Страшные истории для девочек Уайльд, стр. 4

– До брака?! – вскинулась Изола.

На вечеринку пошла только потому, что если бы осталась дома, то привлекла бы больше внимания. Когда-то Алехандро сказал ей, что по его опыту, люди вечно озабочены пустыми местами. Вещами, которых у них нет, гостями, которые не приходят на праздники. В Авалоне все крутится вокруг того, кто кого не трогает и кто кому чего не говорит.

– Я туда заглянула совсем ненадолго, – сообщила Изола, рассеянно соскребая с ветки умирающего дерева натек живицы. – Потом я пошла в лес. Дедушка сказал, что в табуне родился новый жеребенок – мол, очень красивый.

– И ты его нашла?

– Нет, – призналась Изола. – Но там было так тихо, прямо до жути! Словно все животные выме…

Она осеклась и подпрыгнула от неожиданности: из кроны дерева, отчаянно щебеча, выпорхнула стайка зябликов. Птицы почуяли неладное до того, как Изола и Алехандро услышали шум – рокот, переросший в рев, словно под землей просыпался тролль.

Справа, из-за леса, где асфальтовая дорогая переходила в грунтовую, на улицу выехал фургон, натужно изрыгающий клубы черного дыма. Наконец, воющий двигатель умолк: машина остановилась у дома напротив. За фургоном следовали два автомобиля: скромный «универсал» с привязанным к крыше шезлонгом и элегантный городской седан.

– Новые соседи, – изрек очевидное Алехандро, с живым интересом разглядывая упакованную мебель. Те, кто загружал фургон, явно знали толк в тетрисе. Каркас кровати с грохотом приземлился на подъездную дорожку; следом рухнул со столба почтовый ящик – неуклюжим грузчик зацепил его краем деревянного стола. И зола пожала плечами:

– Передай мне оленя.

И продолжила наряжать дерево, пряча под украшениями и мишурой проплешины на коре и быстро буреющие листья. На новых жильцов она изо всех сил старалась не смотреть, прекрасно зная, каково это – когда на тебя таращатся. Но все-таки она не выдержала. Подняв глаза на соседский дом из-под нарядных веток, она увидела:

• парня с черными волосами, сутулого с похмелья;

• парня, которого до сих пор видела только сквозь голубой туман.

Он перетаскивал вещи из «универсала» в дом. Бесконечные коробки с пожитками. Таинственными сокровищами.

Изола все еще пялилась на него, когда он достал из багажника очередную партию груза и зашагал к дому. Но тут парень внезапно развернулся – возможно, краем глаза заметив солнечные блики на разукрашенном дереве, – и посмотрел сквозь редкие ветви прямо на Изолу.

Алехандро он не увидел. Его не видел никто и никогда.

Парень помахал ей, не поднимая руки, – только пошевелил пальцами. Под правой мышкой у него был зажат розовый скейтборд, а под левой – коробка с надписью «ЧАСТИ ТЕЛА». Он дошел до конца своей подъездной дорожки, но дальше не сделал ни шагу. Изола ответила тем же – асфальтовая дорога между ними внезапно стала непреодолимой преградой, смоляной рекой Стикс.

Портрет Изолы Уайльд глазами трезвого Эдгара Аллана По

Он сразу же ее узнал. Темнота, шум и алкоголь лишь отчасти наводят морок. Днем Золушка выглядела как девочка:

• с волосами, похожими на оригами. Будто какая-то японская школьница сбрызнула ладони холодным лаком для волос и попыталась придать каждой пряди форму некоего зверя. Все животные получились дикими, хоть иди и охоться. В сравнении с шевелюрой фигура девочки казалась хрупкой и безупречно аккуратной;

• с изогнутыми бровями, подведенными карандашом цвета швейцарского шоколада, слишком темным по контрасту с вытравленными волосами;

• с десятками алых лент, вплетенных в снежно-белые кудри;

• с грязными босыми ногами и в перепачканном кремовом платье;

И она была одна (если не брать во внимание умирающую сливу, наряженную, словно увядающая распутница) и как будто совершенно довольна своим одиночеством.

Парень: оценка

Изола Уайльд отлично знала, что по одежке, да и по внешности вообще, судить о человеке бесполезно – если только вам не нужно определить, в какую именно эпоху тот скончался. Но она все равно отметила несколько отличительных черт Эдгара Аллана По, которые не разглядела прошлой ночью в дымном микрокосме кухни:

• парень был здоровенным. Высоким, широкоплечим, с крупными руками, слегка полноватым;

• он носил брекеты: серебристые замочки поблескивали как бриллианты;

• у него были большие торчащие уши с заостренными кончиками, словно у эльфийского подменыша;

• боевой шлем кудрявых черных волос.

• отчетливо сутулые плечи, словно, горбясь, парень пытался стать менее заметным.

– На этот раз скажешь свое настоящее имя, ясно-глазка? – окликнул парень.

Изола присела в реверансе и слегка улыбнулась:

– Изола Уайльд.

Он фыркнул, и стало понятно – не поверил.

– Тогда я буду называть тебя Номер тридцать шесть, ладно?

– А ты, значит, новый Номер тридцать семь?

Эдгар Аллан По, он же Номер тридцать семь, кивнул. Из коробки с надписью «ЧАСТИ ТЕЛА» выпал джойстик от игровой приставки, и новый сосед Изолы поспешил спрятать его обратно.

– Эдгар! – Из дома вышла женщина среднего возраста, сутулая, как ее сын, со свежими пятнами краски на разноцветной хипповской юбке. – Ты мне нужен! Порция лезет к столовым приборам, а ты и сам знаешь, что она может натворить с ножами!

Эдгар Аллан По снова помахал Изоле, едва не уронив коробку. Попытался приподнять ношу чуть выше и крикнул:

– Увидимся, Аннабель Ли!

Изола вернулась к дереву и принялась вешать на сучки золотые колокольчики.

– Ты сказала ему свое настоящее имя, – тихо заметил Алехандро. Он прятал лицо за блестящей звездой, предназначенной для верхушки, но Изола по тону понимала, что он чувствует. Если бы она понюхала воздух, то учуяла бы этот запах, исходящий от Алехандро, словно сладковатый одеколон. Он буквально источал аромат ревности пополам с большой дозой любви и сильного желания защитить Изолу. Не только от царапин, тошноты и самоубийств по телевизору, но и от парней, от мужчин.

Алехандро оберегал Изолу, как и положено брату, – а он был братом Изолы с тех пор, как ей исполнилось четыре. Ее любимым братом. Первым из шести.

Изола в изоляции

Когда-то давно уже была одна Изола Уайльд, скончавшаяся в преклонном возрасте девяти лет в 1867 году. Младшая сестренка знаменитого Оскара. Вторую Изолу назвали в ее честь.

М1ама Изолы любила Оскара Уайльда и всегда говорила, что, не будь он мертвым геем, она бы вышла за него замуж не раздумывая. Современная Изола часто задавалась вопросом, какой бы стала Изола девятнадцатого века, если бы дожила до более солидного возраста. Девять лет. Каждый год – словно одна кошачья жизнь.

Вторая Изола думала, что первая – настоящая – Изола Уайльд стала бы выдающейся леди, если бы судьба подарила ей такой шанс. Драматургом, поэтессой, художницей. Она была бы остроумной и саркастичной, как и ее брат, и писала бы мрачные и тяжелые книги с бархатистым лесбийским подтекстом, за которые ее, возможно, тоже бросили бы в тюрьму. Мятежница, лгунья, жертва, лидер. Как любой настоящий художник.

Вторая Изола не умерла в девять лет. На ее десятый день рождения по газону скакали дети с кусками покрытого глазурью торта и шустро лопали воздушные шары, парившие над землей на высоте щиколоток. Мама Уайльд, сидя в росистой тени сливы, усадила дочь на колени и прошептала ей на ухо о необходимости прожить свою жизнь вдвойне ярко – за себя и за свою предшественницу с трагической судьбой.

Став подростком, Изола слишком ярко красилась и страдала от чрезмерной худобы. Угловатые длинные конечности, словно набитые соломой, – как у куклы вуду, сделанной по образу модной девчонки.

Она носила армейские ботинки с черными шнурками и время от времени изобретала собственную моду. Ей только недавно исполнилось шестнадцать, и она обитала в собственной тайной вселенной, которую доктор однажды назвал «фантастическим полетом воображения». Родители давно позабыли о совете доктора подыгрывать Изоле в ее выдумках, но для нее вымышленный мир остался реальным и порой казался даже более материальным, чем твердая земля под ногами. Ее второе имя было Лилео. Лиле-о.