Билет в одну сторону, стр. 21

– Да ладно. – Веник солидно покашлял. – Это дело государственное, не нам с тобой решать. А вообще видал, сколько нам техники каждую неделю перебрасывают? Укропам теперь крышка, зуб даю! Они, млять, и до сентября на хер не доживут! Вчера вертушку ихнюю сбили – пускай, млять, не летают в нашем небе, с…ки гр…баные! Рожденный ползать – летать не должен, гы-ы-ы…

– Да слыхал – хорошо, конечно! Теперь «Буков» этих навалом, шмаляй хоть по вертушкам, хоть по самолетам. Нам бы техники, техники побольше, а людей мы найдем… дурное дело нехитрое. Оно само наводится, кнопочки только нажимать! Слушай, – спохватился Санек и прервал свои излияния, – Грек, с этим-то что-то делать надо?

– С кем?

Во всем теле у меня стоял приятный звон, а в голове перемешались Веникова новая мебель, изрыгающие огонь «Буки», дурное дело, которое и впрямь оказалось нехитрым – выманить человека из дому, избить до полусмерти и записать на камеру: «Папа, приезжай… или они меня убьют!» Кнопочки, горящая вертушка, кухня-шмухля с полным фаршем, сейф, в который, конечно, хорошо было бы положить бабки – а то что мне с ними делать? Банков тут уже нет. Но таскать с собой котлету в двадцать тонн мелкими – это, я вам скажу, как-то придает уверенности в завтрашнем дне… или стремно? Я никак не мог разобраться в себе, а кокаин… Он, конечно, был хорош в своем роде, но совсем не облегчал выбор.

Веник сидел напротив и ухмылялся – должно быть, его веселил мой потерянный и одновременно расслабленный вид. Санёк хмурился. А что – нормальные ребята… Если бы еще не было за скрипучей подвальной дверью этого кровавого месива, полного фарша, бывшего когда-то человеком по имени Андрей Жук, все вообще было бы в полный кайф… Даже свет из заросшего пыльной паутиной подвального полуслепого окошка сейчас казался мне теплым и солнечным. Хотя я знал, что на улице снова льет как из ведра. Холодное лето две тыщи четырнадцатого… Хорошее название для фильма. Даже классное…

– Дай сюда!

Санёк легко отобрал у кореша остаток белого порошка, картинно достал из внутреннего кармана точно такую же, как у меня, пачку долларов, с треском выдрал оттуда две новенькие бумажки, на одной раскатал дорожки, вторую же, поплевав на пальцы, скрутил в тугую трубочку и со свистом втянул кокаин.

– Хорошо было бы и папашку его грохнуть, – мечтательно сказал он, послюнил палец, снял остатки наркотика с банкноты и втер себе в десны. – Но это уже безвозмездно, то есть даром!

Наш «старшой», как он сам себя называл, распахнул во всю ширь черную кариесную пасть и захохотал:

– Могли бы, конечно, и его легко взять – с Греком мы еще и не то провернем! – но кто ж нам за его вонючую укропскую шкуру заплатит?

– А выбить из него номер счета? – предложил Веник.

– От умный! Всраться и не жить! А получать как? Ни хрена нам в том же Киеве не снимут, даже по доверенности. Не канают теперь у них наши доверенности! – зло сказал Санёк. – Еще залетишь с ними, с Жуками этими. Он там у себя наверняка подстраховался, засветишься – и сразу на цугундер! Так что давайте… кончайте его – да и дело с концом. Он нас всех видел.

– Слышал, Грек? – толкнул меня в бок Веник. – Вывезешь его ночью подальше, в степь, кончишь и зароешь.

– Я?!

– Не, млять, я! – оскалился Веник. – Не, ну ты в натуре тормозишь по-черному! Мы и так, с этой п…расиной тут трое суток сидим, дежурство пропустили, знаешь, сколько бабок улетело, чтобы отмазаться? И тебя, между прочим, тоже это касается. Мы за тебя тоже, млять, долю внесли!

– Сколько?

– Пятьсот!

Веник явно врал, но я не стал спорить. Молча отсчитал нужные бумажки и ткнул ему в руки.

– Нам с Саньком сейчас заступать, а ты его вывезешь и грохнешь. Дальше тянуть некуда. И чтоб все чисто было. Мобилу его тоже зачистишь. Держи, я в этих айфонах-смартфонах не разбираюсь, я человек простой! Все проверишь: чтоб ни фоток никаких стремных, ничего. Если что – никто с нас ему не звонил, мы этого Жука не видели и знать не знаем! И еще: на крайняк, вдруг что – нас в городе не было, мы трое суток у моего кума в Горловке на днюхе сидели, квасили. Он подтвердит. На! – Он бросил мне ключи от машины, а я машинально поймал их. – То-то же, – сделал неожиданный вывод Веник. – Замазаться не хотел, а придется! Министр, б…, культуры и кинематографии, га-га-га! А придется! – повторил он. – Все у нас будут ихней жовто-блакытной кровью умываться! Только так с ними и надо! Они наших для своих бойцов на органы пускают, а что лишнее – пиндосам самолетами отправляют. Почки, и все остальное. А те берут – и не за спасибо. Продают они нас, за грязное пиндосье бабло продают! Слыхал – целый батальон негров уже воюет? Голубые береты на черных ж…пах, б…! А мы не ссым, нам тоже на днях десантуры подкинут, так что там видно будет, кто первым обосрется! Россию на колени не поставить! Отсосут, мать их… Ладно, мы двинули. Наручники с него потом снимешь, понял? Еще пригодятся. Лопата в багажнике.

Хлопнула подвальная дверь, и я остался один. Нет, не один: за моей спиной, в каморке непонятного назначения, среди ржавых, сочащихся влагой труб, был тот, которого мне предстояло ночью вывезти в степь и убить. Просто выстрелить в затылок, снять наручники, вырыть яму поглубже и похоронить. Похоронить точно так же, как мы хороним все свои неблаговидные поступки, гнусность, предательство и подлость – чтобы с глаз долой, больше не думать обо всем этом, не видеть и не вспоминать.

Дневник женщины, оставшейся неизвестной

– Ну вот скажи мне как учитель учителю – чего они от нас добиваются, а?

Мы уже изрядно нагрузились вишневой настойкой, запасы которой с каждым заседанием нашего клуба «детей и мам подземелья» неуклонно таяли. Судя по запыленности сегодняшней бутылки, продукт был весьма и весьма выдержанный – чего нельзя было сказать о нас да и о ситуации в целом.

Сегодня не стреляют – выходной у них там, что ли? Дождя тоже нет. Вчера еще лило как из ведра, а сегодня распогодилось, развёдрилось, как и не было ничего. Вот бы и с войной так! Встанешь – а она рассосалась, растворились в воздухе груды искореженного металла на полях, исчезли неразорвавшиеся снаряды, к которым и подходить даже страшно, мужики – да и бабы тоже – поснимали камуфляж, забросили в ставки автоматы, гранаты, ПЗРК и чего там еще есть, да и разошлись по своим делам. Кто обратно в шахту, кто – в техникум, поликлинику, на завод… мало ли прекрасных мест на свете по сравнению с окопами, блиндажами или блокпостами? И чтобы не было ни сгоревших домов, ни растяжек вдоль дорог, ни страшных отметин от стальных гусениц на асфальте, ни сожженных машин у обочин… Чтобы в магазин можно было пойти когда угодно, хоть в десять вечера, а не строго с восьми до десяти утра, когда не стреляют и не так страшно, чтобы банки работали; чтобы можно было нажать кнопочку и позвонить кому угодно – хоть в Харьков, хоть в Донецк, хоть во Львов или даже в Дрезден. Чтобы дети расчерчивали мелом на асфальте классики, а не сидели в темных комнатах – потому что окна загорожены железными ставнями от осколков. Чтобы знать, что первого сентября школа обязательно состоится – с толстоногими провинциальными астрами, обернутыми в целлофан, с первоклашками – новенькими, как и их портфельчики, банты и гольфы. Я не уверена, что в этом году их наберется хотя бы на один класс. Люди уезжают, уезжают, уезжают… И они правы. Почему я до сих пор не увезла отсюда Женьку? Чего я жду? Может быть, я надеюсь на какой-то цивилизованный исход всего происходящего? Или же просто боюсь бросить наше хоть и невеликое имущество, но все же свое, родное? Да и страшно пускаться по бурным водам неизвестности одинокой женщине с ребенком, если честно…

По поводу отсутствия обстрела мы сидим прямо на улице, за дощатым столом. Доски слегка влажные, на них разложено что бог послал: домашние яички вкрутую, малосольные огурчики – сплошь в укропных веточках, красота! Помидорки тоже свои, с грядки – крепкие, краснобокие. Сало теть Любиного посола, розовое, с тонкой, соломой просмоленной шкуркой, с аппетитными прорезями мясца. Хлеб тоже домашний, из хлебопечки. Ближайший магазин на прошлой неделе разнесло вдребезги – говорят, из-за блестящего петуха-флюгера на крыше. Блеск петушьего полированного бока с той стороны границы приняли, скорей всего, за оптику снайпера и удачным попаданием расхреначили нашу удобную продуктовую точку вдрызг.