Мертвая невеста, стр. 18

— И все? — поразилась я. По мне, так не стоила Лариска такого горя.

— Вот, она этот коньячок любила, деточка моя, — вздохнул он и погладил бутылку.

— Ну, умерла, так ведь жизнь-то продолжается! — неуверенно бормотнула я, понимая, что надо утешить отца, но слова не шли. В чем тут горе — я не видела.

— Да какая такая жизнь, — махнул он. — Ради Лариски и жил, ради нее и рвал. А сейчас сижу и думаю — а оно мне надо? Ай, да что говорить… Одно радует — уйду я скоро к Лариске, кровиночке моей.

— С чего бы это? — нахмурилась я.

— Звягинцев меня заказал, — пьяно ухмыльнулся он. — Сегодня его видел, улыбается, паскуда, словно я ему друг лучший. А сам уж деньги за меня заплатил.

— Вы меня удивляете, — строго сказала я. — Если б заказал, то вы бы никогда не узнали об этом! А раз болтают — значит сплетни! Так что встряхнитесь, умойтесь и живите!

— Сведения верные! — нервно стукнул он кулаком по столу. — Жена его у меня в любовницах, она подслушала и мне рассказала. Неохота ей меня терять — я-то всяко ей денег да цацек больше чем муж даю!

— Ну и нравы у вас, у богатых, — покачала я головой. — Дядь Паш, если знаешь, что тебя прихлопнут — так к чему двери всем кому ни попадя открываешь?

Он помолчал, после чего тяжко вздохнул:

— Душа у меня болит дюже, Алёна. Прям так болит, что перенести невозможно, свет мне без дочки немил. Ну, да ты меня не поймешь.

— Отчего же, — медленно ответила я. — Как раз я вас и пойму. У меня однажды была такая боль в душе, что я бы безумно обрадовалась киллеру на пороге, только кому я нужна, заказывать меня.

— И как ты выпуталась? — помолчав, спросил он.

— Я наглоталась таблеток, два пузырька, — бесстрастно ответила я.

— Хорошо, что тебя спасли. Ты ж такая красивая.

Я молча пила свой чай и улыбалась.

Не спасли меня, дядя Паша…

Не спасли.

— Знаете что я вам скажу? — посмотрела я на него. — Вот вам не понравилась мысль, что я могла умереть. А представьте, как рыдала бы Лариска, если бы узнала, что вас убили. Представьте, какое бы горе для нее было.

— Ей уже все равно, — бесстрастно сказал он.

— Нет! Поверьте, она узнает, и будет горевать!

Я бессознательно положила ладошку на его руку, он вздрогнул:

— Какая ты холодная…

Я хотела было отдернуть руку, но он сжал ее, рассматривая. И я словно увидела его глазами, какая серая, с синеватым отливом у меня кожа…

«Черт, — бессильно думала я, — надо будет тональным и руки замазывать!»

— Смерти нет, — задумчиво сказал он, погладив мою мертвую кожу. И странная у него была интонация — и утвердительная, и вопросительная одновременно.

— Нет, — эхом отозвалась я.

Мы посмотрели в глаза друг другу, и мне вдруг показалось, что он все понял.

— Значит, говоришь, Лариска будет горевать? — буравя меня глазами, спросил он.

— Знаю точно! — твердо ответила я, не отводя взгляда. — Живите, дядя Паша. Ради нее.

И он вдруг улыбнулся:

— Спасибо. Спасибо, Алёнка!

— Знаете, — я выдернула ладошку из его руки и встала, — я пойду.

Он пытливо посмотрел на меня, внезапно, словно решившись, подал мне непочатую бутылку любимого Ларискиного коньяка:

— Возьми, Алёнушка. Ты еще заходи. — Он запнулся, словно не решаясь сказать то, что думал, но потом все же закончил: — И подругу приводи. Буду рад.

— Прощайте, — печально улыбнулась я.

— До свиданья, — твердо ответил он.

За пару часов до рассвета я вышла от него, спустилась на этаж ниже и позвонила в квартиру Самого Чудесного На Свете Психоаналитика. Я быстро, без долгих церемоний закусила им, и пошла домой.

Лариска еще не вернулась, и я села на могилке, поджидая ее. Она пришла через полчаса.

— Как прошло? — вежливо поинтересовалась я.

— Нормально, — улыбнулась она.

— Привет тебе от отца, алкашка, — безразлично сказала я и протянула ей бутылку Хеннеси.

Она замершим взглядом смотрела на коньяк, потом на меня — и лицо ее начало наливаться чужой кровью.

— Ты, — задохнулась она от шока и горя, — ты выпила его, ты, тварь, вампирюга????

Она кинулась на меня, и я поняла: убьет. Голыми руками убьет бессмертную меня. У нее получится.

— Нет, — прохрипела я, отчаянно пытаясь освободиться. — Нет!!!

Она замерла, глядя на меня бешеными глазами.

— Чай мы с ним пили, — проворчала я. — Ты, корова, слезь с меня, а то не расскажу!

Она безропотно слезла, схватила бутылку коньяка и прижала к себе.

— Как он? — жадно спросила она.

— Пьет как лошадь, — махнула я рукой. — Хорошо, что вы с ним и правда сильно похожи, а то бы потом перед тобой неудобно было.

— Я бы тебя за него убила, — жестко сказала она, и я поверила. — Расскажи хоть, как дело было, а?

Я уселась поудобнее и подробно рассказала ей про встречу с отцом. Лариска, нежно и счастливо улыбаясь, переспрашивала детали, уточняла, ей была интересна любая мелочь из ее прежней жизни.

А потом я сказала, что его хотят убить…

— Дядя Петя Звягинцев, говоришь? — хищно нахмурилась она и посмотрела на розовеющее небо. — Ну, сегодня уж поздно, а завтра-то я к нему наведаюсь.

— Правильно, — кивнула я. — Своих в обиду нельзя давать! Спать пойдем?

Лариска с минуту рассматривала меня, и взгляд ее все больше и больше тяжелел.

— Что такое? — нахмурилась я.

— Алёна, в тебе есть кровь, — тихо сказала она. — Ты кого-то выпила. Скажи, ты мне наврала?

— Тьфу, дура, — в сердцах крикнула я. — На, подарочек тебе от Алчного Психоаналитика, специально для тебя старалась!

И я кинула ей печатку с темным камнем, обрамленного бриллиантиками.

— Ты его сделала? — подняла она на меня сияющие глаза. — Ради меня?

— Ну так а как? Тут ведь только ты да я да мы с тобой, — серьезно сказала я, и она кинулась мне на шею.

— Алёнка, ты моя подруга навсегда! Спасибо, спасибо тебе! И за Сергея, и за папочку! А Антон — да забирай ты его! После того, что ты для меня сделала — никакой Антон не заставит меня восстать против тебя!

Я смущенно от нее отбрыкивалась, а на душе у меня был мир.

Оказывается, делать добрые дела — это так приятно. А если делать их ради кого-то — приятно вдвойне.

— Еще есть немного времени, — посмотрела Ларенца в небо. — Что-то не хочется мне спать. Погуляем?

И мы пошли к кладбищенской оградке, растолкали бомжа и поили его французским коньяком. Хорошо нам было.

Засыпала я этим утром со светлой улыбкой на устах.

Глава восьмая

—Цып-цып-цып, — умильно кудахтала я около кладбищенской оградки с выставленной вперед рукой со стаканчиком. Водка в нем пахла так мерзко и сильно, что мне дурно становилось, но бомж опять меня игнорировал.

Лариска убежала к Звягинцеву, так что времени у меня было много, и сегодня я твердо намеревалась…

— Алёна, — мужской голос прервал мой еженощный ритуал, я вздрогнула и обернулась.

Антон стоял, скрестив руки на груди. Высокая и мощная фигура нависала надо мной, и я на миг почувствовала исходящую от него угрозу?

— Здравствуй, — пискнула я.

— Отойдем, надо поговорить, — отрывисто бросил он и, не оглядываясь, пошел вглубь кладбища. Около одной из могил он сел на лавочку и жестом пригласил меня устроиться рядом.

— Послушай, — ледяным голосом сказал он. — Вчера я тебе дал совершенно четкий адрес. Как так получилось, что ты выпила не того человека?

— А это что, так важно? — робко спросила я.

Такого Антона — злого и жесткого — я еще не видела.

— Да, черт побери! — рявкнул он, и я очнулась.

— Антон, не кричи на меня, — холодно сказала я.

— Извини, — сразу одумался он. — Просто ты не понимаешь, что ты натворила.

— А ты объясни, пойму…

— Это мои дела, и нечего тебя в них путать.