Децема. Предыстория (СИ), стр. 77
— Не… не надо… какого чёрта ты… — всхлипнув, я попыталась вывернуться из его рук, чтобы загородиться. Не допустить, чтобы он увидел. — Я и сама…
Когда он стащил с меня повседневную, простоватую рубашку, я отвернулась, не в силах наблюдать взгляд, которым он наградил меня. На целую минуту мужчину сковало странное оцепенение, когда он обнаружил, что под тканью своей унылой одежды я носила нижнее бельё, купленное когда-то им. И теперь промокшая тонкая, невесомая ткань светлого бюстгальтера не скрывала ничего.
Подчиняясь порыву, Дис с удивительной быстротой для человека, проведшего почти целый день за выпивкой и убийствами, расстегнул застежку моих брюк, чтобы просто убедиться в том, что верху соответствует низ.
Вид меня в этих эротичных вещичках, выбранных им самим, вырвал из мужской груди одобряющий, глубокий звук, похожий на стон.
— Не смотри на меня так, — тихо повторяла я снова и снова.
Словно отведи он взгляд, и всё это безумие внезапно закончится. Я с лёгкостью верну себе твёрдость мысли, выровняю дыхание, встану на свои вновь обретшие силу ноги. Словно главный грех Диса заключался именно в непозволительности эмоций, так явно смотрящих из его глаз. Разрешающий делать всё, что захочется. Просящих об этом.
— Как только ты вернёшь мне долг, — поставил условие Десница, дёрнув на себя за пояс расстегнутых брюк. — Давай, Эла. Сделай это.
— Я не… не пони… маю… что ты… — чёрт возьми, хочешь сделать?!
Его руки, скользнувшие по моему телу вверх, вызывали то самое «ощущение», которое некогда вынудило меня носить перчатки. Всё внутри дрожало от его медленных и в то же время жадных прикосновений.
Желание Диса, кажется, всегда было очевидным. Мне о нём говорил Иберия, отправляя в Безан. Его боялся Индра, сходя с ума от ревности в далёком Тавросе. Его опасалась и я, долгое время держа Десницу на расстоянии. Веря, тем не менее, что он достаточно гордый и хладнокровный, чтобы никогда не допустить катастрофы. Такой, как сейчас.
Отмечая успешность своего «лечения», мужчина нарочито неторопливо и беззастенчиво скользил ладонями по влажной коже, обводя изгибы талии, сжимая грудь, поднимаясь к шее, обхватывая лицо, запуская пальцы в волосы.
— Верни мне долг, Эла, — продолжал настаивать он, сгребая мои волосы в кулак. — Можешь считать это очередным пунктом из списка.
— Не хочу… когда ты пьяный…
— Разве я такой очевидно пьяный?
— Трезвым ты бы никогда… не сделал… это.
— Это? — уточнил он, притягивая меня к своему лицу.
Его первое прикосновение к моему судорожно сжатому рту можно назвать почти целомудренным. Легкое, пробное, вопрошающее. Помня о моей последней реакции на его поцелуй, Дис сдерживался, отклоняясь, чтобы взглянуть на моё лицо и оценить степень нанесённого ущерба.
Задыхаясь, я смотрела на него, зная, что обычного мужчину не смогла бы возбудить своим откровенно жалким видом. Но меченое чудовище было заведено до предела, сжимая мои волосы одной рукой, а другой направляя мою ладонь вниз по его рельефному животу. Пожирая глазами, упиваясь моей невинностью и детским страхом.
То, что я так упорно избегала взглядом, оказалось под моей рукой. Такое большое, горячее и твёрдое. Сорвавшийся с моих губ судорожный полувыдох, полувсхлип был пойман его губами. После чего Дис вновь отстранился, чтобы убедиться окончательно. И больше не отвлекаться.
Я ещё никогда не видела его настолько уязвимым. Всё это время я верила, что в моём подчинении оказался единственный человек во Вселенной, напрочь лишенный слабостей. Мне казалось, нет на свете таких вещей, которые могли бы его задеть или… заставить умолять. Но в его огрубевшем голосе слышалась мольба, когда он приказывал мне взять его в руку.
Десница, желающий моих прикосновений, дал мне убедиться в моей власти. Особой женской власти, которая оказалась сильнее всех возможных полномочий, что мог даровать мне Иберия или любой другой земной правитель. Боги с рождения наделили меня куда большей силой, обнаруженной с явным запозданием.
И я вошла во вкус. Я начала понимать, что мне нравится, как мужчина тянется за моими губами, стоит мне отклониться на незначительный сантиметр. Как его рука сжимает мои волосы, удерживая рядом с собой, не допуская мысль об отдалении. Как отчётливо и громко бьётся его сердце, реагируя на мою близость. Или то, как он нетерпеливо, позабыв о своей сдержанности, толкается в мою ладонь, действующую с мучительной осторожностью.
Кончая, он выдохнул моё имя, а его рука сжалась на моей ещё на долгую минуту, словно не желая расставаться с «ощущением», пропитавшим и меня. Когда Дис посмотрел на меня, то молчаливо отметил перемену моего взгляда.
Я видела его, кончающим от моих прикосновений и шепчущим моё имя. И это зрелище пришлось мне по душе. Он добровольно сдался, принял поражение, а я была в восторге от того, что он позволил себе такую слабость.
Совершенной неожиданностью оказалась любовь моего чудовища к поцелуям. Никогда бы не подумала, что эта сентиментальная часть близости так важна для Десницы. Но, судя по всему, он готов был посвятить этим медленным, восхитительным, сводящим с ума прикосновениям вечность. Думаю, он бы так и сделал, если бы только нас не отважились прервать.
Мы повернули головы синхронно в сторону приоткрывшейся двери. В образовавшейся щелке проглядывался тонкий женский силуэт, и сверкал наблюдающий за нами фиалковый глаз.
— Я не хотела мешать самому потрясающему сексу, который мне только доводилось лицезреть, — скороговоркой просипела она, всё ещё прячась за дверью. — Но я умру, если сейчас что-нибудь не съем.
Отлично, свидетель сейчас нам был ну очень «кстати». И кого можно обвинять в случившемся, если не мою невероятную забывчивость?
Напряжение, сковавшее мужское тело, было далеко не сексуальным, потому мне пришлось положить ладонь на его грудь в успокаивающем жесте, виновато прошептав:
— Боги, совсем из головы вылетело…
— Кто это, чёрт возьми? — сдавленно прорычал Десница.
— Это то, в чём я хотела тебе признаться.
41 глава
За несколько часов до того, как вернуться в гостиницу, встретиться там с капельку набравшимся Дисом и перейти к пункту «N» в ванной, я, как и сказала, побывала на шоу уродов.
В «Шауле» (музее-аукционе, собравшем под своей крышей самые невероятные, шокирующие, чудовищные ошибки природы) недостатка в посетителях никогда не наблюдалось. Это казалось даже поразительным: смотреть на выродков у людей всегда было настроение. Покупатели или просто любопытствующие шли туда толпами, отчего даже при всём усердии организаторов, старающихся создать в помещениях комфорт, он там не водился.
Особой популярностью пользовался зал, в котором выставлялись сексуальные игрушки. Я помнила выставки породистых бойцовых псов, которые частенько посещал Иберия. Это место чем-то походило на такие мероприятия: под прочным стеклом витрин размещались живые экспонаты.
По мере углубления в недра Шаула, свет становился глуше, а степень безумия и вместе с ней цена — круче.
Я была не из брезгливых и не считала себя слишком уж впечатлительной, но увиденное там шокировало меня. Трудно было представить, что такие создания существуют в природе. Что их ещё и продают.
Обнаженная женщина-ангел с роскошными крыльями, которые так и манили прикоснуться и убедиться в нежности сизых перьев. Рядом, для создания контраста, был помещен мужской экспонат с витыми рогами. Когда я ошарашенно замерла перед стеклом, мужчина нарочито медленно, демонстрируя свою притягательную, хищную сексуальность, подполз к прозрачной преграде, проведя по ней раздвоенным, как у змеи, языком.
Там продавались даже дети. И всё это на законных основаниях.
Не знаю, что именно сыграло решающую роль в том, что в отель я вернулась не одна. Знатоки говорили, что все, входящие в двери Шаула воротят нос, уверяя, что не потратят на уродцев ни гроша. Но попадая туда, видя экземпляры и взгляды, на них направленные, слыша оглашение начальной цены и перекрикивающих друг друга покупателей, захлёбываясь азартом, каждый в итоге оказывался втянутым в борьбу собственных похоти и скупости.