Копи царя Соломона. Приключения Аллана Квотермейна. Бенита (сборник), стр. 36

Подобные мысли проходили в моем сознании, пока я стоял и смотрел на мрачные, фантастические очертания тел воинов, спящих, как сказано в их поговорке, «на своих копьях». По мере приближения старости мною, к великому моему сожалению, все более овладевает отвратительная привычка размышлять.

— Куртис, — обратился я к сэру Генри, — я нахожусь в состоянии самой постыдной паники.

Сэр Генри погладил свою белокурую бороду и засмеялся:

— Мне уже не раз приходилось слышать от вас подобные замечания, Квотермейн.

— Да, но сейчас я говорю всерьез. Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь из нас доживет до следующей ночи. Нас атакуют превосходящие силы противника, и очень мало надежды, что мы удержим свои позиции.

— Во всяком случае, дешево их не отдадим. Послушайте, Квотермейн, дело это скверное и, по правде говоря, не надо было нам в него вмешиваться, но раз уж так вышло, мы должны сделать все, что в наших силах. Если мне суждено умереть, то я предпочитаю быть убитым в бою. К тому же теперь, когда осталось так мало шансов на то, что я найду моего несчастного брата, мне легче примириться с мыслью о смерти. Но смелым сопутствует удача, — может быть, нас еще ждет успех. Резня, конечно, будет ужасная, и поскольку нам нужно поддержать свою репутацию, то придется быть в самых опасных местах.

Последнее замечание сэр Генри произнес мрачным голосом, но в глазах его вспыхивали искорки, говорившие совсем иное. Мне даже кажется, что ему нравилось воевать.

Затем мы ушли к себе и проспали два часа.

Как раз перед восходом солнца нас разбудил Инфадус, пришедший нам сказать, что в Луу наблюдается большое оживление и мелкие отряды королевских войск движутся к нашим передовым постам.

Мы встали и облачились для боя в кольчуги, за которые были весьма благодарны Твале. Сэр Генри занялся этим с увлечением и нарядился, будто кукуанский воин.

— Когда вы в Стране Кукуанов, поступайте, как кукуаны, — заметил он, натягивая кольчугу на свои широкие плечи, и она облегла, словно перчатка.

Но на этом он не остановился. По его просьбе, Инфадус снабдил его полной боевой формой. Он надел плащ из леопардовой шкуры, который носили вожди, увенчал свое чело плюмажем из черных страусовых перьев, являющимся привилегией высших военачальников, и опоясался великолепной муча из белых буйволовых хвостов. Сандалии, тяжелый боевой топор, круглый железный щит, обтянутый белой буйволовой кожей, и положенное по уставу количество толл, или метательных ножей, дополняли его снаряжение, к которому он все же добавил свой револьвер. Туалет был, конечно, дикарский, но я должен сказать, что никогда не видел более внушительного зрелища, чем сэр Генри в этом одеянии, подчеркивающем его могучее сложение.

Когда вскоре прибыл Игнози, облаченный в такой же костюм, я подумал про себя, что впервые вижу двух столь великолепных богатырей. Не могу похвастаться, чтобы кольчуга была так же к лицу капитану Гуду и мне. Дело в том, что капитан не захотел расстаться со своими брюками. Плотный приземистый джентльмен, с моноклем в глазу и лицом, чисто выбритым с одной стороны, облаченный в кольчугу, тщательно заправленную в довольно-таки обтрепанные вельветовые брюки, производил несомненно потрясающее, но отнюдь не величавое впечатление.

О себе могу сказать, что, поскольку кольчуга была мне велика, я надел ее поверх всей одежды, и она довольно неуклюже торчала во все стороны. Кроме того, я решил идти в бой с голыми ногами, чтобы в случае, если придется стремительно отступать, легче было бежать; поэтому я пожертвовал брюками, оставшись в одних вельдскунах. Копье и щит, которыми я не умел пользоваться, пара толл, револьвер и, наконец, огромный плюмаж, прикрепленный к охотничьей шляпе, чтобы сделать мою внешность еще более кровожадной, завершали мою скромную экипировку. И конечно, мы вооружились винтовками. Но поскольку у нас было очень мало патронов, они были бесполезны во время атаки. Поэтому мы распорядились, чтобы винтовки несли воины, следовавшие за нами. Снарядившись в поход, мы поспешно поели и отправились посмотреть, как идут дела на небольшом холмике из коричневого камня на плато, который одновременно служил штабом и наблюдательным пунктом.

Здесь мы нашли Инфадуса, окруженного его полком Серых, безусловно лучшим в кукуанской армии. Впервые мы увидели его в пограничном краале. В настоящее время полк численностью в три тысячи пятьсот человек оставался в резерве и воины группами лежали на траве, наблюдая, как длинные колонны королевских войск, подобно веренице муравьев, выползают из Луу. Казалось, этим колоннам нет конца. Всего их было три, и каждая насчитывала не менее одиннадцати-двенадцати тысяч человек.

Выйдя за пределы города, они построились в боевом порядке. Затем один отряд повернул направо, другой — налево, а третий стал медленно приближаться к нам.

— А-а! — сказал Инфадус. — Они собираются атаковать нас сразу с трех сторон!

Эта новость была весьма серьезной, поскольку наши позиции на вершине горы, по крайней мере полторы мили в окружности, были очень растянуты и важно было сконцентрировать для обороны наши сравнительно малые силы. Мы не могли указывать противнику, каким образом следует нас атаковать, поэтому нужно было в этих сложных условиях сделать все возможное. Мы отправили во все концы приказы подготовиться к отражению отдельных атак.

Глава XIII

Нападение

Без малейшего признака поспешности и суеты все три колонны медленно продвигались вперед. На расстоянии около пятисот ярдов от нас средняя — она же главная — колонна остановилась в том месте, где начиналась узкая полоса земли, которая врезалась в наш холм, имевший приблизительно форму подковы с отрогами, обращенными к Луу. Маневр был рассчитан на то, чтобы дать возможность другим двум колоннам обойти холм и напасть на нас одновременно с трех сторон.

— Эх, если бы у нас был гетлинг! [47] — вздохнул капитан Гуд, глядя на сомкнутые фланги воинов внизу. — Через двадцать минут я очистил бы всю равнину!

— Но так как его нет, — ответил сэр Генри, — не стоит и вздыхать о нем. А что, если вы, Квотермейн, попробуете в них выстрелить? Сможет ли ваша пуля долететь до того рослого малого, который, как мне кажется, командует отрядом? Однако полагаю, что у вас столько же шансов попасть в него, сколько и промахнуться. Держу пари на целый соверен — если, конечно, мы выпутаемся из этой истории, — что ваша пуля не долетит до него по крайней мере на пять ярдов.

Это задело меня за живое, и, зарядив «экспресс» разрывной пулей, я стал ждать, пока моя мишень в сопровождении ординарца не отошла ярдов на десять от отряда, чтобы получше рассмотреть наши позиции. Я лег и, положив «экспресс» на скалу, прицелился. Учитывая траекторию и то обстоятельство, что моя винтовка била лишь на триста пятьдесят ярдов, я прицелился в горло, рассчитав, что пуля должна попасть воину прямо в грудь. Он стоял совершенно спокойно и попасть в него, казалось, было легко, но из-за ветра, волнения или расстояния расчеты мои не оправдались.

Прицелившись, я спустил курок, и когда облако дыма рассеялось, то, к величайшей досаде, увидел, что мой воин стоит цел и невредим, а ординарец, находившийся не менее чем в трех шагах левее, лежит на земле, по-видимому убитый. Командир, в которого я целился, быстро повернулся и в явном смятении бросился бежать к своему отряду.

— Браво, Квотермейн! — закричал капитан Гуд. — Вы его здорово напугали!

Это меня ужасно разозлило, потому что нет ничего неприятнее, чем промахнуться в присутствии свидетелей, и я по мере возможности стараюсь этого избегать.

Когда человек является знатоком лишь одного дела, он стремится поддерживать свой авторитет мастерством. Неудача так меня взбесила, что я тут же совершил весьма опрометчивый поступок. Поспешно прицелившись в бегущего генерала, я послал ему вдогонку вторую пулю. На этот раз я не промахнулся — бедняга высоко взмахнул руками и упал ничком, как подкошенный. Я же от этого пришел в необузданный восторг, как самый настоящий зверь. Все это я привожу в подтверждение того, как мало мы думаем о других, когда дело касается нашей безопасности, тщеславия или репутации.