Это странное волшебство, стр. 8
«Послушайте, вы слишком впечатлительные. Одно упоминание ружья раздуло все сверх разумных пропорций. Человек вовсе не маньяк-убийца или что-то вроде этого… И никогда не был, иначе бы он здесь не находился».
«Да, можно предположить, что ты прав. Глупо паниковать. – Она вздохнула. – И Люси это, скорее всего, показалось. Она не видела ружья и не слышала!.. Давайте забудем про это, а?»
Я не стала настаивать. Это потеряло значение. То, что я только что услышала, было слишком печально. Я сказала: «Лучше бы я была повежливее с мистером Гэйлом. Ему, наверное, тяжело приходится. Для других-то это плохо, а для сына…»
«Ой, милая, не страдай ты так! – Фил успокоилась и решила умиротворить всех окружающих. – Возможно, мы совершенно ошибаемся, и с ним ничего не случилось, просто пожилому человеку захотелось мира и спокойствия, а Макс смотрит, чтобы он их получил. Я бы не удивилась, если бы выяснилось, что Макс устроил карантин из эгоистических соображений. Он пишет партитуру какого-то фильма, и он-то вот вообще нигде не появляется. Вспомни все эти надписи с угрозой пристрелить нарушителей, а еще и молодой Адонис – телохранитель…»
«Молодой кто?»
«Адонис, садовник».
«Вот это да! Разве может быть такое имя у человека, даже в Греции?»
«Оно его вполне устраивает, уж поверь».
Фил повернулась к Годфри, сказала что-то про Адониса, который, похоже, был близким другом Спиро. Опять прозвучало имя Миранды, что-то про приданое и трудности после смерти брата. Но я больше не слушала. Меня придавили услышанные новости, не так-то легко, когда падают идолы. Будто я долго путешествовала, чтобы увидеть Давида Микеланджело, а нашла только разбитый пьедестал.
Я вспомнила ясно, будто это было вчера, его последнее появление в «Буре», умные ритмичные стихи, когда Просперо отрекается от темных сил. Если это правда, они и еще о многом говорили.
«… От грубой магии
Я отрекаюсь здесь.
Когда я обрету
Ту музыку небес (она уже звучит),
Чтобы дойти до самого конца
В очарованьи воздуха, тогда
Я уничтожу все, зарою в глубину
Земли свой жезл.
И глубже,
Чем услышишь камня стук,
Я книгу утоплю».
Я завертелась на стуле, оттолкнула усилием воли свою печаль и возвратилась в salotto, откуда собирался уходить Годфри Мэннинг. «Лучше пойду. Хотел спросить, Фил, когда Лео приезжает?»
«Может, в следующую субботу. Не уверена. Но на Пасху точно, вместе с детьми. Думаешь, пора? Может, останешься, поешь с нами. Мария приготовила овощи, слава богу, терпеть не могу сырую картошку, а остальное все холодное. Оставайся».
«С удовольствием бы, но хочу находиться у телефона. Могут быть новости».
«Да, конечно. Перезвонишь сразу, если что-то узнаешь, ладно?»
«Обязательно. – Он поднял папку. – Дай знать, как только Мария захочет меня видеть». Попрощался и ушел.
Мы сидели в тишине, пока рокот его автомобиля не затих за деревьями. «Ну ладно, – сказала сестра. – Лучше найти что-нибудь съедобное. Бедный Годфри, плохо ему. Хотя странно. Никогда не думала, что он так может реагировать. Должно быть, был привязан к Спиро больше, чем признает».
«Фил», – сказала я резко.
«Мм?»
«Это правда или ты опять выдумываешь, что Джулиан Гэйл – отец Миранды?»
Она посмотрела искоса: «Ну… Да черт побери, Люси, нельзя воспринимать все так буквально! Бог его знает, что-то в этом есть, только неизвестно что. Он окрестил девочку Мирандой, а можешь ты представить себе корфи-ота, который выбрал бы такое имя? А потом муж Марии их покинул. Готова спорить, что Джулиан Гэйл поддерживал семью. Мария не говорила ни слова, но у Миранды проскакивало кое-что пару раз, уверена, что он им помогает. А почему? Ведь не потому же, что знал мужа во время войны!»
«Раз они близнецы, значит, он отец Спиро тоже?»
«Элементарный биологический здравый смысл подсказывает, что ты даже, возможно, права. Ой. – Она подпрыгнула на стуле и вытаращила глаза. – Ты имеешь в виду, что кто-то должен пойти и сообщить об этом ему? Но Люси, это только слухи, и не может же он этого признать, как? Ну то есть если туда пойти и…»
«Я не о том. В любом случае, говорить не наше дело, Мария сама скажет. И скоро. Забудь. Где этот твой полдник, умираю с голода».
Мы пошли на кухню, а я думала, что Джулиан Гэйл, скорее всего, уже знает. Видела в окно, как Мария и Миранда вместе вышли из дома. И не на проезжую дорогу, которая вела к их коттеджу. На маленькую тропинку, где я ходила утром. Она ведет только в пустой залив и Кастелло дей Фьори.
4
Шли дни, мирные и красивые. Я держала слово и каждый день спускалась к морю. Иногда дельфин появлялся, но никогда не подходил достаточно близко для прикосновения. Хотя понятно, что ради блага зверя нужно бы его отпугнуть навсегда, мирное присутствие дельфина так меня восхищало, что я не могла себя заставить сделать то, что покажется ему предательством. Я приглядывала и за террасой Кастелло, но больше никто не стрелял. Не ходило и никаких слухов о том, чтобы кто-нибудь местный баловался в лесу с ружьем. Но я каждый день плавала, смотрела и никогда не покидала залива, пока дельфин не уплывал в открытое море.
Новостей о Спиро не было. Мария с дочерью вернулись на виллу Форли на следующее утро после смерти мальчика и стоически выполняли свою работу. Миранда потеряла яркость и пухлость, похоже, много плакала, говорила и двигалась несколько заторможенно. Марию я видела мало, она больше держалась на кухне, молча занималась своим делом, закрыв лицо черным платком.
Погода стояла сияющая, жара даже в тени. Филлида вся извелась. Раза два она ходила со мной гулять по окрестностям или в город Корфу. Однажды вечером Годфри Мэннинг пригласил нас пообедать в отель «Палас». Но в целом неделя прошла очень тихо, я купалась, сидела на террасе с Филлидой или брала ее маленькую машинку и каталась вокруг, исследовала местность.
Лео не сумел приехать на выходные, без него прошло и вербное воскресенье. Фил предложила мне отправиться в город посмотреть на крестный ход. Это один из четырех раз в год, когда святого этого острова, Спиридона, выносят из церкви, где он лежит в темном алтаре среди тлеющих свечей. Его несут по улицам на золотых носилках. Это не образ святого, а мумифицированное тело, поэтому он всем родной и будто со всеми в родстве. Жители острова верят, что он по-доброму заботится о Корфу и всех его людях, только тем и занимается, что как можно основательнее вникает в их дела. Наверное, поэтому в дни крестного хода все население острова собирается в городе, чтобы его приветствовать.
«Более того, – сказала сестра, – это красивое шествие, не просто парад с гоготом медных труб. У святого Спиро красивый золотой стул, его лицо совершенно ясно видно сквозь стекло. Оно вовсе не противное, ни капельки. Он такой маленький и… уютный! – Она засмеялась. – Если долго пробудешь на Корфу, тебе покажется, что ты с ним знакома лично. Он во все вмешивается на острове, следит за рыбаками, поднимает ветер, устанавливает подходящую погоду для урожая, приводит мальчиков домой из моря… – Она остановилась и вздохнула. – Бедная Мария. Интересно, она пойдет? Обычно не пропускает».
«А ты? Уверена, что не присоединишься ко мне?»
Она покачала головой. «Останусь дома. Нужно долго стоять, пока крестный ход проходит мимо, и там толкаются. Мы с Калибаном занимаем слишком много места. Вернешься к полднику? Ну и хорошо. Желаю приятно провести время».
Маленький городок Корфу заполнила праздничная толпа, воздух звенел колоколами. Поток людей нес меня по узким улицам, шумела толпа, откуда-то доносились звуки последней репетиции оркестра. В магазинах продавалась еда, сласти и игрушки, их окна заполняли пурпурные яйца, готовые к Пасхе, петушки, куклы, корзинки с маленькими апельсинами и огромные кролики. Кто-то попытался продать мне губку размером с футбольный мяч, еще кто-то попробовал убедить, что мне могут понадобиться связка лука и красный плюшевый ослик, но я не поддалась. В конце концов я выбралась на Эспланаду, главную площадь Корфу. Мостовая была совсем забита, но когда я попыталась устроиться в задних рядах, крестьяне, которые приехали в город рано утром и давным-давно заняли места, бурно жестикулируя, пропустили меня вперед.