Пари (сборник), стр. 17

– У меня тяжелые дни, а если ты будешь выступать, то тяжелые дни наступят и у тебя.

– В тяжелые и критические дни ассоциация гинекологов рекомендует пользоваться «тампаксом», – мой брат был специалистом по части гигиены.

Я размахнулась, чтобы отвесить ему оплеуху, но он резко увернулся, и я, вместо того чтобы врезать ему по шее, попала в стакан с пепси-колой, которая благополучно вылилась на мой свитер.

– Сейчас будет драться. Надо скоренько сваливать отсюда. Эх и тяжела у сестрицы рука во гневе, – Владик собрался улепетнуть, но, увидев, что я, не обращая на него внимания, пытаюсь привести себя в какой-никакой порядок, уселся поближе к Андрею.

– Я не буду драться, не буду орать, даже говорить ничего не буду. Просто ты завтра пойдешь и купишь мне точно такой же новый пуловер. К твоему сведению, это Келвин Кляйн, поэтому тебе придется раскрутить предков на солидную сумму, своих у тебя точно не наберется.

Братец надулся и обратился за поддержкой к Андрею, с любопытством следившему за нашей перепалкой.

– Нет, прикинь, Андрюх, у самой двадцать абсолютно одинаковых свитеров, а еще выступает. Между прочим, пепси легко отстирывается.

– Не двадцать, а пять. И я ненавижу стирку, потому что в этот момент напоминаю себе старательного енота у ручья. Ручками вжик-вжик, и вся такая сосредоточенная и полосатая. Ненавижу!

– Неужели пять? И все одинаковые? – Андрей выглядел искренне удивленным.

– Ага. Ты чего, еще не заметил, что она не отличается оригинальностью в одежде? Ну да, конечно. Любовь делает человека слепым, а похоть неразборчивым… – Мой братец здорово начинал действовать мне на нервы.

– Вообще-то это не самый оригинальный подход из тех, что мне приходилось видеть, но… – Андрей слегка замялся… – В общем, я тут хотел вам сказать, то есть если мы с вами, Лариса, собираемся изобразить этот чудовищный роман, то вы тоже должны как-то соответствовать моим вкусам, что ли…

– Вы это о чем? – Ужасные подозрения начали закрадываться в мою голову.

– Ну я бы хотел, чтобы вы немного изменили стиль одежды, и прическу, и тому подобное. То есть как бы предполагается, что вы должны мне понравиться, – он продолжал мяться, но, кажется, суть его просьбы до меня дошла.

– Так! А чем это я вам могу не понравиться? Что вы имеете против меня в моем естественном состоянии? – В моем голосе зазвучало неподдельное возмущение.

– Ну в естественном состоянии я вас еще, скажем, не видел, а хотелось бы увидеть…

Братец гаденько зашмыгал носом.

– Что это вам хотелось бы увидеть, а? – Если честно, меня не так уж и покоробила последняя фраза, однако необходимость выглядеть возмущенной заставила меня слегка повысить тон.

– Перепоночки на лапках, Лариса. А вы про что?

Ах, мы еще и веселимся! И Владик, предатель, сидит, лопает бифштекс и делает страшные глаза. А еще единокровный брат. Будет наказан жестоко и надолго!

– Вернемся к вопросу об одежде, и прическе, и тому подобном. Со мной что-то не так?

– Так, Лариса. И все же я бы предпочел более женственный вариант. Не настаиваю, но ваш нынешний вид пугает своей воинственностью и напоминает о пикетах американских феминисток.

– Вы шутите. Вы же не должны в меня по-настоящему влюбляться и все прочее. Тогда к чему такие жертвы с моей стороны? Это лишнее, – отрубила я.

– Не лишнее, а вполне разумное дополнение к вашему плану. Боюсь, что вашим соперникам по пари будет тяжело поверить в то, что такой ловелас, как я, был очарован вашим Келвином Кляйном.

Я среднестатистический мужчина и предпочитаю что-нибудь попроще, побанальнее.

– По-моему, вы на меня элементарно наезжаете, Андрей Николаевич…

– Не по-твоему, а точно, – хихикнул мой братец, – а про какие это пари вы тут говорили?

– Не твое дело, противный акселерат. А вы, дорогой мой Андрей Николаевич, и не надейтесь на то, что я ради вашей прихоти буду что-то менять. Если вас замучила тоска по томным и нежным дамам, приглядитесь к вашим подчиненным, получите то, что хотите, и даже с лишком.

– Ох, Лариса, ну какая же вы упрямая! Значит, когда вы приходите и силой вовлекаете меня в ваше безумное предприятие – это нормально, а когда я пытаюсь сделать это предприятие более-менее реально выглядящим, вы упираетесь, как мул. И притом это же ненадолго. Вы сами убеждали меня в том, что надо помучиться полтора месяца, уже даже меньше. Так пойдите же и вы на уступки.

– Так что, Лошарик, придется тебе начать выглядеть как человек, а не как коммандос, – подвел черту отвратительный тинейджер.

Я дожевывала соленый рыжик и шипела. Как будто нельзя было обойтись без этого. Хорошо, в чем-то Андрей прав, но разве нельзя было найти решение попроще? Скажем, мотивировать его влюбленность тем, что я потрясла его своей неординарностью. Я посмотрела на Андрея. Он смеялся очередному анекдоту, которые мой брат знал в невероятном количестве. Вставать они не намеревались.

– Ну ладно, мужчины, вы можете продолжать трапезничать, а я так зверски устала. Покидаю вас и направляюсь на поиски хрустальных башмачков сорокового размера, – я выразительно взглянула на Андрея.

– Браво, Лариса. Впервые вижу, как вы принимаете разумное решение. Браво!

– Добились своего, да?

Он победно ухмылялся, на лице моего брата блуждала аналогичная ухмылка. Два вредных шотландских сеттера, обожравшихся кормом «Чаппи». Радость для рекламодателей.

Глава одиннадцатая

(О чудесном преображении и о том, что встречают по одежке.)

Это было именно то, что нужно. Значит, побольше женственности? Ну так получи! Когда продавщица на грани нервного срыва приносила мне уже одиннадцатый костюм, у меня проснулось что-то типа совести.

– Извините, девушка. Все это, – я обвела рукой горы юбок и пиджаков, – очень славно и красиво, но я ищу что-нибудь более эротичное, более смелое, что ли.

– Тогда вот то, что вы уже четыре часа ищете, – она ткнула в мою сторону вешалкой, на которой болталось два миниатюрных кусочка ткани. – Очень приталенный жакет и юбка, открывающая коленные чашечки.

– Девушка, какие чашечки?! Мне нужно показать полностью весь сервиз, включая, но не ограничиваясь соусницей, сахарницей и этим, как его, ситечком для чая.

Девушке было не до моего чувства юмора. Она дышала как загнанная антилопа гну.

– А вы померяйте, а потом будете говорить.

Я померила. Антилопа гну явно загнула про чашечки, эта штука (костюмом ее назвать было сложновато) демонстрировала все как есть, ничего не скрывая и не преувеличивая. Нагибаться и садиться в этой штуке было нельзя, а стоять и ходить надо было со всевозможными предосторожностями, иначе возникал неразрешимый конфликт между «верхами» и «низами».

– Беру! – заорала я счастливо.

Она схватила костюм и помчалась к кассе, на ходу выписывая чек, чтобы я не дай бог не передумала.

Я шла по Тверской, груженная пакетами, и напевала песенку покупательниц всех времен и народов, бессмертный мотивчик «Pretty Woman». Пришел мой час превращаться из уродины в красавицу. Да еще в какую! Ха. Андрей не представлял, во что он ввязался.

– И ты это наденешь? На работу? – Мама с сомнением качала головой. – Только гляди, чтобы отец и бабушка не увидели, а то у одного слабое сердце, а другая вообще на ладан дышит.

– Хорошо, что хоть ты у меня здоровая, мамочка, – я крутилась перед зеркалом, зеркало было старинным и толстым и лишь поэтому не треснуло от возмущения.

– Да, хорошо, наверное, – мама проглотила горсть цветных таблеток и ушла делать себе холодный компресс…

В комнату заглянул мой братец: