и с ревом бросился обратно в прихожую.
– Убью! – прорычал он. – Что ты натворил?!
Я увидел, что к дому торопятся черные «сабурбаны».
– А что случилось? – поинтересовался я. – Подсказочка оказалась неверной?
– Что происходит, Майк? – спросила Энни.
– Может, объяснишь? – спросил я Кларка.
Тот шагнул ко мне, сжав кулаки и готовый ударить. Я бы даже согласился на нокаут, чтобы продемонстрировать Энни, кто здесь настоящий мерзавец.
– Энни, тебе надо уйти, – сказал я. – Это может плохо кончиться.
– Ты же был под колпаком, – процедил Кларк. – Ты не мог ее подменить.
Я абсолютно доверял Джеку в одном немаловажном отношении: в том, что ему совершенно нельзя доверять. Это само по себе было ценно – примерно как знать человека, который всегда выбирает проигрывающую команду. Если исходить из этого в своих действиях, то руки будут развязаны.
Я знал, что Линч не даст мне завершить дело, не подсунув шпиона: он должен был увериться, что я их не подставлю. Таким шпионом стал Джек. В его предательстве я был убежден не меньше, чем в том, что тот карточный шулер из Нью-Йорка подсунет мне проигрышную карту, если я выберу туза. Джек притворился, будто у него сдают нервы перед ограблением, чтобы заставить меня раскрыть мой план. И как только я передал ему нужные для подмены бумаги, Линч и Блум расслабились. Они накрыли меня колпаком, предотвратили мою попытку обернуть преступление против них.
Но я подстраховался, когда планировал это дело. Я всегда подстраховывался. У меня было две копии поддельной директивы. Вторую я спрятал в меню из забегаловки, когда люди Линча меня обыскивали. И когда я посвятил Джека в план подмены, я использовал его втемную против Блум и Линча. Когда же Джек отказался помочь мне подменить бумаги, они поверили, что директива в моем кармане – подлинная.