Семь главных лиц войны, 1918-1945: Параллельная история, стр. 21
Атаковать, всегда атаковать, даже со слабых позиций, идти в наступление — вот какие установки внушал Черчилль своим людям, чтобы поднять их дух и добиться победы.
В то самое время, когда учащаются налеты на Лондон, он принимает решение бомбить Берлин, британский флот в Средиземном море атакует военно-морскую базу в итальянском Таранто, выводя из строя половину находившихся там кораблей. Воодушевленная этим первым успехом, другая британская эскадра 6 февраля 1941 г. обстреливает Геную, да так ловко, что 200 итальянских самолетов, отправленных на ее поиски, так и не могут ее обнаружить.
Вместе с тем Черчилль, одержимый мыслью отомстить за поражение первой норвежской экспедиции, в марте 1941 г. собирается нанести мощный удар по Лофотенским островам, опираясь на очаги сопротивления в Норвегии и призывая организованные совместно с норвежцами вооруженные отряды (коммандос), прошедшие военную подготовку на Шетландских островах. Их высадка оказалась очень успешной, несмотря на необходимость вскоре покинуть место военных действий. Вот что говорится об этом эпизоде в дневнике Геббельса. 8 марта Геббельс записывает: «Нападение оказалось серьезнее, чем мы ожидали. Мы потеряли 15 000 тонн [горючего]. В деле, кажется, замешаны норвежские шпионы…» 9 марта он пишет: «Больше не стоит об этом говорить, Тербовен [рейхскомиссар Норвегии] примет меры, которые англофилы не скоро забудут». 22 марта Геббельс отмечает, что ответственный за пропаганду Лунде достаточно умен «для норвежца», что Квислинг со товарищи добиваются кое-каких успехов, но по большей части норвежцы все же настроены проанглийски. «На Лофотенах мы понесли серьезные потери», — добавляет он. В Великобритании выпуски «Бритиш Пате ньюс» широко освещали эту диверсионную экспедицию, вернувшихся коммандос поблагодарил лично король Норвегии {93}.
Мерс-эль-Кебир, Берлин, Таранто, Лофотенские острова — четыре наступательных операции подряд, в то время как Гитлер думал, будто поставил Черчилля на колени.
Они должны были показать Сталину, что англичане действительно воюют. Отправив послом в Советский Союз убежденного антифашиста Стаффорда Криппса, Черчилль рассчитывал, что СССР наконецто поймет, кто его главный враг: вовсе не Англия, а Германия.
В любом случае, и Сталину, и Гитлеру будет над чем задуматься {94}.
ГИТЛЕР: АНГЛИЯ ИГРАЕТ НЕ ПО ПРАВИЛАМ!
Черчилль был для Гитлера бельмом на глазу задолго до начала войны. Чтобы избавиться от него, он рассчитывал на старого Ллойд Джорджа даже больше, чем на Чемберлена или лорда Галифакса.
В октябре 1939 г. фюрера сильно насмешила статья Бернарда Шоу. «Прежде чем избавиться от гитлеризма, — писал юморист, — давайте избавимся от черчиллизма». Эта публикация вторила статье Ллойд Джорджа в «Санди экспресс», предупреждавшей об опасности отказа признать новый статус Польши, отныне разделенной. Такой отказ превратил бы Англию, если бы та встала на сторону Черчилля (к тому времени всего лишь лорда адмиралтейства, но уже вездесущего в британской политической жизни), в непримиримого врага Германии.
Устранение «старого льва» в Великобритании позволило бы ей сблизиться с Германией, чего фюрер искренне желал. Он в самом деле предпочитал сохранить британскую империю — пусть даже отняв у нее некоторые земли — чем видеть ее разобранной по частям США и Японией. Но в случае победы черчиллевского духа Великобританию следовало раздавить и обвинить во всех грехах {95}. Например, как только британская «Белая книга» раскрыла существование концлагерей в Германии, Геббельс тут же подготовил немецкую «Белую книгу», обличавшую преступления англичан в колониях.
После отречения Чемберлена от собственных взглядов, уступок Даладье и радушного приема Сталина Гитлера очень удивило твердое обязательство Лондона поддержать поляков: объявление войны Великобританией, а затем и Францией его сильно дезориентировало.
Впрочем, его быстро взбодрил запах пороха, молниеносная победа люфтваффе Геринга, затем первые расправы над захваченными в плен поляками.
Вступление в войну Великобритании и Франции, однако, означало, что война может затянуться, тогда как программа развития люфтваффе была рассчитана на срок до 1942 г., а военно-морского флота — до 1943 г. «Для военных армия никогда не готова достаточно, но нам важно быть более готовыми, чем другие», — сказал Гитлер Геббельсу в конце октября. Он не понимал инертности французов: «Артиллерийские дуэли смехотворны… и ничем не помогают полякам. Если они ничего не сделали по сей день [13 октября], то что смогут сделать дальше?» «Это поистине непостижимо», — добавил он.
«Наш настоящий враг — Великобритания, — твердил он, кивая на Черчилля (и только на него). — Мощь Великобритании — миф, он больше не соответствует действительности, надо отправить ее в нокаут, иначе миру не видать покоя».
Подобные мысли фюрер высказывал приватно. Также в частном разговоре он упрекнул шведа Свена Гедина, с которым встречался несколькими днями ранее и который в «Ньюс кроникл» написал, что, по сути, истинным врагом Германии является Советский Союз. Не сговорился ли Гедин с английскими пацифистами вроде лорда Галифакса, как раз передавшего И. М. Майскому, послу Сталина, что англичане могут заключить с Германией мир путем уступки некоторых колоний? «Нечего больше говорить об английских пацифистах», — внушал Гитлер Геббельсу. Столкнувшись с пассивностью французов, фюрер стал заглядывать гораздо дальше.
Что означало его поведение? Может быть, заступничество пацифистов его более не интересовало, поскольку он решил, что после победы над Францией (в которой он не сомневался) прекращение войны помешает ему воспользоваться своим преимуществом и поставить Англию на колени? А может быть, чувствуя себя не в силах поставить ее на колени из-за нехватки флота, Гитлер опасался прослыть «блефующим», если проявит желание, чтобы в Англии восторжествовали «мягкотелые». Больше всего на свете его раздражала перспектива услышать подобное от англичан или хотя бы допустить, что они так думают. Поэтому приоритетной задачей для него стало «вышибить Англию из седла», прежде чем покончить с большевизмом и славянской массой — это-то он сделает «без труда»…
22 января 1940 г. Гитлер представил семье Геббельсов свой план: «У него на уме война с Великобританией. Как только позволят метеорологические условия, Англию надо изгнать из Европы, а Францию уничтожить как великую державу. Затем Германия добьется гегемонии в Европе, и воцарится мир. Такова наша цель, наша вечная цель. После этого он еще останется у дел, чтобы завершить некоторые социальные реформы, а через несколько лет уйдет в отставку, передаст власть другим и сядет писать нечто вроде библии национал-социализма» {96}.
При встрече с Муссолини на перевале Бреннер 18 марта 1940 г. Гитлер поделился с дуче похожими замыслами, утверждая, что альянс с СССР чисто «тактический», а единственный его настоящий друг — Италия. Он, безусловно, сожалеет, сказал Гитлер, что в сентябре 1939 г. Муссолини не пригрозил принять участие в конфликте, ведь это могло бы воспрепятствовать войне. Он понимает, что Италии нужно подготовиться, однако, по его мнению, подобный жест был бы желателен, хотя в настоящий момент он не так нуждается в ее помощи, как в случае с Польшей… Но если дуче хочет стать хозяином Средиземноморья, ему не мешало бы поучаствовать в уничтожении Великобритании {97}.
Боясь, что французы и англичане, как в 1914–1918 гг., прибегнут к старой идее периферической войны и вторгнутся в Норвегию, «чтобы помочь Финляндии», Гитлер согласился с флотским командованием, рекомендовавшим опередить их. Англичане собирались «перерезать немцам железную дорогу», заминировав побережье Норвегии. Это дало немцам повод для действий, причем очень быстрых, и замысла создать «скандинавский блок», откуда можно бомбить Великобританию.