Распутник, стр. 33

Потому что, конечно же, мысли у юного лакея были ужасно конфузящими.

Пенелопа посмотрела на свою тарелку, где ярко-желтый желток от яйца, которое она с такой радостью съела, совсем застыл и гротескно присох к фарфору. Настал первый день ее замужней жизни, и она завтракает одна.

Может быть, ночью она сделала что-то не так?

Теперь жар добрался даже до ушей, и Пенелопа почувствовала, как они горят. Наверное, покраснели, как розы, стоило ей попытаться понять, что могло пойти не так или что следовало изменить в первой брачной ночи.

Она вспоминала про юного лакея в углу комнаты, теперь тоже побагровевшего, — похоже, он не знал, что сказать хозяйке, и мечтал только о том, чтобы она скорее кончила завтрак. Пора уходить из столовой.

Пенелопа встала из-за стола с грацией, какую ждут от маркизы, и направилась к двери, отчаянно стараясь скрыть смущение. К счастью, лакей отвел глаза и не встретился с ней взглядом, когда Она шла через столовую.

Но дверь открылась до того, как Пенелопа успела к ней подойти, и на пороге появилась миссис Уорт, вынудив хозяйку остановиться так резко, что взметнулись юбки ее желтого платья, выбранного в этот холодный январский день из соображений красоты, а не здравого смысла.

Ошеломительно красивая экономка остановилась в дверях с совершенно бесстрастным видом, присела в реверансе и произнесла:

— Доброе утро, миледи.

Пенелопа с трудом удержалась, чтобы не сделать то же самое, крепко сцепила руки и ответила:

— И вам доброго утра, миссис Уорт.

Обменявшись любезностями, обе женщины уставились друг на друга. После довольно долгой паузы экономка сказала:

— Лорд Борн просил сообщить вам, что в среду вы приглашены на обед в Тоттенхем-Хаус.

Через три дня.

То, что Майкл передал такое простое сообщение через прислугу, заставило ее осознать, как сильно она ошиблась в своей оценке ночных событий. Уж если он не нашел минутки лично сказать жене про приглашение на обед, значит, она его очень мало интересует.

Пенелопа сделала глубокий вдох, пытаясь справиться с разочарованием.

— Еще он просил напомнить вам, что этот обед будет первым, который вы посетите как супружеская пара.

Можно было не стараться — разочарование мгновенно сменилось раздражением. Впрочем Пенелопа довольно скоро перестала сомневаться в том, кто главный виновник возникшей неловкой ситуации, — разумеется, ее муж, который, похоже, мало верит в способность жены правильно отвечать на приглашения и понимать их значимость.

Не задумываясь больше, она вскинула бровь, посмотрела экономке в глаза и произнесла:

— Какое превосходное напоминание! А я-то и не знала, что мы обвенчались меньше суток назад и что за это время я ни разу не покинула этот дом! Право же, как мне повезло найти мужа, готового напоминать о самых простейших вещах. — Из ее уст буквально сочился сарказм. Глаза миссис Уорт округлились, но она ничего не сказала. — Жаль, что он не смог напомнить мне лично, за завтраком. Он дома?

Миссис Уорт помялась немного и ответила:

— Нет, миледи. Он не появлялся дома с тех пор, как вы приехали из Суррея.

Конечно, это было не так, но зато Пенелопа поняла, что вчера Майкл пришел домой поздно ночью и ушел сразу же после... гм... представления.

Ну разумеется.

Гнев Пенелопы запылал еще жарче.

Он явился домой, чтобы подтвердить брак, и сразу же ушел. Как мило!

Значит, такой будет ее жизнь. Уходить и приходить по его прихоти, выполнять его требования, посещать его обеды, когда она включена в приглашение, и оставаться одной, если в приглашении ее нет.

Просто катастрофа.

Она снова взглянула в глаза миссис Уорт и увидела в них сочувствие. Только этого недоставало.

Пенелопа просто возненавидела мужа за то, что по его вине она так смущена. Что чувствует себя такой несчастной. Что получила настолько меньше.

Но это ее брак. Ее выбор. И пусть даже в первую очередь его — какая-то часть ее души хотела этого. Верила, что тут может найти большее.

Глупая Пенелопа.

Расправив плечи, она сказала:

— Можете сообщить моему мужу, что мы увидимся с ним в среду. И отправимся на обед в Тоттенхем-Хаус.

Глава 11

«Дорогой М.!

Томми сказал, что видел тебя в городе в начале каникул, но тебе так и не хватило времени поговорить с ним. Мне очень жаль, и ему тоже.

Пиппа подобрала трехлапого пса, и (пусть это звучит не очень лестно) когда я увидела, как он весело скачет у озера, его хромота напомнила мне о тебе. Без тебя мы с Томми стали трехлапым псом. Боже милостивый, это одна из тех метафор, к которым я вынуждена прибегать без тебя, чтобы не стать косноязычной; положение ухудшается.

Отчаявшаяся П.

Нидэм-Мэнор, июнь 1817 года».

Ответа нет.

Проблема с ложью в том, что в нее иногда очень легко поверить.

Даже если лжешь ты сам.

Три дня спустя Пенелопа с Майклом были почетными гостями на званом обеде в Тоттенхем-Хаусе, и это событие предоставило им идеальную возможность поведать свою тщательно придуманную историю любви нескольким главным сплетникам светского общества.

Сплетникам, просто жаждавшим соответствовать своему званию, если то, как они прислушивались к каждому слову Пенелопы и Майкла, хоть что-то значит.

И это не говоря о взглядах.

Пенелопа не пропустила ни одного... когда они вошли в Тоттенхем-Хаус, тщательно продумав свое появление, чтобы не прийти ни слишком рано, ни чересчур поздно, и обнаружили, что остальные приглашенные тоже тщательно продумали свое появление и пришли пораньше, как раз для того, чтобы не упустить ни единой минуты первого вечера маркизы и маркиза Борн в светском обществе.

Не пропустила она и взглядов, когда Майкл продуманно положил свою большую теплую ладонь ей на спину, подталкивая Пенелопу в гостиную, где гости ждали, когда их пригласят в столовую. Ладонь он положил с высочайшей точностью, сопроводив этот жест такой теплой улыбкой (едва узнаваемой), что Пенелопе с трудом удалось скрыть восхищение его стратегией и неожиданно охватившее ее удовольствие.

Этим взглядам сопутствовало трепетание вееров в слишком холодном помещении и шелест шепотков. Пенелопа делала вид, что ничего не слышит, и смотрела на своего мужа, надеясь, что взгляд получается достаточно любящим. Должно быть, у нее получилось, потому что он наклонился к ней и прошептал:

— Ты справляешься великолепно, — прямо ей на ушко. При этом ее окатило волной удовольствия, хотя она и поклялась себе, что не поддастся его чарам.

Пенелопа мысленно отругала себя за эту теплую приторность. Напомнила себе, что не видела Борна с самой их брачной ночи, что он ясно дал ей понять — все эти проявления супружеских чувств всего лишь представление для публики, но все же щеки ее зарделись, и когда она заглянула в глаза мужа, то увидела в них удовлетворение. Он снова склонился к ней.

— Румянец — просто верх совершенства, моя невинная малышка.

От этих слов пламя окончательно заполыхало, словно они и вправду страстно любят друг друга, хотя на самом деле все было наоборот.

На время обеда их, разумеется, разъединили, и началось настоящее испытание. Виконт Тоттенхем проводил Пенелопу на ее место, втиснув между собой и мистером Донованом Уэстом, издателем двух самых читаемых в Британии газет. Уэст был златовласым очаровашкой, замечавшим, казалось, все на свете, в том числе и нервозность Пенелопы.

Он обратился к ней так, что слышала только она:

— Не давайте им ни малейшего шанса. Они сразу этим воспользуются, насадят вас на вертел, и с вами будет покончено.

Он имел в виду женщин.

За столом их оказалось шесть, и каждая сидела с поджатыми губами и высокомерным видом. Их беседа — вполне непринужденная на первый взгляд — велась тоном, который придавал каждому сказанному слову двойной смысл, словно все они собрались ради розыгрыша, не известного ни Майклу, ни Пенелопе.