Похищение Евразии, стр. 22

Разумеется, такая, мягко скажем, нетипичная ситуация (когда «авторы» закона прибегают к помощи своих экспертов даже по самым простым вопросам) вызвала возмущение у членов Комитета. Тем более, что и ответы экспертов на большинство поставленных вопросов были, с нашей точки зрения, весьма туманными и демагогичными [11]. А среди членов Комитета были и бывшие министры, и губернаторы, и директора крупных предприятий, и в целом — достаточно людей с серьезным жизненным опытом и не только книжными представлениями об экономическом развитии и необходимых для него условиях. Что называется, на мякине не проведешь. Поэтому, несмотря на щедрые иностранные инвестиции, которые нам в невиданном объеме сулили в случае, если закон Советом Федерации будет поддержан, тем не менее, большинству быстро стало ясно, что речь идет о том, что, как выразился один из членов Комитета, «дороже любых денег». А значит, суета и спешка с принятием этого явно сомнительного по ряду своих положений закона неуместны.

К вопросу о якобы и так гарантированной загрузке российских мощностей А.Титкин вынужден был рассказать о том, как в его бытность министром он столкнулся с тем, что в первом же соглашении о разделе продукции, которое Гайдар провел через комиссию при министре по экологии Данилове-Данильяне, о гарантиях загрузки российских мощностей не было ни слова. И о том, как Минтопэнерго и Сахалинморнефтегаз отказывались от уже размещенных заказов на конверсионных предприятиях из-за отсутствия финансирования. Ему — министру промышленности — пришлось создавать госкомиссию по этому вопросу, а также обращаться напрямую к Президенту — с тем, «чтобы пресечь преступное пренебрежение национальными интересами, после чего Гайдар перестал с ним здороваться»...

Существенную роль в обсуждении сыграл и депутат Л.Саблин — заместитель председателя Окружного собрания Ненецкого автономного округа. Знакомый с проблемами недропользования не понаслышке, он и позднее внес существенный вклад в корректировку закона.

Стенограмма, к сожалению, передает реакции не всех членов Комитета на происходившее, так как многие из них наблюдали за Дискуссией молча и их отношение зафиксировано лишь при голосовании. Но можно себе представить выражения их лиц в ответ на заявления лоббистов типа: «Мы в законе разве сможем все предусмотреть? Если предположить, что туда можно вбить все, это же мы можем еще 20 лет...» А один из «экспертов», отстаивавших закон, договорился до такого: «...Я понимаю, что продают, но писать закон для того, чтобы Россию не продали, это, наверное, не очень...»

Соответственно, выслушав в ответ на заданные вопросы пространные рассуждения «авторов» закона и «экспертов» о том, что это «очень хорошо сбалансированный» закон, что была проведена сложная «филигранная правовая работа», что иностранцы придут к нам только и исключительно на тех условиях, что предусмотрены в законе, а их инвестиции потянут за собой мультипликативный эффект (или — как они выражались в кулуарах — «эффект пылесоса») — неминуемый рост всей российской промышленности..., абсолютное большинство членов Комитета в результате пришло к выводу о том, что в представленном виде закон одобрять нельзя. Некоторые дефекты закона были столь очевидны, что уже упомянутый выше А.Титкин резюмировал весьма образно и точно: «Предложите такое гражданину США, он вас пинками с порога дома выгонит»...

... К сожалению, А.А.Титкина уже нет в живых. Надо отметить, что это был один из тех членов первого, выборного Совета Федерации, кто заставлял уважать себя и сторонников, и противников. И его последовательная позиция во всем, что касалось долгосрочных интересов страны, а также убедительная аргументация во многих случаях оказывали воздействие на позицию всей верхней палаты Парламента.

...Комитет сформулировал ряд серьезных замечаний к закону и почти единогласно предложил Совету Федерации его отклонить.

Глава 2. В СПОРЕ РОЖДАЕТСЯ ИСТИНА ... И СПЛАЧИВАЮТСЯ «ДРУЗЬЯ»

Произошедшее я, естественно, рассматривал как позор для моего Движения. И первые мои действия в такой ситуации — обращение на следующий же день утром к Председателю Движения Г.Явлинскому с изложением ситуации, позиции нашего Комитета и наших замечаний к закону. На это я получил ответ, что закон надо поддержать, что на самом деле он очень хороший и важный, просто разработчики не сумели донести его суть и привести аргументы в его защиту. Что тут скажешь, может быть, мы в Комитете и вправду не все поняли?

Разумеется, обещать поддерживать закон вслепую, принимая слова Явлинского на веру, я не стал. Но предложил ему передать разработчикам закона, что если они не согласны с нашими замечаниями, пусть еще раз, до рассмотрения этого закона на пленарном заседании Совета Федерации, подъедут к нам и изложат свои аргументы. Я же со своей стороны обязался специально для этого повторного (неформального) обсуждения вновь собрать значительную часть членов нашего Комитета.

Тем не менее, ни на протяжении двух дней работы сессии Совета Федерации, ни позднее разработчики и сторонники принятия закона к нам в Комитет не обращались.

На этой сессии Совета Федерации (4-6 июля 1995 года) закон не рассматривался. Почему? Может быть, в силу очевидности возникшей оппозиции к нему. Видимо, руководители Совета Федерации, ангажированные — как появились основания полагать позднее — в пользу этого закона, не хотели рисковать. И вопрос оказался перенесен на следующую сессию СФ.

Разобравшись в законе более детально и убедившись, что речь идет о вещах, крайне серьезных и опасных для страны, но не получив поддержки со стороны Явлинского, я предложил ему рассмотреть вопрос об этом законе на руководящих органах Движения. С моей точки зрения, осознав, невольными (как я тогда надеялся) проводниками чего мы («Яблоко») стали, нам следовало самим поставить в Думе вопрос об обращении к Совету Федерации с предложением отозвать этот опасный для страны и постыдный для нашего Движения закон для повторного рассмотрения в Думе. Но и это мое предложение поддержано Явлинским не было. Впрочем, этого следовало ожидать, памятуя об истории с принятием закона о Центробанке...

Здесь, так же, как и в случае с принятием закона о Центробанке, я должен ограничить свое повествование: все внутренние перипетии борьбы в «Яблоке» — отдельная история, не являющаяся предметом данной книги. Поэтому приведу лишь канву событий.

Добиться рассмотрения вопроса о законе «О соглашениях о разделе продукции» руководящими органами Движения (в том числе съездом) мне все-таки удалось. Во-первых, потому, что, имея печальный опыт с законом о Центробанке, я уже не доверял Явлинскому и обратился напрямую к ряду региональных отделений «Яблока», то есть придал вопрос огласке внутри Движения. Во-вторых, потому, что существенно и даже беспрецедентно (на три месяца!) затянулось рассмотрение этого закона в Совете Федерации (о чем подробнее — ниже), а лето-осень 1995 года — предвыборный период, и хочешь или не хочешь, а созывать руководящие органы приходится.

Судя по всему, мои действия проводников закона насторожили и заставили «играть на опережение». Неожиданно для меня (мне в рассмотрении этого вопроса Явлинский отказывал) вопрос оказался вдруг внесен на заседание бюро Центрального Совета «Яблока» 12 июля — по инициативе разработчиков закона. Этому, похоже, предшествовало указание: всем стоять насмерть. Предполагаю это потому, что присутствовавшие члены Бюро как будто соревновались в том, кто активнее выступит в поддержку закона, но высказывая аргументы самые абсурдные, свидетельствующие о том, что ряд коллег был просто незнаком с его текстом. У меня сохранилась сделанная мною тогда же по ходу краткая стенограмма этого заседания. С учетом того, что цитаты сокращены и, соответственно, не идеально точны, а для описания характера дискуссии фамилии выступавших не столь существенны, здесь я заменю их на условные обозначения. Кроме того, на заседании я, естественно, старался максимально точно фиксировать лишь чужие высказывания, свою же аргументацию, насколько это было возможно, восстановил позднее. Звучало это примерно так: