Она. Аэша. Ледяные боги. Дитя бури. Нада, стр. 111

Странный карлик присел в возбуждении и стал трясти своими длинными седыми волосами, заплетенными в тонкие косички, как полагается знахарям, пока они не свесились наподобие вуали, скрыв его широкое лицо и глубоко ввалившиеся глаза. Затем он снова заговорил сквозь эту завесу:

— Ты удивляешься, Макумазан, какое отношение имеет Садуко к великим событиям, которые должны произойти? Я говорю тебе, что он, наверное, будет играть в них определенную роль, и для этой цели я спас его ребенком от Бангу и воспитал из него воина; он, наверное, убьет Бангу, который теперь поссорился с Пандой. Большое участие во всей этой истории, по всей вероятности, примет Мамина. Она сумеет вызвать войну между сыновьями Панды, и эта война повлечет за собой гибель зулусов, так как победитель окажется плохим правителем и навлечет на свой народ гнев более могучей расы. Таким образом, «Тот, кому не следовало родиться», и ндванды, и все другие племена, которых зулусы называют свиньями, будут отомщены.

— А что будет с Садуко, моим другом и твоим воспитанником?

— Твой друг и мой воспитанник пойдет по назначенному ему пути, Макумазан, как ты и я. Чего большего он может желать? Ведь он сам выбрал этот путь! Не старайся узнать больше. И к чему? Время само раскроет, что произойдет. А теперь иди отдохнуть, Макумазан, и мне тоже нужен отдых, так как я стар и слаб. А когда тебе захочется снова меня повидать, мы поговорим об этом подробнее. Пока же помни, что я только старый колдун, который делает вид, что знает больше других людей. Спокойной ночи и не поминай меня лихом.

Глава III Охота

Я хорошо спал в эту ночь потому, что очень устал. Но на следующий день, во время длинного обратного пути к краалю Умбези, я много раздумывал над теми странными вещами, которые видел и слышал накануне.

Несколько часов мы шагали молча. Молчание прервал мой спутник.

— Ты все еще думаешь пойти на охоту с Умбези, инкузи? — спросил он. — Или боишься?

— Чего мне бояться? — спросил я резко. — Я этим предсказаниям не придаю никакого значения.

— Я все же опасаюсь за тебя, Макумазан. Если ты будешь ранен, то не сможешь пойти со мной забрать скот Бангу.

— Кажется, друг Садуко, ты думаешь только о своем благополучии, а не о моей безопасности, — заметил я насмешливо.

— Если бы было так, как ты говоришь, Макумазан, разве стал бы я советовать тебе не идти на охоту, теряя таким образом хорошее двуствольное ружье, которое ты мне обещал? Хотя, правда, я охотно остался бы в краале Умбези с Маминой, в особенности в отсутствие Умбези.

Нет ничего более неинтересного, чем выслушивать рассказы о любовных делах посторонних. Видя, что при малейшем поощрении Садуко готов снова рассказывать историю своих ухаживаний, я не поддерживал его разговора. Так молча мы и закончили наш путь. Прибыв в крааль Умбези вскоре после заката солнца, мы с разочарованием убедились, что Мамины все еще нет.

На следующее утро мы отправились на охоту. Наша компания состояла из меня, моего слуги Скауля, наполовину готтентота, как я, кажется, уже говорил, Садуко, старого весельчака зулуса, Умбези и из нескольких негров — носильщиков и загонщиков. Вначале охота оказалась очень удачной: в то время в этом районе было необычайно много зверья. Менее чем в две недели я убил четырех слонов, из них двоих с огромными клыками, а Садуко, из которого вскоре получился хороший стрелок, пристрелил тоже слона из двуствольного ружья, которое я ему обещал. И даже Умбези — это граничило с чудом — удалось убить слониху с красивыми клыками из старого ружья, которое стреляло при полувзведенном курке.

Никогда не видел я, чтобы человек — чернокожий или белый — был в таком восторге, как этот тщеславный кафр. Целыми часами он танцевал и пел, нюхал табак и делал приветственные жесты рукой, рассказывая мне несколько раз подряд историю своего подвига, причем новая версия не походила на прежнюю. Он принял также новый титул — Гроза слонов и приказал одному из своих людей восхвалять его и величать всю ночь напролет, не дав нам сомкнуть глаз, пока, наконец, бедняга сам не свалился от усталости. Это было действительно очень забавно, пока не наскучило нам до смерти.

Кроме слонов, мы убили много других зверей, в том числе двух львов, трех белых носорогов, которые в настоящее время, увы, почти совсем вымерли. К концу третьей недели наши люди оказались навьюченными разными трофеями — слоновой костью, рогами носорогов, шкурами и высушенной на солнце козлятиной. Мы решили отправиться на следующий день в обратный путь, так как запасы пороха и свинца заканчивались.

Правду сказать, я был очень рад, что наша экспедиция закончилась так благополучно, и, возвращаясь в последний вечер с охоты, я указал на это Садуко, прибавив, что только суеверные туземцы могут верить в болтовню кафрских ниангов. Садуко выслушал меня и ничего не сказал.

Никогда не следует преждевременно хвастаться. Находясь, в частности, на охоте, не хвастайтесь до тех пор, пока не очутится в безопасности у себя дома. Правоту этой старинной поговорки мне суждено было теперь испытать на себе.

Местность, где мы расположились лагерем, покрывал редкий кустарник, а внизу, под холмом, тянулось большое пространство, поросшее сухими камышами. Вероятно, в период дождей эта местность представляла собою болото, которое питалось небольшой рекой, впадавшей в него с противоположной стороны нашего лагеря. Ночью я проснулся, так как мне показалось, что какие-то большие звери двигались в камышах. Не услышав никаких дальнейших звуков, я снова заснул.

На рассвете меня разбудил чей-то голос. Сквозь сон я узнал Умбези.

— Макумазан, — хриплым шепотом говорил он, — камыши внизу кишат буйволами. Вставай! Вставай скорее!

— Для чего? — спросил я. — Если буйволы вошли в камыши, то они тем же путем выйдут из них. Нам не нужно мясо.

— Нет, Макумазан, но мне нужны их шкуры. Панда потребовал от меня пятьдесят щитов; у меня нет столько кожи, а убивать для этого моих быков я не хочу. Эти же буйволы здесь, как в ловушке. Болото походит на нору с одним выходом. Они не могут выйти сбоку, а проход, по которому они пришли, очень узкий. Если мы встанем по обе стороны, то можем убить много буйволов.

Я уже совсем проснулся и встал. Накинув на плечи плащ, я вышел из шалаша, сделанного из веток, и прошел несколько шагов к гребню скалистого холма, откуда мог видеть высохшее русло реки. Внизу еще стлался густой туман, но оттуда доносилось мычанье и топот, и я, старый охотник, не мог ошибиться насчет этих звуков. Очевидно, в эти камыши забралось целое стадо буйволов в сто или двести голов.

В эту минуту к нам присоединились Скауль и Садуко, оба сильно возбужденные.

Оказалось, что Скауль видел, как буйволы вошли в камыши, и предполагал, что их должно быть двести или триста штук. Садуко исследовал проход, по которому они прошли, и заявил, что он так узок, что мы можем убить любое количество при их попытке выйти из болота.

— Я понимаю, — сказал я. — Но, по моему мнению, лучше дать им возможность уйти. Только четверо из нас, считая Умбези, вооружены ружьями, а копья против буйволов не очень пригодны. Пусть они уходят подобру-поздорову.

Умбези, думая о дешевом сыром материале для щитов, запротестовал, и Садуко, для того ли, чтобы понравиться своему будущему тестю, или просто из любви к охоте, к которой он чувствовал всегда страсть, поддержал его. Только Скауль, как истинный готтентот, был хитер и остроумен и принял мою сторону, указывая, что у нас мало пороха, а буйволы много едят свинца. Наконец Садуко сказал:

— Макумазан наш начальник. Мы должны повиноваться ему, хотя это и очень жалко. Но, без сомнения, он думает о своей безопасности, а потому ничего не поделаешь.

Слова Садуко задели меня за живое, так как совесть подсказала мне, что в них есть доля правды.

— Вряд ли удастся уложить больше восьми или десяти буйволов, а это слишком мало для щитов, — сказал я, обращаясь к Умбези. — Иное дело, если бы стадо завязло в тине, но на это нельзя надеяться, так как болото очень сухое. Все равно, идемте и составим план действий. Нам нельзя терять времени, я думаю, буйволы двинутся раньше, чем солнце взойдет.