Психология счастья. Новый подход, стр. 12

Так что у гедонической адаптации есть темная сторона – в конечном счете она «съедает» наше счастье после любого позитивного события или успеха. Но в ней есть и свои преимущества. Я считаю, что нам очень повезло, что у нас есть способность быстро приспосабливаться к меняющимся обстоятельствам, – это очень полезно, если происходит что-то плохое. Некоторые исследования гедонической адаптации показывают, например, что мы обладаем феноменальной способностью возвращаться к привычному уровню счастья после изнурительной болезни или несчастного случая.

Вы думаете, что заболевание почек в терминальной стадии сделало бы вас совершенно несчастным? Представьте себе, что каждую неделю вам нужно пережить девять часов гемодиализа, когда вы присоединены к аппарату, фильтрующему вашу кровь. Представьте себе, что вы вынуждены соблюдать жесткую диету – без мяса, без соли – и контролировать даже объем потребляемой жидкости. Обычно люди уверены, что в такой ситуации они были бы абсолютно несчастны.

Исследователи подвергли это убеждение эмпирической проверке⁴⁵. Двум группам респондентов – здоровых людей и пациентов, которым требовался еженедельный гемодиализ, – выдали карманные компьютеры, подававшие звуковой сигнал каждые девяносто минут. После каждого звукового сигнала участнику нужно было оценить свое настроение в этот момент (радость, удовольствие, беспокойство, недовольство и т. д.). Средние показатели настроения каждого участника за неделю оказались надежным индикатором его общего чувства благополучия, потому что такие оценки практически невозможно исказить, фильтровать или как-то еще на них повлиять.

Оказалось, что пациенты с хроническими заболеваниями почек не менее счастливы, чем здоровые люди. Казалось, они неплохо адаптировались к своему состоянию. Но здоровые участники считали, что были бы менее счастливы, если бы им приходилось регулярно подвергаться диализу, и даже сами пациенты не понимали, насколько удивительна их способность к гедонической адаптации, – они были уверены, что были бы более счастливыми, если бы были здоровы.

Как ни странно, люди демонстрируют значительную адаптацию к таким нарушениям, как паралич и слепота, а также к другим заболеваниям, связанным с потерей важных возможностей или функций. Например, больной рассеянным склерозом по имени Эрнест, чье заболевание по мере развития все меньше его пугало, очень интересно описывает свое отношение к болезни. Постепенно он потерял способность водить машину, бегать, ходить и даже стоять, но все это «перестало быть важным… [Эти вещи] больше не входят в сферу моих возможностей, и поэтому я отношусь к ним так, как будто их не существует». Он объясняет изменения в своем восприятии: «Постепенные изменения произошли в моих взглядах, в том, что мне нравится и не нравится, в том, что я считаю естественной частью своей жизни, и в том, что всегда считал необходимым для счастья… Возможно, если бы в 1956 году я знал, что случится со мной сейчас, я бы забеспокоился и смотрел в будущее с тревогой. Но сейчас, когда это уже произошло, оказалось, что все не так плохо, как я мог бы думать тогда»⁴⁶.

Адаптироваться ко всему на свете просто невозможно. Но данные о гедонической адаптации, особенно в связи с позитивными событиями, весьма красноречивы. Люди адаптируются к благоприятным изменениям места жительства и материального положения, к собственной красоте или красоте вокруг, к хорошему здоровью и даже к браку. Единственное исключение, которое приходит мне в голову, – это дети. У меня двое детей, я смело могу сказать, что когда вы в первый раз обнимаете своего ребенка, это прекрасное чувство. В тысячный раз это чувство не менее прекрасно – ну, может быть, процентов на пять слабее.

Базовый уровень счастья

Надеюсь, вы уже готовы согласиться с тем, что конкретные жизненные обстоятельства, если они не являются по-настоящему ужасными, – не препятствие к счастью. Если вы недовольны своей работой, своими друзьями, браком, зарплатой или внешностью, первый шаг, который поможет вам стать счастливее, и надолго, – отложить пока все эти вещи в сторону. Даже если это трудно, попробуйте об этом не думать. Напоминайте себе, что все эти неприятные обстоятельства на самом деле не мешают вам стать счастливее. Вам потребуются самодисциплина и самообладание, и вы не раз будете ошибаться, но важно избавиться от этого общепринятого, но ошибочного мнения.

У меня есть одна дурная привычка: я люблю читать в газетах рубрику «добрых советов». Несколько месяцев назад в нашу местную газету написала одна женщина. Она жаловалась, что у нее никогда в жизни не было работы, которая бы ей нравилась. На первой работе ее изводили злобные сотрудники-сплетники, на второй – властный босс, третья работа оказалась невыносимо скучной, и т. д. Она просила посоветовать, как найти работу, которая бы ей нравилась. Мудрый журналист ответил очень просто: «Дело не в коллегах, не в боссе и не в самой работе. Дело в вас!»

Но если причина наших несчастий не обстоятельства, то, конечно же, это значит, что нам просто на роду написано быть несчастными. Это еще одна ошибка, миф о том, что «счастье или есть, или его нет». Спорить с этим сложно, ведь отчасти это так и есть. Как показывает наша диаграмма, генетическая предрасположенность к счастью (или несчастью) обусловливает 50 % различий между нами и другими людьми.

Прежде всего, склонность к клинической депрессии отчасти заложена в нас генетически. Но не спешите впадать в депрессию из-за новости о том, что вы уже, возможно, родились с депрессией. Я хотела бы выделить один очень важный вывод: тем, кто хотел бы быть счастливее, не стоит слишком строго относиться к самим себе, им достались крапленые карты, и они в этом не виноваты. Еще один важный шаг в направлении к счастью – принять тот факт, что 50 % – это не 100 %, и это оставляет вполне достаточно места для развития. Но откуда мы знаем, что базовый уровень счастья определяет его на 50 %?

Самые убедительные доказательства существования базового уровня счастья дает ряд замечательных исследований с участием монозиготных и гетерозиготных близнецов. Изучая близнецов, мы можем получить достоверные данные о генетике счастья, потому что близнецы несут в себе точно известные части своего генетического материала; для монозиготных близнецов эта часть составляет 100 %, а для гетерозиготных (как и у родных братьев и сестер) – 50 %. Поэтому, измеряя и сравнивая уровень счастья близнецов, мы можем определить, в какой степени их счастье зависит от генетики.

Одно из самых известных исследований близнецов, Happiness Twins, провели специалисты по поведенческой генетике Дэвид Ликкен, Оук Теллеген и их коллеги в университете Миннесоты. На основании данных Minnesota Twin Registry они исследовали большое количество близнецовых пар, главным образом белых, родившихся в Миннесоте⁴⁷.

Давайте рассмотрим двух участниц этого исследования, Хелен и Одри. Им по тридцать лет, они – монозиготные близнецы и родились в Сент-Поле⁴⁸. Предположим, наша задача – выяснить, насколько счастлива Одри, и у нас есть информация о ее жизни в течение последних десяти лет. За это время произошло очень много: Одри окончила Карлтон-колледж в Нортфилде, Миннесота, и стала дизайнером-графиком; одна долго встречалась с молодым человеком, но затем рассталась с ним. Затем она встретила другого, вышла замуж и прожила с мужем уже два года. Недавно они переехали в Чикаго и живут в трехкомнатной квартире. Одри не религиозна, но считает себя духовным человеком.

Если бы мы хотели выяснить (или «предсказать», как сказали бы психологи), насколько счастлива Одри, на основании событий ее жизни за последние десять лет, то нам бы это не удалось. Корреляция между счастьем и уровнем дохода (или профессией, религиозной принадлежностью или семейным положением) очень мала. В исследовании Happiness Twins, например, уровень дохода объяснял меньше 2 % различий в ощущении благополучия, а семейное положение – меньше 1 %. Однако если бы мы попытались предположить, насколько счастлива Одри, исходя из уровня счастья ее сестры-близнеца, Хелен, которая до сих пор живет в Сент-Поле, то оказались бы гораздо ближе к истине. Фактически, если бы мы знали уровень счастья Хелен десять лет назад – в двадцать лет! – он был бы очень близок к уровню счастья Одри сегодня.