Мадемуазель Шанель, стр. 46

Во мне шевельнулось раздражение. Что она, кошка, что ли, если беременеет от первой же струи семени? Я старалась не думать о том, что Бой все-таки с ней спит, а ведь это факт, с которым не поспоришь, жена как-никак. Приличные английские леди с тремя именами любовников не берут, по крайней мере, я об этом ничего не слышала; со мной он на всякий случай всегда пользовался презервативами.

— И что ты собираешься делать? — спросила я.

Наматывая на палец прядь моих волос, он вздохнул:

— Она хочет, чтоб новогодние праздники мы с ней провели в Каннах. Говорит, что в Англии зимы слишком суровые, что им с дочкой нужно переменить обстановку.

«Скорее всего, ей просто необходимо разрушить наши с тобой планы», — чуть не брякнула я. Бальсан пригласил нас в Руайо, чтобы отметить начало нового десятилетия.

— Так, значит, до тысяча девятьсот двадцатого года мы не увидимся, — саркастически заметила я.

Бой поцеловал меня в кончик носа:

— Зато Рождество мы с тобой проведем вместе. Я сказал ей, что у меня в Париже важные дела, а она будет праздновать с родственниками. Потом я поеду в Лондон и отвезу ее в Канны. Оттуда всего девять часов на «бугатти», так что я буду приезжать так часто, как смогу. Диана хочет, чтобы с нами поехали ее сестры, моя сестра Берта и ее свекровь. На самом деле Берта и леди Мичелхэм уже в Каннах, остановились в «Гранд-отеле». На мой вкус, многовато женщин на один дом. И мне от них нужен отдых. Довольно часто.

Ну вот, пришло то, чего я всегда боялась: приходилось смиряться с капризами его жены.

Я вымученно улыбнулась:

— Ладно, что поделаешь. Когда едешь?

— Думаю, завтра. Рано утром. Еду на машине в Канны, прихожу с визитом к Берте, подыскиваю подходящий дом и на следующий день возвращаюсь к тебе, поедем смотреть твою… Как ты его назвала?

— Китайское рождественское дерево, — сказала я и ткнула локтем ему в ребра. — Мися считает, что в квартире, устроенной в восточном стиле, я смотрюсь прекрасно.

— Ну да, рядом с носорогом и арапами. — Он взял меня за подбородок. — Зато я, — прошептал он, приближая губы к моим, — вручу тебе рождественский подарок прямо сейчас…

Бой уехал на рассвете. По холодному небу ползли бледно-лиловые тучи. Я лежала, закутавшись в покрывало, еще сонная и непротрезвевшая до конца после выпитого накануне коньяка; у ног моих посапывали собаки.

— До завтра, — прошептал он, погладив мне волосы. — Жди.

8

Резкий звонок в дверь, и Пита и Поппи, валявшиеся на кровати, с громким лаем рванули из спальни к выходу. Напрасно прождав весь день звонка от Боя, я с горя выпила еще коньяка, а потому нетвердо держалась на ногах. Когда я в конце концов догадалась проверить телефон, то оказалось, что из-за непогоды что-то случилось на линии. Сейчас я пыталась нащупать шлепанцы, но безуспешно. Выскочила в коридор босиком и услышала в холле чьи-то голоса.

Отчаянный лай собак стих. Внизу зажгли свет, и я, спускаясь по лестнице, заморгала и, прищурившись, увидела в холле Бальсана; шляпа и пальто его были запорошены снегом. Он что-то тихо говорил дворецкому, который открыл ему дверь. Рядом с Бальсаном стоял его друг Леон де Лаборд, который как мог пытался успокоить собак. Надо было надеть халат, запоздало подумала я, пятерней приглаживая спутанные волосы. Но делать нечего — я уже стояла перед ними, в пижаме и босиком.

— Поздновато гуляете, — прохрипела я осипшим от непрерывного курения голосом. — Даже в Рождество. Лучше места не нашли, чтобы проспаться?

Лаборд поднял на меня глаза. Встретив его взгляд, я почему-то похолодела. Бальсан шагнул вперед, снимая шляпу. Лицо его было мертвенно-бледным.

— Коко, случилась неприятная вещь… В общем, несчастный случай… — Он замолчал. Я тоже не говорила ни слова. — Понимаешь, Бой… У него по дороге лопнула шина. Его сестра пыталась до тебя дозвониться.

— Да-да… телефон… — произнесла я, запинаясь, одеревенелыми губами. — Он не работает.

— Тогда они позвонили Мисе. Она перезвонила мне. Она бы приехала сама, только…

Ну да, подумала я, она приняла дозу и была под кайфом. Не могла.

— Коко… — Бальсан сделал ко мне еще один шаг.

Я подавила желание вскинуть руки, как это делают суеверные крестьянки, чтобы защититься, не дать ему продолжать. Если не услышу, значит как бы ничего и не было. Это происходит не наяву, это кошмарный сон, он сейчас закончится, и все будет по-прежнему, надо только проснуться.

— Машина перевернулась, — продолжал он. — Бой серьезно ранен.

Губы стоящего позади него Лаборда зашевелились.

— Скажи ей правду, Этьен. Она уже все поняла.

Бальсан встретился со мной взглядом:

— Машина загорелась… — Голос его осекся. — Мне очень жаль, Коко.

Я кивнула. Не говоря ни слова, пошла наверх, собаки поплелись за мной, словно чувствовали мое горе. Запрыгнули на кровать и, положив морды на лапы, стали смотреть, как я складываю в дорожную сумку одежду, даже не глядя, что кладу.

Спустившись в холл, я увидела, что Бальсан успел снять пальто и стоял, прислонившись к Лаборду.

— Твой дворецкий пошел приготовить чай, — невнятно произнес он. — Давай присядем и…

— Нет, — сказала я жутко спокойным голосом. — Я должна туда поехать. Немедленно. Вы отвезете меня?

Бальсан колебался.

— Возьми мою машину, — предложил Лаборд. — А я останусь с собаками. — Он повернулся ко мне. — Мы сделаем все, что потребуется, Коко. Я серьезно. Все, что угодно, только скажи.

Я благодарно кивнула, но почему-то не смогла выговорить ни слова. Дворецкий вернулся, помог мне сесть в машину и положил сумку в багажник, а я устроилась на сиденье рядом с Бальсаном.

— Ты сможешь вести? — спросила я, учуяв, что от него несет алкоголем.

Мися, скорее всего, отыскала его в мансарде какого-нибудь художника или где-нибудь в ночном клубе, где он был завсегдатаем. А я думала, он давно в Руайо, готовится принимать гостей…

Потом до меня дошло, что в голове вертятся пустяки, которые сейчас не имеют никакого значения, а о главном, о том, что недавно случилось, я совсем не думаю.

— Смогу, — ответил Бальсан.

Он завел двигатель, потом потянулся ко мне, кажется хотел взять меня за руку.

— Не надо, — прошептала я.

Если я почувствую хоть одно прикосновение, хоть малейший намек на сострадание, я развалюсь на куски.

Нет, нельзя, не сейчас.

Выжав сцепление, Бальсан покатил вниз по склону холма.

За все двенадцать часов езды до Канн я едва ли сказала хоть слово. Мы прибыли на место вечером, подъехали к «Гранд-отелю», где остановились сестра Боя и ее свекровь. Бальсан выглядел смертельно усталым, поскольку я просила его ехать без остановок. Отель был переполнен, управляющий елейным голосом, как человек, который всю жизнь угождает чужим прихотям, сообщил, что на праздники, первые после окончания войны, понаехала куча британцев и все гостиницы и казино в Каннах переполнены.

— Вы хоть знаете, кто перед вами стоит? — заорал Бальсан, указывая на меня.

Мне пришлось дернуть его за рукав.

— Перестань, все в порядке, я могу спать где угодно, хоть на полу в холле, если понадобится. Только не кричи.

Управляющий позвонил в номер Берты, и она спустилась вниз. Берта была так похожа на Боя, что у меня перехватило горло. Те же зеленые глаза и черные волосы. Мы с ней уже встречались раньше, но мимолетно, когда она приезжала в Париж к брату. Берта была замужем за каким-то аристократом, свекор ее, престарелый лорд, умер через неделю после их свадьбы. Муж ее оказался наследником целого состояния, так что судьба ее была обеспечена. Под глазами у Берты были черные круги от слез; она сделала движение, чтобы обнять меня, но мне захотелось оттолкнуть ее, мне вдруг пришла в голову мысль, что смерть ее свекра явилась дурным предвестием гибели Боя.

Берта безутешно зарыдала на моем плече. Наконец ей удалось овладеть собой, и я мягко отстранила ее:

— Я хочу видеть его.