На берегах Горыни и Случи, стр. 49

На первых порах националисты маскировались, называли себя повстанцами, борющимися против фашистов. Это сбивало многих с толку. Тогда никто не подозревал, что бандитские группы создавались по указке гитлеровцев. По их замыслу действия банд должны были стать своего рода противовесом мужественной и справедливой борьбе народных мстителей. В некоторых сёлах секирники сумели втереться в доверие к патриотически настроенным крестьянам и через них влияли на остальных.

Обманутым оказался и крестьянин Сергей. Располагая данными о его связи с предводителем банды Тарасом Боровцом, присвоившим себе славное имя Тараса Бульбы, мы установили беспрерывное наблюдение за хутором Сергея. Однажды на рассвете наш дозорный Владимир увидел: во двор к Сергею зашло несколько человек. Пугливо озираясь по сторонам, хозяин проводил гостей в сарай, затем не спеша обошёл хутор, вглядываясь в подступы.

Сомнений не оставалось — Сергей предоставил убежище бандитским верховодам. Появилась возможность встретиться с атаманом, узнать, «чем он дышит», выяснить, действительно ли секирники воюют против фашистов.

— Ну, кто, братцы, к его светлости пойдёт? — спросил я у друзей. — Кто из вас с дипломатией дружит?

Партизаны рассмеялись. Не приходилось им раньше быть парламентёрами…

— Может, всей группой пожалуем? — шутили товарищи.

— Не примет!

— А мы попросимся…

— Тогда беседа не получится!

— Зря!…

Шутки шутками, а к атаману идти надо. Командировали на «высокую» встречу меня, как командира группы, и Ваню Пихура, человека смышлёного в политике.

Слушая нас, отец тоже смеялся от души, а потом серьёзно сказал:

— Что ж, поговорить с атаманом не мешает. Может, он и вправду намерен бить оккупантов? Ведите себя там достойно. В случае чего, поддержим.

Сопровождаемые добрыми напутствиями товарищей, «парламентёры» отправились выполнять малоприятную миссию.

С северной и западной стороны хутор Сергея был окружён кустарниками. Партизаны подобрались сюда и залегли.

Пихур и я вошли во двор. Сердито залаяла собака. Ваня бросил ей кость, и она успокоилась. В ту же минуту, точно из-под земли, во дворе появился хозяин, который ощупывал нас своими кошачьими глазами. Поздоровавшись, я спросил, где сейчас атаман Бульба. Сергей сделал умилённое лицо и как-то судорожно пожал плечами.

— Я вас не понимаю, какой атаман?

К нам подошла Анна, жена Сергея, молодая и красивая женщина. Она пыталась отвлечь внимание от сарая и заискивающе пригласила на завтрак.

— Ещё успеем, — поблагодарил я Анну, — весь день будем у вас отдыхать.

Анна многообещающе моргнула и удалилась.

— Где же спрятал атамана, Сергей? — продолжал я прерванный разговор.

Сергей опять притворился:

— Клянусь богом, нет здесь никакого атамана!

— Ну, раз ты не знаешь, кто прячется у тебя, то мы сами найдём, — я сделал шаг в сторону сарая.

Разгадав моё намерение, Сергей встал на дверях и широко расставил руки.

— Здесь я хозяин и прошу не открывать!

Пришлось оттолкнуть упрямца. Приставил к сеновалу лестницу и по ней взобрался наверх. На сене спали пятеро мужчин. Я потормошил крайнего. Он схватился, протёр глаза и, увидев перед собой незнакомого вооружённого человека, испуганно спросил:

— Кто ты такой?

— На свидание с атаманом прибыл.

— Подожди внизу, сейчас разбужу.

Я спустился по лестнице. Через несколько минут ко мне спустились и бульбаши.

Тогда я впервые увидал атамана. Высокий ростом, он чуть горбился, на вид ему было не более тридцати. Лицо изъедено оспой, белёсые брови и ресницы придавали ему отталкивающий вид.

Размашистым шагом Бульба подошёл к нам и, крепко пожимая руки, отрекомендовался:

— Атаман Тарас Бульба.

Поочерёдно представились его сподручные. Первый назвался Адамом. Он был правой рукой атамана. Квадратный подбородок и лихой чуб, свисавший над узким лбом, говорили о его жестокости и тупости.

От других мы услышали «оригинальные» клички: сотник Пидмоченый, поручик Зубатый…

Видимо, бандитам не понравился наш визит, к тому же они усомнились в искренности Сергея, не сумевшего вовремя их предупредить.

А Сергей под тяжёлыми взглядами бульбашей виновато опустил голову, косился на оружие, торчавшее у бандитов за кожаными поясами. Оправившись, он побежал за сарай и принёс ведро воды. С плеча свисало полотенце с вышитыми петухами.

— Прошу умыться, — угодничал он.

Наспех умывшись и причесав волосы, бульбаши приводили себя в порядок. Атаман набросил на плечи шинель из серого офицерского сукна. На узеньких погонах с синими кантами блестели трезубы из белого металла.

Атаман небрежным жестом извлёк из кармана пачку купюр и, плюнув на пальцы, ловко отделил одну пятисотку и дал её Сергею.

— Выпивку и всё остальное!

Сергей понимающе кивнул головой и, подпрыгнув от удовольствия, бросился в дом. Через минуту вернулся с бутылью сизого первака.

Мы условились с атаманом, что переговоры проведём в сарае. На глиняный пол положили несколько брёвен, на брёвна — доски. «Стол» накрыли самотканной скатертью. Хозяйка принесла миску квашеной капусты, огурцов, нарезанного ломтиками сала, лука и хлеба.

— А где трофей? — упрекнул Бульба хозяина.

Сергей немедля прикатил бочонок со сливочным маслом. Анна внесла гранёные стаканы, расставила их и вышла. Вслед за женой оставил гостей и Сергей. Он предупредил:

— Не беспокойтесь, буду на часах…

Бульба смерил меня изучающим взглядом:

— Так за что выпьем, красный командир?

— А за что предлагаете?

— За то, чтобы Гитлер — туда! — и пальцем указал на землю.

Мы почокались, выпили. За трапезой завязалась беседа. Атаману не терпелось узнать, связана ли наша группа с подпольщиками, где мы дислоцируемся, какие у нас планы. Такое любопытство не располагало к откровению, и я отвечал уклончиво.

После повторного тоста атаман вновь затронул начатую тему, но проявлял при этом сдержанность. «Тонкий дипломат, — подумал я. — Не зря учился в разведывательной школе в Берлине». А Бульба обходным путём пытался выяснить, сколько в моей группе людей под ружьём. Говорил он размеренно, будто прожёвывал каждое слово. Осторожно намекнул, что нам незачем уединяться, лучше объединить силы. Немного охмелев, Бульба начал хвастаться перспективой развития националистического движения и без всяких оговорок неожиданно предложил: