Маяк Фишера (ЛП), стр. 39
— Ты думаешь, что как только закончишь учебку морпехов, сразу же получишь распределение? — спрашивает тихо она.
Я пожимаю плечами, положив подбородок на ее макушку.
— Я не знаю, может быть. Во всех новостях слышится одно и тоже дерьмо, которое проявляется за пределами США. Если они скажут мне идти, я должен буду пойти, Люси. Настолько насколько я хочу остаться здесь с тобой и никогда не оставлять тебя, настолько же я верю в это, и я должен поступить так.
Она лежит, прижавшись в моих объятиях под одеялом, мы смотрим друг на друга, и она обхватывает мое лицо руками.
— И это одна из причин, почему я люблю тебя. Ты бескорыстно любишь свою страну, и я понимаю, что тебе необходимо поступить так. Это не значит, что я не буду скучать или беспокоиться о тебе, и я буду хотеть, чтобы ты был здесь со мной рядом, но ты должен сделать то, во что ты веришь, Фишер. Я всегда буду здесь, ждать тебя, когда ты вернешься домой.
Впервые с тех пор, как я записался в новобранцы морских пехотинцев, я сомневаюсь, я не хочу. Я не хочу уходить не потому, что боюсь участвовать в военных конфликтах, а потому что боюсь потерять Люси. Я боюсь, что стоит мне уйти, все может измениться. Мне необходимо обрести больше веры в то, что мы оба достаточно сильные, чтобы вместе пройти через этот путь.
Глава 24
Фишер
Сегодняшний день
Господи Иисусе, я сейчас начну блевать. Я собираюсь покончить с этим прямо здесь на тротуаре.
Я согласился встретиться с Бобби у «Barney’s» в основном поиграть в дартс, потому что мне надоело слушать его нытье, что мне необходимо убираться из дома Трипа, пока я сам не превращусь в старика. Последние пару дней я ничем не занимался, слоняясь из угла в угол по дому Трипа, постоянно спрашивая себя, читает ли Люси мои страницы журнала-дневника. Они заставляют ее грустить или же эти воспоминания делают ее счастливой? Напоминая о том времени нашей совместной жизни, когда у нас не было причин волновать о многом, и мы почти все свое время проводили вместе?
Очевидно, она либо не читала их, либо они всего лишь пустое место для нее. Потому что прямо через дорогу на виду у всех, ее язык находится глубоко в глотке Стоячего-Воротничка-Полной-Задницы-Модели. Ну, хорошо, не совсем у него в глотке, потому что я уверен, что такое вопиющее проявление ласки при всей общественности унизит его достоинство, но все же. Ее руки обхватывают его за плечи, а его лапы держат крепко ее за талию, и их губы вместе соприкасаются.
Люди ходят прямо рядом с ними, а они даже не обращают на них никакого внимания. Разве они не видят, что так нельзя? Разве они не понимают, что хочется стукнуть по стене кулаком и заорать на них обоих, чтобы избавиться от этого дерьма?
Скорее всего, что нет. Я думаю, что это кажется только мне, потому что у меня такое чувство, что мне хочется убить кого-нибудь прямо здесь и сейчас.
Теоретически, я понимаю, что это всего лишь поцелуй, но в моем понимании это похоже, словно они, бл*дь, реально трахаются у стены Банка и Трастового Фонда Фишера. Поцелуй — это интимная вещь, основанная на доверии, и вы не разбрасываетесь ею всякому встречному, но она, черт побери, вот так просто отдает эту вещь Стафилококовой-Инфекционной-Модели, на первый взгляд кажется, что в этом нет ничего страшного, но, неделю назад как будто она не пробегалась своими руками по МОЕЙ спине и не запускала свой язык ко МНЕ в рот, и не дышала тяжело напротив МОИХ губ.
Я сжимаю руки в кулаки и считаю до десяти, они, наконец, разъединяются, Люси машет ему рукой, и он направляется в противоположном направлении по улице. Я должен взять себя в руки и сделать вид, что не был свидетелем этого дерьма, но я не могу. Мои старые друзья — злость и ярость, поднимаются на поверхность, желая выйти и вдоволь насытиться. Я смог управлять ими и изгнал их несколько месяцев назад, когда изучил приемы, с помощью которых можно выражать свои эмоции в здоровом и конструктивном ключе, но сейчас они слишком громко «орут» у меня в ушах.
Я перехожу на другую сторону улицы, сосредоточив все свое внимание на Люси, которая сворачивает в близлежащий переулок рядом с банком. Завидев меня люди окликают и машут рукой в знак приветствия, но я игнорирую их. Свернув в переулок, я вижу ее на середине тротуара, идущей по совсем затемненной стороне и направляющуюся в сторону пляжа. Я наблюдаю за ее гладкими красивыми ножками, и юбкой, колышущейся из стороны в сторону на ее попке от покачивающихся бедер при каждом ее шаге.
Я ускоряю движение, замедлившись прямо у нее за спиной, и чувствую запах ее кожи и тепло. Мои руки обхватывают ее за талию, и я быстро толкаю ее лицом к стене.
Она пытается закричать и начинает бороться со мной, но я моментально закрываю ей рот рукой, и шепчу на ухо.
— Ш-ш-ш, это всего лишь я.
Она сразу расслабляется в моих руках, ее тело становится не таким напряженным, и это заставляет меня еще больше разозлиться. Она только что обхватывала своими руками и покрывала своими губами другого мужчину, но звук моего голоса все еще превращает ее в желе. От этого я должен чувствовать себя счастливым, должен чувствовать себя отлично из-за того, что вернулся на этот остров за ней, но на данный момент меня заполняет одна только ревность.
— Я видел, как ты, бл*дь, целуешь его, — со злостью шепчу я ей на ухо, одной рукой крепко удерживая ее за талию, а другой опускаясь вниз по ее животу к промежности.
Люси тихо всхлипывает, стоит мне медленно приподнять ее юбку и дотронуться до ее кожи между ног.
Она тихо, как ветерок, выдыхает мое имя, но я не обращаю на это внимания, потому что до конца не уверен, хочет ли она чтобы я остановился или призывает меня продолжить, но я не собираюсь разбираться в этом дерьме прямо сейчас.
— Эти губы МОИ.
Моя рука продолжает сдвигать юбку вверх, остановившись, нащупав резинку ее трусиков. Моя совесть кричит, пытаясь приказать мне отойти, но как только моя рука скользит под хлопок, и пальцы чувствуют насколько мокрая ее киска, я знаю, что ничто не заставит меня остановиться.
— Это тело принадлежит МНЕ, и черт побери меня убивает, что ты отдаешь его ему, — яростно шепчу я ей на ухо, кружа средним пальцем по клитору.
Она упирается руками в стену дома по обе стороны от головы, пока я дразню ее своим пальцем.
— Я не могу видеть тебя с ним. Бл*дь, я не могу просто СТОЯТЬ и наблюдать, что ты отдаешь ему то, что должна отдавать МНЕ.
Я быстро скольжу двумя пальцами внутрь ее, и она громко со стоном произносит мое имя, выгибаясь назад и упирая свою задницу прямо в мой член. Я слышу издалека приглушенные голоса людей, смеющихся и разговаривающих о чем-то, и идущих по улице, совершенно не замечающих, что происходит в нескольких шагах от них в темном переулке, они не могут увидеть нас, даже если захотят, но, услышав эти голоса, я должен прийти в чувство и остановиться. Любой желающий может свернуть в этот переулок, если захочет спуститься к пляжу, туда и направлялась Люси, пока я не захватил ее. Мысль, что кто-то может засечь нас, заставляет меня быстрее и интенсивнее действовать, мое тело начинает вибрировать от потребности заставить ее кончить.
Мои пальцы легко скользят внутрь и наружу, и О, Боже! это самое лучше черт побери, что может быть в мире. Я так соскучился по ощущению своих пальцев в ней и теплу ее тела. Я соскучился по ее тихим стонам и вздохам, слетающих с ее губ, когда я начинал ласкать идеальную точку.
— Он заставляет тебя так же стонать, Люси? — шепчу я, проводя пальцами вниз, а потом продолжая кружить по клитору, и вводя их намного глубже, насколько они в состоянии войти.
Она вжимается в мои пальцы своими бедра и просит:
— Пожалуйста, Фишер... пожалуйста...
Мой палец быстрее движется вокруг ее клитора, а другие толкаются еще глубже.
— Ты такая же мокрая для него, Люси? Господи, ты такая чертовски мокрая..., — я замолкаю, опуская губы на ее шею сбоку. Моя рука продолжает двигаться между ее ног, и мои пальцы работают, как насос, с такой скоростью, что я даже чувствую, как сводит мышцы. Я не собираюсь причинять ей боль или оставлять какие-то синяки, единственная мысль, которая крутиться у меня в голове, это поставить на ней метку, которая обращала бы на себя внимание, когда она будет следующий раз с ним. Мои губы двигаются по коже ее шеи, и зубы впиваются в ее плоть.