Заколдованный конь, стр. 2
«Ты наверняка ошибаешься. Спорить готова, что это – Льюис. Со мной были Молли Грегг и Анджела Трипп, и они бы сказали, что это – Льюис Марч. И это он и был».
«Не понимаю. О чем Вы говорите?»
«Ну вчера, – она это сказала так, будто я – абсолютная дурочка, – мы ходили по магазинам, оставался час до поезда, мы хотели где-нибудь посидеть и пошли в кино. Там показывали новости и что-то стряслось – катастрофа или что-то в этом роде, не помню что, но точно в Австрии, и там появился твой супруг очень крупным планом. И я, конечно, сразу тебе позвонила».
Возможно, я выглядела еще более глупой, чем она предполагала.
«Вы говорите мне, что видели Льюиса, моего мужа Льюиса, в новостях о чем-то происходившем в Австрии. Но Вы, наверное, ошиблись, он не может…»
«Никогда не ошибаюсь».
Мои слабые возражения потонули в поглощенности Кармел собственными делами, но в ее глазах присутствовало злоехидное любопытство, я так и представляла, как она обсуждает с подружками:
«Она не имела ни малейшего представления, где он, как вы думаете, это – другая женщина, или они просто поругались?.».
Я взглянула на часы.
«Ну что же, мне пора. С удовольствием бы Вам помогла, но, видите ли, если муж и был где-то в Австрии, он просто ненадолго прилетел туда из Стокгольма. Вы не представляете, как его иногда заставляют метаться, я никогда точно не знаю, где он в следующий раз выскочит… Спасибо большое за чай, было очень приятно Вас увидеть. Должна сказать, меня заинтересовали эти новости… Вы абсолютно уверены, что это Австрия? А где, примерно, Вы не помните? А что там происходило, катастрофа?.».
«Сказала, не помню. Я почти не смотрела. Мы разговаривали, и только когда появился Льюис… Ну ладно, так и решим. Не едешь, так не едешь, и Тимми не едет. Но если передумаешь, звони».
«Конечно, если Вы правы, может, что-нибудь ждет меня дома, – я поколебалась и спросила как можно небрежнее. – В каком кинотеатре, говорите?»
«Площадь Лейчестер. Точно, это он. Что-то там про цирк и покойников. Кажется, пожар. Но помер не Льюис».
Я промолчала. Боюсь, мой ответ ей бы не понравился.
В полупустом кинотеатре было темно, пахло сигаретами и мокрыми пальто. Я села в последнем ряду. Сначала показывали мультфильм, потом что-то вроде учебного фильма про Данию, и, наконец, – новости. Африка, Средний Восток, Гран-При, вот оно! Пожар в цирке в австрийской деревне. Ночь воскресенья. Провинция Стирия. Слон на деревенской улице. Сам пожар не показывали, только черное дымящееся пепелище серым ранним утром, полицейских, серолицых людей, столпившихся вокруг спасенных от огня вещей, фургоны, большей частью современные. Все это – на фоне покрытого соснами холма и башни белой церкви с луковичной верхушкой. На переднем плане – какой-то щит с рекламой и объявлениями: нечеткая фотография, надпись «Eine Absolute Star-Attraction», список цен. Что-то, наверное, зацепилось за щит, он упал прямо на траву. И я увидела того, кто стоял за ним.
Да, это – Льюис. Он, видимо, еще не понял, что камеры нацелены на него, стоял неподвижно на краю толпы, глядел вместе со всеми на что-то невидимое. Потом он повернул голову – да, я узнала это движение, – и, к своему удивлению, я увидела выражение его лица. Он сердился. Был совершенно откровенно и однозначно рассержен. Я не так давно с этим выражением познакомилась… Но когда все вокруг изъявляли или печальное уважение, или шок и ужас, оно выглядело странно. Даже если отвлечься от того, что это определенно Австрия, а не Швеция, и только что я получила от него телеграмму из Стокгольма…
Рядом с ним шевельнулась девушка. Молодая блондинка с мелкими чертами лица и широко поставленными глазами, более чем привлекательная даже рано утром и в мокром черном плаще с поднятым воротником. Она плотно прижалась к моему мужу и, защищая ее хрупкость, его рука обнимала ее. Она увидела наведенные на них камеры, потрогала его и сказала что-то, быстрый шепот подчеркнул интимность жеста. Девяносто девять людей из ста инстинктивно взглянули бы в камеру, прежде чем начать позировать или отойти. Мой муж быстро отвернулся и растворился в толпе со своей девушкой. В тот же момент поле исчезло с экрана, и мы оказались внутри провисшего полотняного тента, где слониха медленно грустно шевелилась среди своих якорных цепей и что-то явно бормотала под хобот.
«Двое убитых. Полиция продолжает расследование».
И картинка опять поменялась – пляж на Южном побережье Англии.
В «Миррор» про это было – двенадцать строк в нижнем углу шестой страницы под заголовком «Загадка воспламенения цирка». Полиция расследует пожар, породивший ночь ужаса в маленькой австрийской деревне неподалеку от Граца. Слоны обезумели, когда фургон бродячего цирка охватило пламя, сшибли и нанесли повреждения шестилетней девочке и вызвали панику в деревне. Двое спящих погибли в огне. «Гардиан» давала восемь строк над заметкой о бридже на тринадцатой странице. Два человека погибли в огне в воскресенье ночью, когда загорелся вагон, принадлежащий бродячему цирку. Цирк давал представление в деревушке Кслхафвфен в Стирийской провинции, Австрия, рядом с Грацем.
На следующее утро в пятницу я получила известие от Льюиса. Записка написанная его рукой датировалась понедельником и пришла из Стокгольма.
«Почти закончил свои дела, надеюсь быть дома через несколько дней. Когда соберусь, дам телеграмму. С любовью, Льюис».
В то же утро я позвонила Кармел Лейси.
«Если еще нужен курьер для Вашего младенца, можете мной располагать. Вы совершенно правы… Я получила письмо от супруга, он в Австрии и хочет, чтобы я к нему присоединилась. Я готова ехать в любое время, чем скорее – тем лучше…»
2
Тимоти Лейси потрясающе изменился, это вполне естественно, но всегда неожиданно. Он оказался высоким, выше обоих своих родителей, и очень походил на дедушку быстрой, почти нервной манерой двигаться. Со временем он станет жилистым энергичным мужчиной. Серо-зеленые глаза, светлая кожа с намеком на веснушки и очень много каштановых по-модному длинных волос. С тех пор как мама официально мне его вручила в Лондонском аэропорту – примерно так же она передавала спаниеля попечению моего отца-ветеринара – он сохранял сдержанное (это самое мягкое определение) выражение лица. Честно говоря, он надулся, как маленький. Он возился с привязным ремнем, и очевидно раньше никогда не летал, но я не предлагала помочь. После сцены в аэропорту я с таким же успехом могла попытаться засунуть ему в рот пустышку. Вместо этого я сказала: «Здорово, что ты взял билеты на эти места. Если не будет облаков, все будет прекрасно видно».
Он взглянул на меня с отвращением, что-то пробормотал, но тут самолет со скрипом тронулся, и мой попутчик отвернулся к окну.
Лондон исчез, появилась береговая линия, серебряно-голубой канал раскинул под нами свой мятый шелк. Потом появились равнины, бельгийские поля, «Каравелла» поднималась все выше, выровнялась и начала свой двухчасовой полет в Вену. Облака сгустились, покрыли все пеленой… Мы висели неподвижно в солнечном свете. «Раньше это видели только боги, – сказала я, – а мы и есть, в некотором роде. Можем одним махом разрушать целые города». Он молчал. Я вздохнула и оставила попытки отвлечься от собственных проблем.
Нас покормили очень иностранным обедом, он продолжал молчать и уже начал действовать мне на нервы. Мы, должно быть, летели над закрытым облаками Нюренбергом и поворачивали на Пассау и к австрийской границе.
Подошла хорошенькая, как матросик, стюардесса: «Сигареты, духи, напитки, мадам?»
«Нет, спасибо».
Тимоти отвернулся от окна.
«Сигареты, – сказал он очень громко. – Какие у Вас есть?»
Он выбрал сорт, дал деньги, очень удивился, когда она вручила ему блок, но справился с собой, спрятал их и вытащил книжку. Тишина воцарилась снова, и я не выдержала.
«Знаешь, мне плевать, если ты будешь курить беспрерывно день и ночь, пока не помрешь от шести сортов рака одновременно, валяй, начинай, чем быстрее, тем лучше. Но таких плохих манер я сроду не видела, – он разинул рот и уронил книжку. – Я прекрасно знаю, что ты можешь и хочешь ездить один. Я тоже. Мне своих проблем хватает, чтобы не лезть в твои дела, но если бы я не согласилась с тобой ехать, ты бы так и сидел дома. Я знаю, что ты готов взорваться оттого, что тебе навязали няньку, но ради бога, ты что, маленький? Ты добился своего, почему нет радости на лице? Мы привязаны друг к другу, но только до Вены, а там ты пойдешь к своему папе, а я по своим делам».