Ночь голубой луны, стр. 21

А ещё она слышала плеск и шум волн. Приближаясь, он становился всё громче и громче, и она вдруг почувствовала, как червячок страха и сомнения ползёт у неё вдоль позвоночника. Может быть, повернуть назад?.. Сейчас ещё можно. Но это последняя возможность. Дальше будет поздно…

Она надела спасательный жилет. Он сдавливал ей грудь, его грубая ткань натирала её голые руки и нежную кожу под мышками.

Она взглянула на Верта. Пёс лежал на дне шлюпки, а на нём, как на скале, гордо восседал Капитан. Червячок всё полз и полз по позвоночнику. Наверное, это было нечестно – тащить с собой сухопутного пса в открытый океан да ещё среди ночи.

Почувствовав взгляд хозяйки, Верт ткнулся ей в руку мокрым холодным носом и лизнул ладонь. Она вытерла руку о грубую ткань жилета. И вдруг её осенило. Как же она не подумала об этом раньше?

– Тебе надо надеть спасательный жилет! – воскликнула она.

Услышав это, Верт яростно затряс головой, так что его длинные уши зашлёпали по пасти, разбрызгивая по сторонам слюну, и Берегине пришлось отодвинуться, чтобы не попасть под этот фонтан.

«Ещё чего не хватало!» – протестовал пёс.

– Нет уж, голубчик, давай-ка надевай за компанию! – погрозила ему пальцем Берегиня, доставая из-под лавки ярко-оранжевый жилет Доуги.

Он был на два размера больше её жёлтого жилета. Берегиня продела передние лапы Верта в прорези для рук и потуже затянула завязки. Надевая на пса жилет, она морщилась от боли в стёртых ладонях. Но зато теперь Верт был в полном снаряжении. Оглядев его, Берегиня осталась довольна.

– Вот теперь порядок! – сказала она.

Верт жалобно заскулил, пытаясь сбросить с себя тяжёлый жилет. Он был ему слишком велик и смешно свисал между задних лап, когда пёс вставал и начинал отряхиваться. Но самое главное – жилет держался прочно и не слезал с пса, как тот ни старался от него избавиться. На душе у Берегини стало легче.

– Сидеть! – скомандовала она Верту, и тот сразу уселся на дно шлюпки.

При этом жилет горбом торчал у него над головой, при виде чего Берегиня не могла удержаться от смеха.

– Ты похож на перепуганного туриста, который выглядывает из палатки, – сказала она, чувствуя, что удачно пошутила. Но потом, нахмурившись, строго произнесла: – Лишняя предосторожность нам с тобой не помешает. Так-то, дружок!

Но, похоже, это не убедило Верта. Он с грустным вздохом улёгся возле ног Берегини. Капитан подпрыгнул и завозился, поудобнее устраиваясь у него на спине.

Надев на Верта спасательный жилет, Берегиня немного успокоилась. Червячок сомнения исчез, а точнее, затих. По крайней мере на какое-то время.

46

Шлюпка скользила по поверхности пруда, и Берегиня чувствовала её плавное покачивание – ногами, всем телом, всем сердцем. А ещё она вдруг ощутила себя частичкой этого мира, неразрывно связанной и с жёсткой крепкой древесиной шлюпки, и с далёким хрупким мерцанием звёзд. И снова ей послышался тихий зов, будто кто-то повторял её имя: «Береги… Береги…Береги-ня…»

Ей вдруг припомнилась песенка, которую пела ей мама:

– Русалка-крошечка… русалка-дочечка…

Как ясно она слышала серебристый голос Мэгги-Мэри! Он звучал у неё в ушах…

Да-да! Эта детская песенка – вот то немногое, что она запомнила от мамы.

Этот качающий, баюкающий ритм звучал и звучал у неё в ушах – полузабытый, родной. Шлюпка, вода, мамин голос в глубокой-глубокой непроглядной тьме…

И вдруг в воздухе пронзительно прозвенело: «Дз-з-з-з-зин-н-нь! А где же Син-н-нь?» Берегиня очнулась от грёз и почесала плечо: на нём горел комариный укус. Где Синь? Ну, разумеется, в доме. Спокойно спит себе в призрачно-голубом доме.

47

В призрачно-голубой цвет дом выкрасила нынешняя обитательница Синь. «Чтобы призраки и духи держались на расстоянии» [4], – шутила она.

До ремонта дом был угрюмого тёмно-серого цвета, точь-в-точь как море в непогоду. Долгие годы он стоял открытый всем ветрам. Дожди, туманы и морской песок съели все следы старой краски, так что никто не помнил, какого он раньше был цвета.

«Морской песок – лучшее средство, чтобы вывести краску», – говорила Синь.

О призраках и духах Синь ничего не знала, пока не оказалась на Юге. Впрочем, может быть, они и водились в Айове, где она родилась и выросла. Кто знает?.. Но она не верила в духов и, значит, не боялась их.

Просто этот старый дом нуждался в покраске – вот и всё. Цвет, который здесь называли призрачно-голубым, был ничуть не хуже прочих. Дом обязательно нужно было покрасить, хотя бы снаружи. Внутри его всё осталось точно так же, как во времена бабушки Мэгги-Мэри. В буфете белые фарфоровые тарелки с каёмкой из синих вьюнков. На стенах полки, уставленные старинными книгами. По большей части это романы, написанные в девятнадцатом веке. Но были и книги о путешествиях, и это долго вводило Синь в заблуждение, пока месье Бошан не сказал ей, что прабабушка Берегини никогда не бывала нигде дальше Тейтера.

У старой леди было совсем мало одежды, но вся она по-прежнему висела в шкафу – в самой глубине, чтобы не мешала вещам Синь, Берегини и Мэгги-Мэри. Время от времени Синь, взяв выходной в баре «Весёлая устрица», брала какую-нибудь блузку или юбку и относила в секонд-хенд в Тейтере, а на вырученные деньги покупала что-нибудь для Берегини – ведь девочка растёт, ей нужны обновки.

На полочках в ванной по-прежнему лежали аккуратно сложенные мягкие белые махровые полотенца. А в бельевом шкафу – хлопчатобумажные белые и тоже очень мягкие простыни. На подоконниках были расставлены ракушки и высохшие морские звёзды, на окошках висели жёлтые занавески. Повсюду чистота и порядок.

Когда Берегиня спросила: «А этот цвет действительно отпугивает призраков?» – Синь пожала плечами и произнесла обычную в таких случаях фразу: «Это вопрос на все времена, дорогая».

Когда родилась Берегиня, Синь было пятнадцать. Ещё через три года ей исполнилось восемнадцать, и тут-то их и покинула Мэгги-Мэри.

Вскоре после её исчезновения Синь покрасила старый дом в призрачно-голубой цвет.

48

Берегиня заметила, что ветер усиливается. Капитан и Верт свернулись клубком у её ног. Похоже, их вовсе не волновало, что шлюпка приближается к каналу.

Как же они могут спать в такой момент? Ни один из них даже не пошевелился, не подвинулся, хотя бы на дюйм, ни к востоку, ни к западу.

«Вот лентяи, – подумала Берегиня. – Сони несчастные! Так и проспят самое интересное и не увидят, как мы будет проходить по каналу».

И тут она вспомнила, что настало время отдать следующий дар. Она запустила руку в обувную коробку и наугад вытащила фигурку мерлинга.

– Это ты, нингё, – прошептала она так тихо, что расслышать её могла разве что эта крохотная фигурка.

Берегиня не глядя определила, кто из богов оказался у неё в руке. Она узнала статуэтку на ощупь: по бокам у неё были следы от зубов, которые оставил Верт прошлой весной.

В тот весенний день после школы Берегиня забежала в свою комнату, вынула мерлингов из ранца, засунула их в карман джинсов и помчалась к «Автобусу». Там Доуги, как водится, уже ждал её с банкой холодной газировки.

Берегиня достала мерлингов из кармана и разложила их на песке. Пока Верт и Второй дремали, а Доуги что-то рисовал в своём блокноте, она строила дворцы и замки из песка для деревянных богов.