На берегах Горыни и Случи, стр. 34

Земля уже покрылась снежным пушистым ковром.

Мы с Жоржем пробирались из села Буды в Гуту. Вглядывались в каждое дерево. Враг хитёр и коварен, и мы могли столкнуться с ним в любом месте.

В нашем деле осторожность — сестра отваги! Поэтому шли боевым порядком: я — впереди, с наганом наготове, Жорж с винтовкой под плащом — позади. В шутку брат называл себя «всевидящим арьергардом».

Тропинка, на которую мы свернули с дороги, убегала в густые заросли. Внезапно из-за поворота на ней показался мужчина в шапке-ушанке, тёплой куртке с меховым воротником и хромовых, начищенных до блеска сапогах.

Незнакомец, видимо, не думал встретить здесь посторонних и старался нас обойти. Он свернул в кусты и принялся срезать перочинным ножом ветки.

За поворотом мы встретились с другим мужчиной. Правую руку он держал в кармане, пиджака, так же, как и я. «Напарник первого, — подумал я, — прикрывает его. Возможно, это переодетые каратели? Западня? — сверлила мысль. — Пройти мимо или, приблизившись, выстрелить в упор? Я взвесил все. Силы равные. Стрелять нельзя, а вдруг это партизаны?» — Поравнявшись со мной, рослый незнакомец поздоровался.

— Добрый день, — ответил я.

Мы разошлись. Я оглянулся: не вздумал ли он выстрелить мне в спину? Оглянулся и незнакомец.

— Подозрительные типы околачиваются тут, — встревожился Жорж, — давай перейдём на другую сторону Медведовского тракта.

— Согласен.

— Чего они бродят в наших краях? — не успокаивался брат. — Кто они?

— На полицейских вроде не похожи.

В тот раз до Гуты мы не дошли, свернули к Янчукам. Здесь застали Зигмунда Гальчука и Казимира Галинского. Они уже знали о появлении в этих местах неизвестных лиц.

Спустя два дня мы с Жоржем снова пошли к Янчуку. Бушевала снежная метель.

— Постой у дома, Жорж, я долго не задержусь!

Когда я вошёл в дом, Мария Александровна Янчук возилась с керосиновой лампой. В полутьме я увидел два мужских силуэта. Присмотрелся и узнал незнакомцев, которых видел на лесной тропе. Они сидели на скамейке под стеной. Мой приход смутил их. Разговор у нас не клеился, и я решил уйти, сказав хозяйке, будто заглянул только для того, чтобы осведомиться о её здоровье.

— Спасибо, все здоровы, посиди с нами, — удерживала Мария Александровна.

— Спешу домой, зайду в другой раз.

Жорж удивился моему быстрому возвращению:

— Что-то недоброе случилось?

Я рассказал о неожиданной встрече с неизвестными.

— Идём отсюда, — взял меня за руку брат.

В лесной глуши мы присели на ствол сваленной берёзы. Вокруг стояла мрачная тишина.

— Много таких, как мы, скрывается от фашистов и бродит по лесам и болотам, — рассуждал Жорж.

— Обидно только, что все мы действуем врозь. А представляешь, что получится, если патриоты соединятся?…

— Кто же их соединит?

— Коммунисты!

— Они же все на фронте!

— Не все, Жора. Кое-кто, хотя и молчит, что он коммунист, а дело делает так, как подсказывает партийная совесть.

— Совесть!… А фронт эта совесть не удержала…

— Да…

— Неужели фашисты всю Россию так пройдут?

— Помнишь, мы читали в газете «Волынь», что фронт продвинулся до Харькова.

— И ты думаешь, это правда? Нет! Этому не бывать!

— К сожалению, правда. Связные советское радио слушали.

В тот день в наши руки попала газета «Волынь». В глаза бросился жирный заголовок: «Послание высокопреосвященнейшего администратора святой православной церкви на Украине и в рейхскомиссариате».

В этом послании, адресованном главному фашистскому палачу на Украине Эриху Коху, говорилось:

«Господин рейхскомиссар!

…Понимая историческое значение событий, происходящих ныне в восточной Европе, как и во всём мире, сознавая, что лучшее будущее моего народа неотделимо от победы великого немецкого народа, выражаю вам, господин рейхскомиссар, готовность лояльно сотрудничать в великом деле. При этом случае прошу вас, господии рейхскомиссар, принять пожелания духовного и физического здоровья великому вождю немецкого народа Адольфу Гитлеру. Да пошлёт бог окончательную победу над врагами на востоке и западе. За эту победу буду… молиться…»

Нашу беседу прервал своим приходом Никифор Янчук. Он был в радушном настроении.

— Интересно, угадаете, кто посетил меня? — обнажил он в широкой улыбке ровный ряд белых зубов.

— Полицейские?

— Нет!

— Советские военнопленные?

— Нет!

— Парашютисты!

— Не угадали! Ладно, скажу. Сам «атаман» Тарас Бульба.

— Ого! Важный гусь!

— Он сколачивает войска из украинских националистов, — рассказывал Янчук, — а прикидывается сторонником Советской власти.

— Так поступают многие предатели, — вставил отец.

— Бульба интересовался вашей семьёй. Просил меня свести его с вами. Передайте, говорит, пусть зря не беспокоятся, есть деловой разговор.

— И что вы советуете, Никифор Яковлевич?

Янчук задумался. Действительно, что посоветуешь в таком случае? Знал он лишь одно: Бульба — хитрый и коварный человек. Заманывает к себе пряником, а потом розгами порет.

— Если он готов сражаться с фашистами, надо с ним поговорить. Только бы не обманул!

— Нет, о встрече с атаманом пока не может быть и речи, — возразил отец и обратился не то ко мне, не то ко всем присутствовавшим: — А что, если он в самом деле намерен бить оккупантов?

— Я же сказал — обещает! — повторил Янчук.

— Раз серьёзно обещает, то, конечно, неплохо бить фашистов одним крепким кулаком, но связываться с ним рановато, тем более, что мы ещё не уверены в искренности его намерений. Подобные атаманы предают народ, когда им за это хорошо платят. Отличается ли от них Бульба? Выясним…

С доводами отца все согласились. Решили немного повременить со встречей.

В районах Ровенщины появились и другие вооружённые группы, называвшие себя партизанскими. Эти группы, занимавшиеся грабежом, были созданы гестапо с целью скомпрометировать советских партизан. Наш связной Казимир Янковский рассказал о таком случае. Как-то ночью на отдалённом хуторе к одному из крестьян зашли трое вооружённых. Они назвались советскими партизанами, и хозяин открыл им дверь. Неизвестные ограбили его дочиста, избили, после чего скрылись.