Копи царя Соломона. Приключения Аллана Квотермейна. Бенита (сборник), стр. 75

На совершенно черной скале были различимы длинные блестящие жилки неизвестной мне руды.

Ми неслись прямо к огненному столбу, похожему на горнило печи.

— Держитесь правой стороны, Квотермейн! — скомандовал сэр Генри, а уже через мгновение упал без чувств. Альфонс давно лежал без сознания, и капитан Гуд был близок к этому. Только мы с Умслопогасом держались из последних сил.

За пятьдесят ярдов от огня я заметил, что голова Умслопогаса склонилась на руки. Итак, я остался один, хотя тоже начал задыхаться. Дерево лодки загорелось, перья одного из убитых лебедей тлели, и я понимал, что если мы приблизимся еще на три-четыре ярда к огню, то погибнем.

Я схватил весло, чтобы направить лодку как можно дальше от огня, но выронил его. Мои глаза готовы были лопнуть от нестерпимого жара, ощутимого даже сквозь опущенные веки. Мы очутились как раз напротив огня, и вода яростно кипела вокруг. Еще пять секунд… Мы проплыли мимо… Я потерял сознание.

Первое, что я ощутил, очнувшись, — это воздух, освеживший мое лицо. Мои глаза открылись с большим трудом: вдали, наверху, виднелся свет. Я начал припоминать, как здесь очутился. Лодка все еще плыла по реке, и на дне ее лежали голые фигуры моих спутников. «Живы ли они? — подумал я. — Неужели я остался один в этом ужасном месте?» Сунув руку в воду, я снова с криком отдернул ее. Прикосновение к довольно холодной воде причинило нестерпимую боль моей обожженной коже. Собравшись с духом, я брызнул водой на своих товарищей. К моей радости, Умслопогас пришел в себя, а следом за ним и остальные. Они напились воды, поглощая ее в большом количестве, словно губки, и поспешили одеться из-за свежести. Капитан Гуд указал нам на край лодки: от жары дерево покрылось пузырями и местами покоробилось. Если бы лодка была выстроена как европейские суда, то непременно рассохлась бы и пошла ко дну, но, к счастью, она была сделана из какого-то туземного дерева и осталась невредимой. Мы так и не узнали, откуда взялся столб пламени, — возможно, вулканические газы вырвались из недр земли.

Оглянувшись по сторонам, мы обнаружили, что по-прежнему плывем в темноте, и решили пристать к скалистому берегу, чтобы на небольшом уступе немного отдохнуть и расправить затекшие конечности. Это было ужасное место, но все же оно давало возможность отдышаться и осмотреть лодку. С трудом причалив к берегу, мы вскарабкались на негостеприимную скалу.

— Какое отвратительное место! — сказал Гуд, первым вышедший на берег, и засмеялся.

Раскатистый голос сейчас же повторил его слова сотню раз.

— Мес-то! то… то! — ответил другой голос со скалы.

— Место! место! место!.. то… то… — гремели голоса, сопровождаемые хохотом, и наконец умолкли так же неожиданно, как начали.

— О боже мой! — простонал Альфонс, теряя самообладание.

— Боже мой! Боже мой! Боже мой! — повторило эхо на все лады и голоса.

— Похоже, что здесь живут дьяволы, — тихо произнес Умслопогас. — Подходящее для них местечко!

Я постарался объяснить ему, что причина этих криков эхо, но он не хотел верить.

— Я знаю эхо! — возразил он. — Напротив моего крааля, в стране зулусов, жило эхо, и мы говорили с ним. Оно походило на голос ребенка, а здесь эхо как гром. Нет, здесь живут дьяволы! — Умслопогас затянулся трубкой. — Пусть ревут: они не смеют показать свои лица!

Он замолчал, считая дьяволов недостойными своего внимания. Мы разговаривали шепотом, но даже шепот раздавался в скалах таинственным ропотом и замирал в стонах и вздохах. Эхо — прелестная, романтичная вещь, но мы пресытились им здесь, в этом ужасном месте.

Расположившись кое-как на камнях, мы промыли и перевязали наши ожоги жиром из разрезанного лебедя. У нас нашлось и масло для фонаря, но мы пожалели тратить его для этой цели. Осмотрев и немного починив лодку, мы поняли, что проголодались, да и на часах уже был полдень. Сев кругом, мы подкрепились жарким. Но я съел мало, потому что чувствовал себя разбитым и у меня сильно болела голова. Странный обед! Из-за царившего мрака мы едва видели пищу, которую подносили ко рту. Внезапно раздался шорох, и, оглянувшись, я увидел несколько дюжин огромных черных крабов, привлеченных, видимо, запахом мяса. Эти отвратительные существа, с блестящими глазами, очень длинными гибкими щупальцами и гигантскими клешнями, окружили нас со всех сторон. Пораженный этим зрелищем, я отпрянул, в то время как один из крабов вытянул свои огромные клешни и ущипнул ничего не подозревавшего капитана Гуда так сильно, что бедняга подскочил и разбудил стоголосое эхо. Другой огромный краб цапнул Альфонса за ногу. Только представьте вопящего Альфонса и ревущее вслед за ним эхо! Умслопогас ударил одного краба топором, и эхо повторило предсмертный визг этого существа на разные лады.

Из разных щелей тотчас вылезли сотни его приятелей и, словно кредиторы на банкрота, набросились на него, разорвав в клочья огромными клещами. Схватив первое, что попало нам под руку, — камни, мы убивали крабов, которых тут же пожирали их товарищи. Они пытались ущипнуть нас и слопать жаркое, а один огромный краб начал перемалывать лебедя. К нему присоединились другие чудовища: с визгом они делили добычу и вырывали ее друг у друга! Это было отвратительное зрелище в непроглядном мраке в сопровождении действовавшего на нервы эха. Мерзко было смотреть на крабов, в которых, казалось, воплотились все худшие человеческие страсти и желания. Эта сцена, по словам сэра Куртиса, могла бы служить богатым материалом для новой песни «Ада» Данте.

— Похоже, нам пора убираться отсюда, пока они не принялись за нас, — прошептал капитан Гуд.

Без промедления отвязав и столкнув в воду лодку, вокруг которой сотнями копошились твари, мы направились к середине реки, оставив позади себя остатки обеда и визжащую, беснующуюся массу чудовищ.

— Это и есть здешние дьяволы! — произнес Умслопогас с таким видом, словно решил наконец задачу, и я был готов согласиться с ним. Замечания Умслопогаса походили на удары его топора — всегда в точку.

— Что теперь делать? — спросил сэр Генри.

— Плыть! — ответил я, и мы продолжили путь.

Весь день и вечер мы плыли в темноте, едва различая берега, пока капитан Гуд не указал нам на звезду, появившуюся вправо от нас, за которой мы наблюдали с большим интересом. Внезапно звезда исчезла, и в воцарившемся мраке раздался знакомый рокочущий звук воды.

— Мы снова под землей! — вздохнул я, засветив фонарь.

Да, не оставалось сомнений, что над нами опять появился свод туннеля.

Ночь, полная опасностей и ужаса, тянулась бесконечно долго. Не стоит описывать все наши страхи, скажу только, что около полуночи мы наткнулись на отмель, кое-как обошли ее и поплыли дальше.

Так продолжалось до трех часов ночи. Сэр Генри, капитан Гуд и Альфонс спали, Умслопогас сидел на веслах, а я правил рулем, когда вдруг заметил, что стены туннеля расходятся. Зулус выругался под звук ломающихся веток дерева, как будто лодка протискивалась сквозь заросли. В следующий миг живительный воздух повеял мне в лицо, и я понял, что мы выбрались из туннеля и плывем по обычной воде. Я чувствовал, но не видел ничего, потому что нас окутывала непроницаемая темнота, которая бывает только перед рассветом. Я был счастлив, что мы оставили за собой подземную реку, вдыхал свежий воздух и ждал рассвета, вооружившись всем своим терпением.

Глава XI

Нахмуренный город

Умслопогас лег спать, и около часа сидел я в молчании и ждал рассвета. Наконец восток засветлел и с поверхности воды поднялся туман навстречу восходящему солнцу. Алая полоска разгоралась, наступал день.

Я не мог налюбоваться синим небом. Вода еще была окутана туманом, но мало-помалу солнце растопило его, и я увидел, что наша лодка плывет по голубой воде. За восемь или десять миль позади нас остались груды скал, образовавшие стену, сквозь которую подземный поток пробил себе дорогу. Позднее я убедился в этом, и единственным объяснением того, что наша лодка благополучно выбралась из туннеля, может служить необыкновенная сила подземного течения.