Право любви, стр. 49

– А при чём тут сладкое? – Голова командира была занята совершенно другими проблемами, и он не сразу уловил связь между такими бесстрашными спутницами, как Майка с Тиной, и какими-то сладостями.

– Ну как же… – Барри и сам еле заметно облизнулся, словно увидел кусок халвы. – Все девушки любят сладкое. Я вечером обязательно принесу.

– Вот что значит – знаток женских душ! – с нарочитой печалью вздохнул Костик, внезапно обнаружив возможность немного поднять спутникам настроение. – Как только услышал про девушек, сразу забеспокоился, чем бы их порадовать! А эти… друзья и братья, только и кормят бедняжек полусырой рыбой да сухарями.

– Ты только скажи, – рассмотрев получше Тину, подсолнухом расцвёл полукровка, – какие любишь кушанья, для такой красавицы – всё привезу! Фрукты, мёд, засахаренные орешки, пирожные… только назови!

– Вай, какой кавалер, – уже еле сдерживаясь от хохота, умилился Костик, – стоит отдать тебе моего мужа на стажировку, пусть поучится, как за девушками ухаживать нужно!

– А у тебя муж есть? – так явственно огорчился бесхитростный Барри, что заухмылялся весь отряд.

Кроме квартерона, в чьей ауре Стан рассмотрел отсветы обиды и угрызений совести и тайком ухмыльнулся. Наверняка Тарос корил себя за недогадливость, ведь можно было прихватить в убежище каких-нибудь сладостей. И даже не подозревал, что сначала нужно спросить мнение Тины. Костик всегда обожал чипсы и жареные орехи и терпеть не мог халву и мёд, и клоны его вкусам не изменили.

– И у этой девушки – тоже, – заметив, как заинтересованный взгляд хумили переместился на Майку, твердо предупредил Конс, – причём он не любит, когда его жене дарят сладости. Он их сам ей дарит, поэтому всё привезённое сдашь мне.

– Если оно будет, – остудил шутников Стан. – Барри пока никуда не едет. Посмотрим на новости, возможно, нам понадобится хотомар – не гонять же человека по этим горкам лишний раз?

Глава 14

Стан и его отряд

Ранний вечер подкрался незаметно, на небе, обложенном непробиваемыми тучами, не было сегодня ни заката, ни ярких облаков, ни первых звёзд. Просто и уныло, как в кинотеатре, померк свет, и наступило безвременье, ещё не ночь, но уже и не день, не вечер и не сумерки, нечто полутёмное и неприветливое до отвращения. Никто уже не ждал появления унса, кроме Стана, устроившегося возле закрывающих проход полотнищ и время от времени тоскливо выглядывающего в плотную морось затяжного дождя.

Чудик камнем рухнул в руки напарника, вырвавшись из сгустившихся мокрых сумерек, когда Конс в очередной раз вздохнул украдкой и плотнее сжал губы, так и не решившись окликнуть клона.

И вроде не смотрел никто в сторону входа, старательно занимаясь собственными мелкими делами, а все разом оказались на ногах, тесной кучкой окружая счастливого командира, прижавшего к груди мокрого зверька.

Вот тут и обнаружилось, что всё у них уже давно наготове, Тина держит в руках сухой кусок полотна, Майка – мисочку с мелко нарезанным мясом, Конс – нагретое у очага одеяло из тех, которые привез Барри.

– Покажешь? – Дождавшись, пока прощупанный чуткими руками Тины и завёрнутый в тёплое одеяло Чудик проглотит не меньше половины заготовленной еды, попросил Стан, и унс согласно мигнул осоловевшими от тепла глазками.

Оказалось, он всё-таки покинул надёжное убежище в щели за амбразурой, дождавшись, пока дождь загонит настырного монстра в приоткрытое окно первого этажа. Из этого окна вырывался луч света, и густой дух кипящего бульона, млеющей в жаровне гусятины, пригоревшего сахара и свежей сдобы, безо всяких вывесок обозначая, что за окном находится кухня. В любое другое время Чудик непременно проник бы в наполненное паром и движением помещение, и улучил момент с ловкостью фокусника произвести исчезновение куска мяса, но слабость и наличие хвостатого врага заставили в этот раз удержаться от подобной авантюры.

Перепорхнув в сторону крыши, унс по широкой дуге облетел дом, где скрывался меткий стрелок, и нырнул в окно третьего этажа. Очень осторожно, тщательно отслеживая ауры, пробрался по потолку полутёмного коридора к лестнице и проник на второй этаж, туда, где чувствовал в одном помещении сразу троих людей.

Тут Чудику повезло: помещение оказалось проходным залом, служившим постояльцам гостиной, и он сумел удобно устроиться над входной аркой, в густой пыли пышного ламбрекена. Сверху зрителям были плохо видны лица расположившихся в гостиной людей, но их ауры просматривались прекрасно. Самая яркая и тревожная была у дамы со светлыми волосами, высоко подобранными в строгую, «бабушкину» загогулину. Одета она была тоже строго, но темно-зеленая ткань платья не портила, а подчёркивала стройность и какую-то болезненную хрупкость гордо выпрямленной фигурки.

– Королева Лиокания, – шепнул Васт так тихо, словно изображение могло его услышать.

Она старательно изучала книгу, эта странная королева, но в её ауре не просматривалось ни малейшего интереса к толстым, затейливо украшенным виньетками листам, которые время от времени переворачивала бледная ручка. Душой Лиокании полностью завладели отчаяние, тревога и горькая, как дым пепелищ, безнадёжность.

– Приказать принести свечей? Или разжечь очаг? – В голосе дамы, сидевшей у окна с каким-то рукоделием в руках, не прозвучало ни заботы, ни почтительности, очевидно, это просто ей самой стало зябко и захотелось тепла.

– Да, пожалуй, – безучастно откликнулась королева, и дама немедленно взялась за колокольчик.

Через несколько минут в очаге весело пылали аккуратные чурочки, а в подсвечниках подрагивало пламя двух десятков свечей.

– Пойду, посмотрю… как там, у Геба, – откинув плед, в который куталась всё это время, из глубокого кресла решительно поднялась третья фигура, оказавшаяся стройным пареньком в слегка бесформенном камзоле, щедро расшитом золотыми узорами.

Обе женщины немедленно забыли про свои занятия и синхронно повернули к нему головы.

– Я вызову Книру, пусть проводит, – обеспокоенно засуетилась дама с рукоделием, – на лестницах темно.

– Не нужно, у меня прекрасное зрение, – грубовато отказался парнишка, направляясь к выходу.

Проходя мимо сидевшей на диване королевы, он на миг склонился к ней, поцеловать милостиво протянутую руку, и никто, кроме унса, не смог бы заметить, как они обменялись многозначительным рукопожатием и в ладонь парня скользнула крохотная записка.

– Это принц Дагеберт, – хмуро сообщил Васт… – но я не понимаю…

– Тсс, – резко остановил его Стан, – про это потом. Сначала отправим Барри за хотомаром.

– Да куда же мы… – неверяще оглянулась Тина на тёмный проём и вдруг, словно услышав нечто, понятное только ей, посерьёзнела… – Ты прав, Кость.

– Барри, сможешь привести сейчас хотомар и отправить нас в приют? Только нам нужно не ко входу, а с другой стороны, в сад…

– А сколько человек полетит? – с присущей хумили деловитостью подошёл к заданию полукровка. – Тут напрямик недалеко, чтобы не греть лишние пузыри.

– Все, – жёстко объявила Тина, вызвав этим категоричным заявлением возмущённую гримасу на физиономии мужа, но спорить квартерон не решился, десятым чувством предвидя, что его мнения сейчас никто не поддержит.

Просто решил не отходить от неё в этой вылазке ни на секунду… хоть гори всё вокруг огнём.

Барри не успел ещё отъехать по мокрой тропе и десятка шагов, как проводившие его беглецы забыли про маленького посланца, захваченные продолжением просмотра отчёта Чудика.

Унс не счёл нужным запоминать свое путешествие по коридорам и лестницам, и новая картинка началась сразу с вида помещения, в которое вошёл Дагеберт. Необычное убранство этой комнаты поразило даже видавших виды анлезийцев.

Точнее сказать – не убранство, а обустройство. И начиналось оно прямо от двери. Она. Верёвочная сетка, чем-то похожая на те, какие вешают на парусниках для команды, чтобы легче было добраться до любого узла на парусах. Плетённая из самых толстых верёвок лучшего качества сетка простёрлась под потолком чуть выше головы вошедшего принца, туго растянутая за вбитые в стены крючья.