Детский сад - 3 (СИ), стр. 27

— Ты мне должна ночь и объяснения насчёт сегодняшней прогулки. Хотя нет, — задумался он. — Объяснения будешь давать не только мне, но и Колру. Нам обоим интересно, что же было. И с подробностями, пожалуйста.

— Это — будет, — пообещала Селена. И поцеловала его. — Спокойной ночи.

Как не хотелось расставаться с тёплыми и сильными, медвежьими объятиями семейного! Но в ванной комнате что-то грохнуло так, что даже задремавший в кресле Бернар вздрогнул. А потом из ванной вывалились хихикающие и явно не мокрые, а обрызганные мальчишки, Колин с Микой. При виде взрослых оба пострелёнка испуганно сиганули по лестнице к себе, на мансарду. А Селена со вздохом отстранилась от Джарри.

— Мда… Кажется, ещё и в ванной придётся убирать, прежде чем ложиться спать.

— Леди Селена, — твёрдо сказал Веткин, внезапно выросший перед ними. — Вы и маг Джарри идите спать. Негоже хозяйке места самой заниматься уборкой. Всё сделаем, всё приберём сами.

Джарри кивнул и вышел из гостиной. Селена окинула внимательным взглядом Бернара, снова задремавшего в кресле, пожала плечами: ну, раз ему так нравится? — и поднялась в комнату братства.

Оливия уже лежала, плотно укрытая одеялом, на своей кровати, в центре пентаграммы. Мальчишки лежали. Мирт, правда, ещё не лёг, дожидаясь Селены. Он смущённо посмотрел на девушку и сказал:

— Селена, не удивляйся тому, что увидишь во сне. Особенно если будут странные места. Через мой сон ты можешь попасть туда, где обычно никто, кроме эльфов, не бывает. Не пугайся, если увидишь что-то необычное.

Подумав про себя: назвался груздем — полезай в кузов, — Селена пообещала, что пугаться не будет. Хельми затушил две свечи в канделябре, и в комнате стало тихо и темно.

11

Сначала какие-то тени и совершенно неразборчивое пространство. Впрочем, во сне Селену это не беспокоило. Да и о просьбе Мирта не удивляться она во сне же забыла.

Но видения оказались весьма энергичными и остро ощутимыми. Вместе с неясными тенями девушка мчалась по земле, остро чувствуя под лапами рыхлую землю, усеянную колючками, которых ранее не замечала, и ещё чем-то мелким, а ветви кустов мягко скользили по её сухой шерсти. Пьянящий запах трав, в котором Селена разбирала сотни оттенков, освежал голову и позволял отделять невкусные запахи от ароматов настоящей еды или аппетитно пахнущих следов будущей еды…

Она вылетела из куста — и попятилась. Голыми ногами. Под стопами — холодный асфальт. Спиной ткнулась в стену и быстро шмыгнула за угол высотного дома. Впереди кто-то постукивал металлически тонким топотком. Высунувшись из-за угла, Селена проследила, как от неё уходит «краб», а к нему чуть далее присоединяется ещё один. И вдруг оба побежали — с затихающим вдаль стуком. А девушка, оглядевшись, осторожно перебежала к следующему дому. Он кажется неплохо сохранившимся. Может, в нём найдётся что-нибудь поесть? Снова оглядевшись, Селена подпрыгнула и, зацепившись за карниз, а затем за низ рамы, влезла в окно. Посидела немного на подоконнике, прислушиваясь, — и съехала с него в тёмную комнату. Обшарила — пусто. Выходить в коридор не хочется. А точней — страшно. Снова на подоконник — и спрыгнула на улицу…

Крылья подхватили вес лёгкого тела. Сначала безвольная, опора на чувственно струящиеся под крыльями потоки воздуха, тёплые и прохладные, была недолгой. Вскоре она приноровилась к воздушным потокам и заставить их работать на себя. Холодное созерцание уменьшающейся земли позволяло получить странное наслаждение полётом — прекрасное и высокое, как высота, к которой она стремилась, чтобы потом медленно планировать в пространстве, которое так свободно! Как она сама, Селена… Время от времени планируя в воздушных потоках, она неспешно взмахивала кожистыми крыльями, легко несущими её. Холода она не чувствовала, разогретая движением, а лапы, прижатые к горячему телу, нетерпеливо сжимались в предчувствии свободного полёта далее и выше. Но иногда надо и спускаться. Взмётывая душистый ветер из запахов трав и цветов, она короткими взмахами крыльев, выгибая длинную чешуйчатую шею, опустилась на пёстро-зелёный луг…

И оказалась среди высоких трав и сладко пахучих цветов. Провела узкой ладонью по стеблям травы и медленно зашагала в густом травяном покрове, выбирая по неуловимым для других существ признакам нужные листья, обрывая цвет, который так и просится для необходимого кому-то лечения. Мягко ступая по упругому настилу покорно ложащихся под ноги трав, Селена видела, как они зримо растут, как корни ищут в суховатой земле влагу и как жадно они выбирают нужную для себя пищу, которой пропитываются, чтобы стать необычными, отличными от всех; как соки растений, подобные току крови в жилах человека, наливают тела-стебли, стремящиеся к солнцу…

… В серых сумерках раннего утра, когда ещё трудно приноровиться к ускользающе тёмному свету, Селена открыла глаза на движение в комнате и не сразу сообразила, где проснулась. Но проснулась — это слишком громко сказано. Всё ещё в дремоте после глубокого сна, она, будто продолжая видеть сны, увидела, как от кровати, расположенной в середине пентаграммы (она наконец вспомнила, где находится), медленно и неуверенно идёт к ней маленькая фигурка. Пришлось сесть на постели, а потом, когда Селена почти проснулась и поняла, кто это, она встала и осторожно подхватила Оливию под мышки. Девочка-эльф тут же прислонила голову к её плечу. Пришлось лечь вместе с нею. Оливия сразу уснула. А Селена некоторое время прижимала её к себе, сонно удивляясь, почему малышка такая холодная — особенно ноги, кожа которых до сих пор даже на ощупь чувствуется шершавой — так сильно досталось ей от одичавших оборотней…

То ли повлияла родственная связь Оливии с Миртом, то ли девушка восприняла все впечатления братства от бурно проведённой ночи, только последнее, что приснилось Селене утром, поставило её, уже полностью очнувшуюся от сна, в тупик. Нет, она помнила слова Мирта о едином для всех эльфов мире эльфийской магии, но во сне всё равно не ожидала увидеть Бернара. Хотя, впрочем, возможно, на это видение повлияло ещё и то, что старый эльф был последним, с кем она разговаривала перед сном. И — Коннор. Хотя почему во сне появился Коннор, пусть его в пентаграмме сегодня не было, тоже ясно: тревога за него подспудно точила сердце Селены. И наверняка — братства.

Старый эльф стоял под развесистым деревом, в котором сразу девушка узнала огромный крепчуг, росший во дворе, — тот самый, на котором Джарри повесил качели для детворы. На качелях безмятежно качался Коннор, а не замечаемый им Бернар смотрел на него задумчиво.

… Утром Селена растерялась: если она встанет чуть пораньше, не заплачет ли Оливия, проснувшись не в центре пентаграммы, да ещё одна? Малышка пригрелась под одеялом у Селены так, что от неё жаром полыхало. А девушка проснулась полностью, ведь первые лучи, которые на мансарду хоть и не проникли, но осветили комнату так, что вокруг всё отчётливо было видно, подсказали: пора вставать. Девушка пошевелилась, поглядывая на девочку-эльфа. Та спала крепко. И Селена, запахнув халатик, боком осторожно приподнялась на кровати, неудобно опершись на локоть и всё ещё сомневаясь, вставать ли.

— Селена…

Она услышала имя шелестом от двери и взглянула.

Коннор сидел на полу, обняв колени. Когда она обернулась к нему, бесшумно встал и подошёл к кровати. Улыбнулся, совершенно свежий и бодрый, и снова прошелестел:

— Я посторожу. Иди.

От двери она снова оглянулась. Мальчишка, присев на колени перед кроватью, бережно подтыкал под Оливию края одеяла. Успокоенная, Селена вышла, размышляя о том, когда именно вошёл Коннор в комнату братства и не его ли появление в комнате повлияло на последний сон.

Джарри ещё спал, и Селена, с сочувственной улыбкой глядя на него, усталого и, кажется, не совсем хорошо спавшего этой ночью, думала: «Теперь понятно, почему братство всегда такое бодрое. Они обмениваются впечатлениями, успевают побыть всеми: пробежаться оборотнем по лесу, эльфом нарвать травы, драконом полетать под облаками. Даже по городу побегать — в снах Мики. Интересно, а что было бы, если бы в комнате спал Коннор? А ведь Оливия видит и его сны…» Она и ужаснулась, и усмехнулась.