Заколдованный конь, стр. 6
4
Мы въехали в деревню Оберхаузен около пяти на следующий день. Поскольку со мной был Тимоти, я передумала ехать на поезде в Брюк или Грац и наняла машину. Было воскресенье, и я сомневалась, что это возможно. Но в Вене, как оказалось, можно организовать что угодно практически в любое время, особенно при любезной помощи портье отеля на Стефанплац. Поэтому мы покинули Вену в стареньком фольксвагене незадолго до полудня при восхитительно жидком воскресном движении. Я сидела за рулем, а Тим с картой на коленях очень эффективно провел меня по Тристер штрассе, мимо кладбища автомашин на дорогу Вена – Нейштадт. Со скучной равнины мы перебрались в живописные места с лесами, золотыми полями, серебряными потоками, холмами и замками. Пастораль, ничего готического. Пообедали в Семмеринге на высоте четырех тысяч футов. Зимой там всегда солнце, а воздух настолько чист, что аппетит вырывается за все разумные пределы. Поехали дальше в три и за несколько километров до Брюка оставили основную дорогу и сопровождающую ее реку и повернули в долину ее притока. Я уже устала, и за руль сел Тимоти, который оказался хорошим водителем.
Первое, что мы увидели в Оберхаузене – объявление на дереве «Цирк Вагнера». Справа от дороги стоял и сам цирк – пестрое сборище тентов, вагонов и фургонов вокруг большого шатра. Но первым делом мы решили найти гостиницу. На узкой деревенской немощеной улице для пешеходов предназначались два фута пыли по краям, поэтому люди безусловно заполняли мостовую, с великолепной небрежностью гуляя среди машин. Как и в большинстве австрийских деревень, звуковые сигналы запрещены, мы ехали очень медленно.
Скоро мы выехали на площадь со старинным колодцем и скамейками под деревьями. Дорога раздваивалась, сбходя церковь с веселой золотой луковицей наверху.Мы остановились, чтобы узнать дорогу. С середины улицы три жизнерадостных женщины с полудюжиной детишек, путающихся в их юбках, ответили нам одновременно, дико жестикулируя. Дети оцепенели от нашего акцента и молча уставились на нас круглыми голубыми глазами. Оказалось, что нам надо ехать направо. Тим щебетал как птичка от обилия впечатлений, но я внезапно потеряла способность к восприятию.
Я увидела блондинку Льюиса. В жизни она оказалась еще красивее. В белой блузке с цветастой юбкой и фартуком и аккуратно причесанная, она выглядела лет на восемнадцать. У колодца она поговорила с пожилой женщиной в черном, улыбнулась и направилась прямо к нашей машине.
Я сказала мягко: «Тим, втяни голову и закрой окно. Быстро. – Он немедленно подчинился. – Вот ту хорошенькую девушку я видела в новостях. Не глазей на нее, только запомни».
Она прошла мимо нас вниз по улице в сторону цирка. Тим сначала следил за ней в зеркало, потом выскользнул из машины и пошел осуществлять мечту своего детства – пробовать себя в качестве Джеймса Бонда или, скорее, Арчи Гудвина – это его любимый детектив, ассистент Неро Вулфа, привлекательный, эффективный и с женщинами – чистый дьявол. Скоро они исчезли из виду.
Я откинулась назад, но не расслабилась. Когда я видела Льюиса с девушкой на экране в отблесках безобразной трагедии, это было как сон. Все казалось настолько далеким от реальности, что даже мое собственное путешествие в Австрию казалось сном, тем более что страна выглядит неестественно красивенькой. Но теперь… Оберхаузен, цирк, девушка… Сейчас появится Льюис?
Тим возник совершенно неожиданно, он, похоже, нашел свое призвание. Девушка вошла прямо в ворота цирка и направилась к фургонам. Местных жителей туда не пускают, для публики открыта другая сторона. У ворот сидит человек, продает билеты, Тим к нему не обращался. Завтра цирк уезжает, есть объявление – последнее представление в восемь вечера.
Гостиница «Эдельвейс» оказалась симпатичным одноэтажным зданием на самом краю деревни, на крытой дранкой крыше загорали голуби, ящики на окнах наполняли цветы. На площадке из гравия под каштанами среди урчащих голубей несколько людей пили кофе за аккуратными столиками. Нам предложили соседние очень тихие и чистые комнаты, выходящие на веранду с обратной стороны дома. В моей был добела отмытый сосновый пол, два маленьких ярких псевдо-персидских ковра, солидная сосновая мебель и один до разумной степени удобный стул. Еще там имелись очень красивый старинный комод из темного дерева с раскрашенными панелями, ничем не выдающийся гардероб и очень много тяжелого литья на лампах и двери, выглядевшего будто его переместили сюда из готического собора. Стены украшали две картины маслом по дереву, на одной – неопределенный святой в голубом балахоне, убивающий дракона, а на другой – очень похожий святой, но в красном, поливающий цветочки. Похоже, в Австрии каждый может выбрать себе небесного покровителя по вкусу. Думать не хотелось ни о чем, я сконцентрировалась на том, как распаковать вещи, что надеть и чего выпить под каштанами, а потом вышла на веранду. Она поднималась от земли фута на два-три, сразу за перилами начинались поля, за ними мятый бархат реки нырял в деревья, а дальше сосны карабкались на вершины гор.
Примерно полседьмого ко мне присоединился жизнерадостный и полный сил Тим в чистой рубашке.
«Ну и что будем делать дальше, ты решила?»
«Извини, нет. Я вроде как в тупике, не могу пережить встречу с этой девушкой».
«Не верила в нее до сих пор? Очень понимаю, у меня было то же самое насчет Кристль. Но тебе совершенно ни к чему волноваться. Я имею в виду, что ты видела их в новостях вместе… Это не… черт возьми, она, конечно, хорошенькая и вообще, но тебе-то не о чем беспокоиться. Ты красивая, неужели никто тебе этого не говорил?»
Говорить-то говорили, но я никогда не была так тронута. «Спасибо, но я не только поэтому. Я теперь больше всего волнуюсь, как объяснить свое поведение, когда встречу… Ну ладно, что сделано – то сделано. Единственный ключ – цирк. До восьми у нас есть время поесть, поговорить с фрау Вебер и погулять. Если эта деревня похожа на наши, а Льюис еще здесь, он узнал о моем приезде сразу, как я расписалась в регистрационной книге отеля».
«Если это последнее представление, они начнут собираться сразу, как оно закончится. Может, я пойду узнаю насчет билетов и вообще…»
Я засмеялась: «Понятно. Если познакомишься с нашим объектом, ты ведь не сделаешь ничего необдуманного?»
«Клянусь от всей души. Не скажу ни слова и вернусь к обеду».
И он исчез.
5
Тени каштанов лежали на столах, теплый ветер мягко колыхал красные скатерти. У корней одного дерева, свернувшись калачиком, спал огромный сенбернар. Очень тихое, мирное место. Я пила мелкими глотками вермут, заставляла себя размышлять, но не могла отвести глаз от улицы, где, я была уверена, сейчас появится Льюис. Поэтому, когда возник Тимоти, я почти удивилась. А вот когда я увидела, кого он с собой ведет, то по-настоящему обалдела – блондинку Льюиса. Вот они уже у стола, и Тимоти представляет нас друг другу.
«Ванесса, это Аннализа Вагнер из цирка… Помнишь мы его видели на другом конце деревни? Мисс Вагнер, это миссис…»
Он заметил свою ошибку слишком поздно и застыл мертвецом.
Я сказала, глядя на девушку: «Меня зовут Ванесса Марч».
«Как поживаете, миссис Марч?»
Никакого блеска в глазах, обычная безразличная вежливость. Они сели ко мне за столик. Аннализа захотела только кофе. Официант немедленно среагировал на призывный жест Тима – это необычно для любой страны, а для Австрии это – просто чудо. Мы заговорили о цирке.
У нее оказались очень приятный голос и отличное произношение. Мать Аннализы была англичанкой, да и разговорной практики ей хватало, потому что в цирке собралась очень разнородная компания – французы, венгры, японцы, англичане, американцы, немцы и австрийцы – прямо ООН. И вблизи она очень хорошенькая, но на кухне, в отличие от Кристль, представить ее себе невозможно, скорее на олимпийском пьедестале. Я терпеть не могу цирковых медведей, тигров и обезьян, но мне нравятся гимнасты, акробаты, клоуны и, конечно, лошади. В цирке Вагнера они играли ведущую роль, хотя их там и не очень много – двадцать семь и пони. В конюшне Тим с Аннализой и познакомился. Она помогает отцу ухаживать за лошадьми, есть у нее и собственный номер на липицианском жеребце Маэстозо Леда. Когда Тим услышал об этом, у него глаза на лоб полезли – тренированных жеребцов Испанская школа не продает. Но жеребца Аннализы тренировали не в школе. Его купили в четыре месяца, и занимались им она и ее дядя. Он, конечно, делает не все, что показывают в Вене, но все равно очень хорош.