Замужем за облаком. Полное собрание рассказов, стр. 21

И этот волшебный вечер продолжился.

На следующее утро он проснулся с чувством похмелья и с именем и адресом той женщины, записанными оранжевым фломастером у него на носовом платке. Выйдя на улицу, первым делом он купил три модных журнала для мужчин и в тиши пустого кафетерия принялся изучать надписи и картинки с рвением иудейского студента, зубрящего Талмуд.

И снова его поразили сочетания цвета и материала, изобретенные дизайнерами, чтобы сделать одежду интересной, приметной, чудесной, а человека в ней породнить с дикими животными, осенним лесом, тропическими закатами.

К середине утра с ним произошло два чрезвычайных события. Боль величиной с мир разорвала его живот так быстро и так заполнила все, что он понял, на что будет похожа смерть, когда придет за ним. Это была она, не больше и не меньше. Потребовались все его силы и мужество, до последней унции, чтобы не умереть тут же. Но через несколько мгновений после приступа, когда он сделал слабую попытку подготовиться к возможному рецидиву, произошло второе событие. Он просто решил, что еще не готов умереть. Пока. Смерти следует дождаться своей очереди, потому что у него есть другие дела, прежде чем навсегда улечься со своим зонтиком.

В последующие месяцы он научился очень тщательно и грамотно совершать покупки. Он так часто заходил в магазин Верони, что у него с продавцом завязались ровные, хотя и не очень тесные дружеские отношения. В конце концов он даже набрался мужества высказать продавцу свои фантазии о «смерти с зонтиком», как он теперь называл это, хотя ничего не сказал о том, что умрет гораздо раньше, чем Верони через два года познакомит мир со своей новой линией в женской моде.

Поскольку в магазине часто никого не было, продавец отвечал на все его вопросы и советовал, что купить. Однажды он даже отговорил его от покупки дорогого свитера, поскольку считал, что тот не гармонирует с узким лицом и комплекцией покупателя. Умирающий никогда так и не узнал этого, но продавец с самого начала заподозрил в нем неизлечимую болезнь. Не то чтобы он догадывался о причине, почему этот бледный, тихий человек так одержим модой, но продавец был из тех редких людей, кто, не задумываясь, отдаст все, что имеет, хотя и удивляется, когда его дар оказывается оценен.

Вот и все. Вскоре умирающий оказался обладателем гардероба богатого человека с очень хорошим вкусом. Он часто стоял перед своим открытым шкафом и улыбался. Так он прожил в Нью-Йорке до самой смерти. Перед тем как крышка жестянки, каковой являлась его жизнь, начала качаться, а потом упала и замерла, он завел роман с женщиной действительно интересной и с огоньком, постоянной покупательницей в эксклюзивном магазине женского платья. На нее произвели большое впечатление его познания и вкус в одежде. Она была единственной, с кем он поделился своей тайной. В величайший момент своей жизни он видел, как от услышанной правды черты ее лица исказились горечью и слезами. Она сказала, что любит его. И никогда не видела никого такого милого и интересного. Удивленно глядя, как она плачет, он не мог поверить в свое счастье.

Лучший человек Друга

1

Это было во всех газетах. Две даже опубликовали одинаковые заголовки: «ЛУЧШИЙ ЧЕЛОВЕК ДРУГА!» Но я увидел все это лишь гораздо позже, когда вернулся домой после пребывания в больнице и шок начал проходить.

Впоследствии обнаружились вдруг десятки очевидцев. Но я не припомню, чтобы в тот день видел кого-нибудь поблизости – только Друг и я и очень длинный товарный состав.

Друг – это семилетний джек-рассел-терьер. С виду он похож на дворнягу: ножки-обрубки, непонятный бело-бурый окрас, самая заурядная собачья морда, украшенная умными, милыми глазками. Но, сказать по правде, джек-расселы – редкая порода, и я выложил за него немалую сумму. Хотя до недавних пор у меня никогда не водилось больших денег, чтобы швырять ими, одним из моих принципов всегда было покупать лучшее, когда могу себе это позволить.

Когда пришла пора купить собаку, я начал поиски настоящего пса. Не какой-нибудь вычурной породы, которого пришлось бы вечно подстригать и расчесывать. Не хотелось мне и этих шикарных экземпляров откуда-нибудь из Эстонии или еще какой экзотической тьмутаракани, похожего скорее на аллигатора, чем на собаку. Я ходил по приютам для бездомных животных, заглядывал в собачьи будки и наконец нашел Друга – по объявлению в собачьем журнале. Единственное, что мне в нем не понравилось с первого взгляда, – это его имя: Друг. Слишком по?шло и совсем не подходит собаке, которая выглядит так, будто охотно попыхивала бы трубкой. Даже щенком он имел приземистую посадку и выглядел довольно плотным. Это был Билл или Нед. Ему также пошло бы имя Джек, если бы оно уже не имелось в названии его породы. Но женщина, продавшая его мне, сказала, что ему дали такое имя по особой причине: когда он лаял (что случалось нечасто), получался звук, похожий на слово «друг». Я отнесся к этому скептически, но она оказалась права: пока его братья и сестры тявкали и визжали, этот парень солидно стоял среди них и говорил: «Друг! Друг! Друг!» – в такт движениям своего хвоста. Было странно это слышать, но от этого он понравился мне еще больше. В результате чего и остался Другом.

Я всегда поражался, как хорошо собаки ладят с людьми. Собака так уютно входит в вашу жизнь, выбирает себе кресло, на котором спит, угадывает ваше настроение и без всяких проблем вписывается в его зигзаги. С самого начала собака легко засыпает в чужой стране.

Прежде чем продолжить, должен сказать, что Друг никогда не поражал меня какой-то своей особенностью или редкими качествами, он был просто очень хорошим псом – всегда радовался, когда я приходил с работы, и любил класть голову мне на колени, когда я смотрел телевизор. Но он не был каким-нибудь Джимом-Чудо-Псом – Друг не умел считать, или водить автомобиль, или творить еще какие-либо чудеса, о которых иногда читаешь в статьях про собак, обладающих «особыми» способностями. Еще Друг любил омлеты и выходил со мной на пробежку, если не шел дождь и я не убегал слишком далеко. Во всех отношениях я приобрел именно то, что хотел: пса, застолбившего местечко в моем сердце своей верностью и радостью, которую он доставлял. Он никогда не просил ничего взамен – разве что пару ласковых шлепков да уголок кровати, чтобы спать там, когда холодало.

Это случилось в ясный солнечный день. Я надел тренировочный костюм и кроссовки и проделал несколько разминочных упражнений. Друг наблюдал за мной из кресла, но, когда я собрался выйти на улицу, соскочил на пол и направился со мной к двери. Я открыл ее, и он выглянул, проверяя погоду.

– Хочешь со мной?

Если он не хотел, то проделывал свою обычную процедуру – падал на пол и не двигался до моего возвращения. Но на этот раз он завилял хвостом и вышел вместе со мной. Я был рад его компании.

Мы побежали вниз к парку. Друг любил бегать со мной, футах в двух поодаль. Когда он был щенком, я пару раз спотыкался об него, так как он имел обыкновение путаться под ногами, ничуть не сомневаясь, что я всегда внимательно слежу за ним. Но я из тех бегунов, кто на бегу видит все, кроме того, что прямо под ногами. В результате у нас случилось несколько грандиозных столкновений, вызвавших бешеное тявканье, после чего он стал осторожнее относиться к моим навигационным способностям.

Мы пересекли Гарольд-роуд и пробежали через Обер-парк по направлению к железной дороге. Добравшись дотуда, мы пробежали мили полторы вдоль полотна до станции, а потом не спеша повернули обратно к дому.

Друг так хорошо знал дорогу, что мог себе позволить делать по пути остановки – чтобы отдохнуть, а заодно обследовать новые интересные отметины и запахи, появившиеся с нашей последней прогулки в этих местах.

То и дело проходил поезд, но его было слышно издалека, и вполне хватало времени отойти в сторону, освобождая ему дорогу. Я любил, когда мимо проходил поезд, любил слышать, как он громыхает позади и обгоняет тебя, пока ты ускоряешь темп, чтобы посмотреть, как долго сможешь тягаться с машиной. Некоторые машинисты узнавали нас и приветствовали при обгоне пронзительным гудком. Мне это нравилось, и Другу, наверное, тоже, потому что он всегда останавливался и пару раз лаял – просто чтобы они знали, кто здесь главный.