Пушкин - историк Петра, стр. 27
Итак, важным моментом полноценного изучения пушкинского наследия является более точное, с учетом исторической работы поэта, определение главной темы его творчества вЗО-е годы - исследование героя петровской эпохи. При этом следует иметь в виду, что поэт использовал определенный историко-художественный метод, основанный на критерии нравственной оценки, и сосредоточил свою критику, прежде всего, на “духе времени”, а не на анализе социальных отношений.
Глава 5
Структурные и текстологические особенности рукописи “Истории Петра”.
При изучении исторического труда Пушкина важно учитывать, что несмотря на его, казалось бы, очевидную незавершенность, в композиционном отношении он представляет собой вполне законченное произведение: есть начало, юнец, четкое деление на главы. Кроме того, по справедливому замечанию Фейнберга, в “Истории Петра” содержаться “близкие к завершению и даже совсем готовые страницы исторической прозы Пушкина” 192. Все это должно было насторожить исследователей. Как получилось, что Пушкин, доведя свое исследование до конца, оставил его в неоформленном виде? Произошло это в конце 1835 года, о чем безоговорочно свидетельствует запись в последней тетради рукописи. Но для нашего вопроса больший интерес представляет другая дата - ведь если бы Пушкин стал перерабатывать свое произведение, то, вероятно, начал бы не с конца, а с начала рукописи. К сожалению у этой даты нет безоговорочного подтверждения.
В начале первой и третьей тетради “Истории Петра” стоят соответственно две записи без обозначения года - “16 янв. 11 1/2 ч.” и “25 января”. В своей работе Попов полагал, что “есть основания сопоставить эти усиленные январские занятия с дневниковой записью от февраля 1835 г.: “С января очень занят Петром”” 193. В комментариях к первому академическому изданию “Истории Петра” это сопоставление приняло более утвердительную форму: “В начале первой тетради записей Пушкина (№ 390) стоит: “16 янв. 11 1/2 ч.<1835 г.>...”(Х,482). Было бы справедливо рядом с обозначением года поставить знак вопроса. В примечаниях к последнему академическому изданию 1979 года
Томашевский и вовсе не сомневается, что “этим определяется начало записей 144.
Между тем, сама фраза “С генваря очень занят Петром” бесспорно означает лишь одно, что поэт в этом месяце работал над “Историей Петра” особенно напряженно. Слово “занят”, даже с указанием отправной точки действия, только предположительно, как один из вариантов прочтения, можно соотнести со словом “начал”. Но тогда следует более убедительно, чем это сделал Попов, объяснить пушкинские строки из писем к жене, относящиеся к лету 1834 года: “Ты спрашиваешь меня о “Петре”? идет помаленьку; скопляю материалы - привожу в порядок” (XV, 154) и ““Петр 1-й” идет; того и гляди напечатаю 1 -й том к зиме” (XV, 159). Исследователь утверждает, что “если исходить из сохранившихся бумаг Пушкина, то нет никаких данных предполагать, чтобы до 1835 г. Пушкиным была проделана какая-либо систематическая работа по Петру. Анализируемые нами рукописи 1835 г. во всяком случае не обнаруживают следов каких-либо предшествующих архивных занятий” 195. Иными словами, Попов оспаривает Пушкина. Томашевский же и вовсе игнорирует эти строки поэта. Однако, их наличие свидетельствует, что в приведенной выше дневниковой записи поэта не могло идти речи о начале пушкинской работы, а значит, сама запись не может служить основанием для точной датировки рукописи.
Далее Попов замечает, что “палеографические признаки рукописей нс дают более твердых, уточняющих указаний для датировки, но вместе с тем находятся в соответствии с вышеизложенными соображениями” 196. С первой частью высказывания автора можно согласиться - палеографические признаки, действительно, не дают и не могут дать решительных сведений, но заявление о “соответствии” требует критического отношения. Так, утверждение Попова: “В первых тетрадях преобладает бумага 1833 г., с шестой тетради - 1834 г.” 197 не совсем справедливо. Во-первых, не с шестой, а как минимум с седьмой, если иметь в виду, что рукопись следующей восьмой тетради утрачена, а во-вторых, начиная с 23-й тетради, преобладание бумаги 1833 года возобновляется. Причем, если брать во внимание не только год, но и номер бумаги можно сделать довольно любопытное открытие (см. Приложение 2). Первые и заключительные главы “Истории Петра” написаны на бумаге, чаще используемой поэтом в последний год жизни. Таким образом, середина рукописи оказывается наиболее ранней. Есть своя закономерность в распределении первых и последних глав: по времени написания именно первые являются самыми поздними. Тетради с “1695-1698 гг.” по “1701-1702 гг.” написаны на той же бумаге № 139 с водяным знаком “А.Г 1833”, что, например, и предсмертная статья Пушкина “О Мильтоне и Шатобриановом переводе “Потерянного рая””198 или черновик письма Аршиаку от 27 января 1837 года. 199 Писал Пушкин на ней и раньше, в 1835 году “Сцены из рыцарских времен”200 и предположительно в 1834 году наброски неоконченной статьи о Дельвиге, но пик ее использования пришелся на конец 1836 - начало 1837 годов.
Сам по себе факт этот говорит немного без следующего замечания: начиная с девятой тетради, Пушкин как бы неожиданно, разом переходит на бумагу №41 с водяным знаком “А Г 1834”, которую наиболее интенсивно использует в том же, 1834 году, и частично в 1835-ом. Так, например, на ней написаны черновик письма к Бенкендорфу 201 от 23 ноября 1834 года, а также известные “Замечания о Пугачевском бунте” 202 . С 21-й тетради поэт начинает постепенный переход на новую бумагу - в ней появляется лист “<А>Г18<..>” № 139, предположительно 1833 года. Затем следует тетрадь состоящая из 8 листов бумаги № 41 “А Г 1834”; 4-х листов бумаги № 40 “А. Гончаровъ 1834” и 6-ти - бумаги № 38 “А. Гончаровъ 1833”. С 23-й тетради использование бумаги № 41 “А Г 1834” прекращается, и вплоть до 30-й рукопись пишется на оставшихся двух видах, с существенным преобладанием последнего, на котором Пушкин в результате и заканчивает свою работу. Бумага № 40 “А. Гончаровъ 1834” применялась поэтом в 1835 - начале 1836 годах при написании прозаических отрывков “И ты туг был” 203 , “От этих знатных господ” 204. Сведений о бумаге № 38 “А. Гончаровъ 1833” крайне мало. Известно, что Пушкин пользовался ею при написании записки об Аристове 205 к материалам по “Истории Пугачева” предположительно в 1833-1834 годах.
Если следовать утверждению Попова, что “История Петра” писалась Пушкиным в течении одного 1835 года, то палеографический анализ ее скорее настораживает, чем соответствует наблюдениям исследователя. Расширение же временых рамок пушкинской работы в большей степени соответствовало бы решению возникшей проблемы.
Существующее нарушение в порядке заполнения рукописи можно объяснить одним - случайным соединением двух различных редакций “Истории Петра”. Предположим, Пушкин закончил первую из них в декабре 1835 года, о чем свидетельствует дата, поставленная поэтом в конце рукописи, и начал новую, в январе 1836 года, уничтожая по мере переработки предыдущий вариант. Так он поступал и с “Историей Пугачева”. Жуковский после смерти Пушкина, готовя “Историю Петра” к публикации, естественно, соединил обе редакции в единый текст.
На сегодняшний день нет никаких оснований относить даты, проставленные в первой и третьей тетрадях “Истории Петра”, к 1835-му, а не к 1836 году. В пользу последнего варианта говорит только то, что он не заставляет игнорировать пушкинские письма к жене. Кроме того, ему можно найти косвенное подтверждение в структурной организации самой “Истории Петра”.
Так, первые тетради “Истории Петра” охватывают целые периоды в жизни реформатора: “1672-1689”, “1695-1698”, “До 1700 (от казни стрельцов)”, “1700” 206 , “1701-1702”. Но, начиная с “1703” года, Пушкин строго следует погодной разбивке, очень напоминающей начальный этап его работы над “Историей Пугачева” (только там, как отмечалось, разделение шло по месяцам). Лишь в конце рукописи, то есть перед непосредственной близостью новой редакции, поэт как бы возвращается к поэтапному делению - “1724-1725”. Объясняется это, вероятно, гем, что, постепенно знакомясь с историческими материалами и уже в целом представляя их характер и объем, Пушкин решил идти по пути выделения наиболее ярких, ключевых событий в жизни и деятельности Петра.