Апогей (СИ), стр. 33

Я мучительно закрыла глаза.

— Они — не люди, Мейа, и больше всего их раздражает неповиновение. — Наставлял голос, живший за границами моего мира. — Бесит наличие собственного мнения.

Он доносился до меня, купающейся в горе, глухой и едва различимый, словно сигнал сломанного маяка.

— Твой побег в очередной раз доказывает, что ты моя сестра…

— Ты сильная и справишься. Мы все кого-то потеряли и живем вопреки…

— Месть лечит, на самом деле. Обратное утверждают только слабаки…

— Вот увидишь! Тебе у нас понравится. Мы все как одна большая семья…

— Спи, Мейа. Пусть тебе приснится кинжал в его сердце

16 глава

Я проснулась под ропот приглушенных женских голосов и тихий гул вентилятора.

— …представляешь? Ее отец — священник… вернее, был священником. Но, кажется, падре ничему ее не научил, потому что она трахалась с вампиром. С Аманом, представляешь?

— Да ты что?!

— Ага. А потом полюбовничек чем-то ей не угодил, и она решила сбежать. И вот результат — он подослал своих ублюдков, которые вырезали ее семью. И те — мастера своего дела — так красочно выполнили свою работу, что любой бы, увидев это, зарыдал кровью.

— Я бы на ее месте пустила себе пулю в лоб.

— Ну, что я могу сказать? Еще не поздно.

— Так слушайте дальше. Аман — изобретательный сукин сын, вряд ли отпустил бы ее так просто. Вероятно, притащил бы обратно в свое логово и сам уже популярно объяснил, что попытка бегства — глупая смерть.

— Да ладно бы ее одну! Но ведь, говорят, там ребенок был.

— Да, парню едва тринадцать исполнилось.

— Чтоб меня, если она попросит у меня пистолет, я не откажу.

— Довольно иронично, ведь несколько недель назад Кнут приходил к ней…

— Я помню.

— Да все помнят, еще тот был скандалище.

— Ей бы послушать братца, но девочка думала передним местом, когда выбирала сторону чертовых кровососов. А потом это… И чего ее продажной душе не хватало? Вроде в золоте купалась, а тут на тебе — захотелось приключений на задницу.

— И еще скажите, что это не предательство? Не понимаю, какого черта она тут делает.

— Все ты понимаешь. Она чистокровная, к тому же наследница крови Захарии.

— Именно поэтому ее предательство кажется еще более гнусным. И вообще ее кровь уже порченая. Ну а что? Думаете, кто-нибудь из наших захочет ей присунуть, зная, что ее до этого имел кровосос? Вот тебе бы захотелось?

— Дура что ли? Мне нечего ей присовывать.

— Да сама ты дура, я чисто гипотетически спрашиваю.

Их смех оборвался как раз в тот момент, когда я повернулась и встала с пружинной скрипучей кровати. Возможно, мысль о том, что я все слышала, заставила их заткнуться. Или так подействовал на трех девиц мой внешний вид… Хотя едва ли мне было дело до причин их рыбьего молчанья.

Их взгляды, любопытные и осуждающие, впились в меня, пока я бегло оглядывала помещение заставленное кроватями и тумбочками. Искусственное освещение, ни одного окна. Здесь было очень бедно и довольно грязно. Но это вовсе не означало, что место мне не понравилось. Я отнеслась к нему совершенно нейтрально. Думаю, я посмотрела бы также и на королевские палаты.

— П-привет, меня Мэри зовут…

— Иди к черту, Мэри. — Бросила хрипло я, даже не посмотрев в сторону девушек.

Под оглушающую тишину я вышла из комнаты, оказываясь в длинном, узком коридоре, чьи стены, кажется, были некогда покрашены в зеленый, а потом сразу же в белый. Никаких окон. Это дает мне кое-какое представление о нахождении этого места: скорее всего, я под землей.

Меня сильно мутило, когда я, решив осмотреться, двинуться по коридору. Вчерашняя трагедия преследовала меня даже во сне, и теперь, проснувшись под говор этих циничных стерв, я знала прогноз своего настроения на сегодня. И на завтра. И на месяц вперед. Возможно, конечно, случиться чудо, и мне не придется терпеть эту муку еще целый месяц. Так боявшаяся смерти, я теперь думала о ней, как о желанном побеге. Полагаю, только так я могла разорвать контракт…

Набредя на уборную, я вошла и склонилась над раковиной. Вода пахла ржавчиной, но была такой желанно холодной.

Я все еще отказывалась верить.

Гибель моей семьи еще не стала рядовой мыслью. Потому до сих пор, ища выход из лабиринта отчаянья, я по привычке вспоминала дом — неприкосновенное убежище, где можно спрятаться от любого монстра. Именно так, наивно и по-детски, я воспринимала это место, до тех пор, пока одно чудовище не разрушило мою святую обитель. Теперь мне действительно некуда было отступать.

Как нелепо — думалось мне, когда я подставила голову под струю, — совершенно не похоже на него… я не знала Амана, но он показался мне сдержанным и самодостаточным. Он не убрал мою родню с дороги, когда увозил меня в Италию. И сейчас… ему выгоднее было бы использовать шантаж, а не рубить с плеча. Убийство моей семьи было нервным, отчаянным поступком загнанного в угол тирана… а я никогда не думала о главе так. Видимо, это меня и сгубило.

Вероятно, он, проницательный и мудрый, узнал о моем намерении сбежать даже раньше меня самой. Возможно ли, что и Франси участвовала в его плане? Может, все это было подстроено с целью показать мне всю тщетность моих попыток сопротивления, мою ничтожность? Если это так, то им удалось. Я чувствовала себя совершенно разбитой.

Я помнила это лицо серого оттенка, кровь на потрескавшихся губах, ухмылку, обнажающую клыки…

— Вообще-то, это мужской туалет.

Я выпрямилась, поворачивая голову, по которой стекали холодные струи, в сторону говорившего. В молодом мужчине я узнала молчаливого напарника Кнута. Оказывается все это время я была здесь не одна.

— И не трать воду. — Он наклонился, чтобы закрыть кран. — Непривычно, да?

В тот раз я подумала, что он, как и все здесь, заранее готовился меня ненавидеть. Хотя, чуть позже станет понятно, что этот парень всегда и со всеми такой.

Я вообще довольно много о нем узнаю, например, что он не помнит своего имени, но Захария зовет его Иудой, а все остальные, по понятным причинам, Молчуном. Что, когда ему было пять, случилась какая-то ужасная трагедия, связанная с его родителями. Что его до десяти лет держали в качестве восстанавливаемого источника пищи какое-то сборище из вампирской третей ступени. И так до тех пор, пока Захария не перерезал ублюдков и не забрал его с собой. Я узнаю, что он тоже чистокровный, что здесь вообще много таких, потому что законники считали своей обязанностью сохранять кровь в чистоте. Так что да, они не сильно отличаются от моих прошлых хозяев. В их головах жили те же тараканы.

— Непривычно? — Переспросила я, кидая взгляд на кран.

Ясно. Молчун говорил о новых условиях содержания, но тогда я еще не могла составить полную картину различий между этим местом и домом Вимур.

— Мне нужно увидеть… моего брата. — Сглотнув, я попыталась мысленно убрать в сторону всплывающее перед глазами лицо Джерри.

Промолчав, напарник Кнута двинул к выходу из уборной, завернул в коридор, и я поплелась за ним.

Думаю, моя главная ошибка того дня — неистовое желание не признавать очевидное. Вероятно, мне стало бы легче, если бы я согласилась со смертью семьи, но для того чтобы эта правда стала привычной, мне нужно каждую минуту думать о ней, анализировать ее причины, прокручивать в голове тот момент снова и снова… а это было десятым кругом ада, о котором даже Данте не подозревал.

Мы спускались по лестнице, потом вновь повернули в какой-то коридор с рядом однотипных дверей. Я совершенно не запоминала маршрут, тогда мне казалось это таким же бесполезным, как и запоминать новые имена и лица, с которыми мне еще предстояло встретиться. В итоге, выбрав из ряда одну, Молчун прошел внутрь без стука, и я прошмыгнула следом. Это было душное, большое помещение, наполненное звуком глухих ударов и их эхом.

В тренировочном зале воцарилась тишина, взгляды спаррингующихся устремились на меня, противопоставляя, давая понять — я чужая. Имела ли я что-то против? Не в этот раз. Собиралась ли я это менять? Едва ли.